Чтение 12–й страницы книги ~Конец одного романа~

ней мисс Смитт с братом Ричардом. Я подумал: "Так ли удобна сестра, как был
удобен муж?" -- и весь мой скрытый снобизм взыграл при такой фамилии, через
два "т", подумать только! "Неужели,-- возмущался я,-- она докатилась до
этого?" Кто он, последний из любовников, с которыми она была эти два года,--
или, когда я его увижу (а я твердо решил убедиться во всем сам), передо мной
будет тот, к кому она ушла от меня в июне 1944-го?

-- Позвонить мне и войти, как оскорбленному супругу? -- спросил я
Паркиса, который назначил свидание в кондитерской, потому что не мог повести
мальчика в бар.

-- Нет, сэр, не надо,-- сказал он, накладывая в чай сахар. Мальчик
сидел подальше, за столиком, пил оранжад и ел пышку. Он разглядывал всех,
кто войдет. Люди отряхивали мокрый снег с пальто и шляп, а он смотрел на них
острыми карими глазами, словно собирался писать отчет. Может, так и было, он
же учился у отца. Тот говорил:

-- Понимаете, сэр, если вы хотите давать показания, это осложнит дело.

-- До суда не дойдет.

-- Порешите миром?

-- Нечего решать,-- сказал я.-- Нельзя волноваться из-за человека по
фамилии Смитт. Просто хочу на него поглядеть, вот и все,

-- Лучше всего сказать, что проверяете счетчик.

-- Не могу я надеть форменную фуражку.

-- Понимаю, сэр. Я тоже таких вещей избегаю. И хотел бы, чтоб мальчик
избегал, когда подрастет.-- Он следил печальным взором за каждым движением
сына.-- Он просил мороженого, сэр, но я отказал, холодно.-- И он вздрогнул,
словно бы от одной мысли. Я не сразу понял, что он имеет в виду, когда он
добавил: -- У каждого дела своя честь.

-- Вы не отпустите сына со мной? -- спросил я.

-- Если вы пообещаете, сэр, что ничего дурного не будет,-- неуверенно
ответил он.

-- Я не хочу заходить, когда миссис Майлз там.

-- При чем тут мальчик, сэр?

-- Я скажу, ему стало плохо. Мы спутали адрес. Им придется пустить его
ненадолго.

-- Это он может,-- гордо сказал Паркис.-- Перед Лансом никто не устоит.

-- Его зовут Ланс?

-- Ланселот, сэр. Как рыцарь Круглого Стола.

-- Удивительно! Такой неприятный эпизод...

-- Этот рыцарь нашел Грааль, сэр.

-- Нет, то Галахад. Ланселота застали с Гиневрой. Почему нам хочется
дразнить невинных? Из зависти? Паркис печально проговорил, глядя на сына
так, словно тот его предал:

-- Не слыхал...

На следующий день, вопреки воле отца, я купил мальчику мороженое по
дороге к Седар-роуд. У Генри были гости, так сообщил Паркис, и я мог не
беспокоиться. Паркис вручил мне сына, почистив его как следует. Тот был в
самом лучшем, он ведь впервые выходил на сцену вместе с клиентом, а я -- в
самом худшем. Земляничное мороженое упало ему на пиджак, получилось пятно. Я
сидел тихо, пока он не съел все до капли, потом спросил:

-- Еще порцию? Он кивнул.

-- Земляничного?

-- Ванильного,-- ответил он, и прибавил: -- Пожалуйста. Вторую порцию
он ел осторожно, облизывал ложку, словно удалял отпечатки пальцев. Я взял
его за руку, и мы пошли на Седар-роуд как отец с сыном. "Ни у меня, ни у
Сары нет детей,-- думал я.-- Разве семья, дети, тихая, скучная жизнь не
лучше вороватой похоти, и ревности, и этих доносов?"

Я нашел звонок верхней квартиры и сказал мальчику:

-- Помни, тебе худо.

-- Если они мне дадут мороженое...-- начал он. Паркис научил его
прикидывать заранее.

-- Не дадут.

Видимо, двери открыла мисс Смитт, женщина средних лет с седыми тусклыми
волосами, как на благотворительных базарах. Я спросил:

-- Мистер Уилсон тут живет?

-- Нет. Простите, вы, наверное...

-- Вы часом не знаете, он не на первом этаже?

-- Здесь никакого Уилсона нет.

-- О Господи! -- сказал я.-- Тащил мальчика в такую даль, ему худо...
На мальчика я взглянуть не решался, но мисс Смитт смотрела так, что

я знал: тихо и верно он исполняет свою роль. Мистер Сэвидж был бы рад

принять его в свою команду.

-- Пускай зайдет посидит,-- сказала она.

-- Спасибо вам большое.

Думал я о том, часто ли Сара входила в эту тесную переднюю. Я был у X.
Наверное, коричневая шляпа на вешалке принадлежала ему. Его пальцы -- те
пальцы, которыми он трогал Сару,-- каждый день поворачивали эту ручку,
открывали дверь, за которой желтым пламенем горел газ, лампы под розовыми
абажурами светили сквозь снежно-серый сумрак, стоял диван в ситцевом чехле.

-- Дать вашему сыну воды? -- спросила мисс Смитт.

-- Спасибо вам большое.

Я вспомнил, что уже говорил это.

-- Может, апельсинового соку?

-- Не беспокойтесь.

-- Соку,-- твердо сказал мальчик, подумал и прибавил: -- Пожалуйста.

Она вышла. Мы остались одни, и я на него взглянул. Он скрючился на
диване и в самом деле выглядел плохо. Если бы он не подмигнул мне, я бы
подумал, что... Мисс Смитт принесла сок, я сказал:

-- А где спасибо, Артур?

-- Его зовут Артур?

-- Артур Джеймс.

-- Какое старинное имя!

-- У нас старомодная семья. Его мать обожала Теннисона.

-- Она?..

-- Да, ее нет.

Мисс Смитт с состраданием посмотрела на мальчика.

-- Наверное, он очень утешает вас.

-- И беспокоит,-- сказал я. Мне становилось стыдно -- она всему верила.
Зачем я пришел? Этого Х я навряд ли увижу, и стану ли я счастливей, если
встречусь с ним лицом к лицу? Я изменил тактику.

-- Надо мне представиться,-- сказал я.-- Бриджес.

-- Смитт.

-- Мне кажется, я вас где-то видел.

-- Навряд ли. У меня память на лица.

-- Может быть, на Коммон?

-- Да, я там бываю с братом.

-- Не Джон ли Смитт?

-- Нет, Ричард. Как мальчику, лучше?

-- Хуже,-- сказал Паркис-младший.

-- Температуру измерить не хотите?

-- А можно мне еще соку?

-- Это ведь не повредит? -- сказала она.-- Бедный мальчик. Наверное,
простудился.

-- Мы и так вас замучили.

-- Брат никогда не простил бы, если бы я вас не пригласила. Он очень
любит детей.

-- Он дома?

-- Вот-вот придет.

-- С работы?

-- Вообще-то он работает по воскресеньям...

-- Священник? -- не без ехидства спросил я и с удивлением услышал:

-- Не совсем.

Какая-то озабоченность разделила нас, словно занавес, и за ним осталась
мисс Смитт со своими домашними делами. Тут входная дверь открылась и вошел
X. В полумраке передней он показался мне красивым, как актер (такие люди
часто смотрятся в зеркало), и пошловатым. Я подумал, печально, совсем без
злорадства: "Какой же у нее плохой вкус..." Смитт вошел в круг света; на
щеке его, как знак отличия, багровели огромные пятна. Я был к нему
несправедлив, навряд ли он смотрелся в зеркало.

Мисс Смитт сказала:

-- Мой брат Ричард. Мистер Бриджес. У мистера Бриджеса сыну плохо. Я их
пригласила зайти.

Он пожал мне руку, глядя на мальчика. Рука была сухая, горячая.

-- Вашего сына я видел,-- сказал он.

-- На Коммон?

-- Вполне возможно.

Он был слишком властен для этой комнаты, он не подходил к ситцу.
Интересно, сестра тут и сидит, когда они в другой комнате, или ее
куда-нибудь отсылают?

Ну вот, я его увидел. Оставаться было незачем... Но возникли новые
вопросы. Где они познакомились? Кто заговорил первым? Что она в нем нашла?
Как давно, как часто они друг с другом? Я знал наизусть ее слова "...только
начинаю любить, но мне надо отдать все и всех, кроме тебя", и смотрел на
пятна, и думал, что защиты нет -- у горбуна, у калеки есть то, что приводит
в действие любовь.

-- Зачем вы сюда пришли? -- вдруг спросил он.

-- Я говорил мисс Смитт, мой знакомый, Уилсон...

-- Я не помню вас, но помню вашего сына. Он протянул и убрал руку,
словно хотел коснуться мальчика. Глаза у него были какие-то
отрешенно-ласковые.

-- Не бойтесь меня,-- сказал он.-- Я привык, что сюда ходят. Поверьте,
я хочу помочь вам.