read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



ее место не имеется. Точка.
Лариса сидела рядом с Катей, пила холодную сырую воду и ничего не ела.
Хорошо знала, какая беда еда и во что обходится по рассеянности
проглоченный кусок булки.
- Поела мясного, а теперь живот болит, - пожаловалась Лариса. - Как это
люди каждый день мясо едят, бедные.
- А вы травки попейте, - посоветовала Катя.
- Я пью. Вы что пьете в таких случаях? - поинтересовалась Лариса.
Настои трав индивидуальны, как люди, которые их составляют и пьют.
Истинные травники всегда творческие личности.
- Я не пью, я еще только собираюсь, - засмеялась Катя.
- А как моя прялочка поживает? - спросила Лариса у хозяина мастерской
детским, умильным голосом. Она давно пыталась выманить у него его
единственную прялку.
- Моя, - поправил Евгений. - Так она тебе нравится?
- Я по ней умираю.
- Ладно, там видно будет...
- Подождем, мы люди простые, без хитростен, - смиренно сказала Лариса.
Евгений засмеялся.
- Любим искусство русское народное, - заключила Лариса и умолкла.
Она скучала. Речи произносила не она, не про нее, на нее никто внимания
не обращал. Вечер на глазах перерождался в именинно-семейный. Бородатые
разбойники они только на вид. Летать они не умеют. Телезрители.
В довершение ко всему явился этот старый Петр Николаевич, которого она
терпеть не могла прежде всего потому, что он ее не терпел, и тоже,
подлаживаясь под общий тон, стал вспоминать, как хорошо было в той
коммунальной квартире на Рогожском валу, какие были макароны, какие были
надежды и как все были молоды и хороши, из чего напрашивался вывод, что
теперь они хуже и старше, а главная беда жизни - их мастерские, их
двенадцатый этаж, который они получили, но ничем пока не заслужили.
Двенадцатый этаж, как бельмо на глазу, всех волнует... Плюс дежурная шутка
- вспомним о не знающих, где переночевать, собратьях с Монмартра.
Он так не говорил, но ей надо было к чему-нибудь прицепиться.
Она вскочила с места, топнула ногой, обтянутой сапогом, и обрушилась на
старика:
- Какой ужас! Какой грех! Какая печаль! Отвратительно! Стыдно! При мне
не смейте так говорить, запрещаю вам! Запрещаю всем!
Она перевела дыхание, сбавила темп.
- Однако это не ново, отнюдь, отнюдь. Подобные вдохновляющие речи мы
слышали от завистников наших и от друзей наших, чьи имена здесь можно не
называть. Пристало ли вам повторять за ними? Или вы и есть они? К чему
только, помилуй бог, эта симпатичная шутка насчет собратьев, такая
свеженькая? Она что? В общую копилку юмора? А что такое двенадцатый этаж?
Что это, если не соединение железобетона, кирпича, некоторого количества
штукатурки, краски, лака и малого вдохновения, спящей архитектурной,
строительной и дизайнерской мысли. Или двенадцатый этаж символ? Уже не
талантливости, по-вашему? А в лучшем случае, ловкости, приспособленности,
если не худших грехов? Вы не уважаете двенадцатый этаж, хотя я не знаю, за
что его можно не уважать. Бедный он, никто его не любит, он как бельмо на
глазу, но в то же время, сознайтесь, без него было бы скучно вам, знатоку
Пушкина и девятнадцатого века. А двенадцатый этаж, он двадцатый век,
хочется вам или не хочется. И да здравствует двадцатый век!
Ее грубый, хамский тон вызвал замешательство. Что сказал старик, да и
что он мог сказать? За дружеским столом у художников он всегда вел себя
как бог, как отец, со всеми приветлив и справедлив. С ним интересно, он не
зануда. Петра Николаевича любили, вкус его безупречный ценили, его
интеллигентность, открытое сердце. Он любил молодежь, молодежь любила его,
- расклад ясен.
Что случилось, она заболела? - так обычно спрашивают люди, когда
придуманный ими человек вдруг сворачивает с придуманного для него пути и
начинает переть совсем в другую сторону. Никто ничего не понял.
Старик тоже ничего не понял. Он побледнел, лицо его дрожало.
Катя подбежала к нему, обхватила за плечи и крикнула обидчице, всему
столу, всему двенадцатому этажу:
- Как вы смеете? Я не позволю никому!
И сразу поднялся шум и не стало дня рождения и той умиленности, в
которую они погружались, как в теплую ванну. Не стало ванны и кафельных
стен, вообще не стало стен, ветер гнал по площади мусор, обрывки бумаг,
окурки, песок, пыль.
- Мы уходим! - крикнула Катя голосом, неожиданным для столь
миниатюрного создания.
- Нет! Вы не уйдете! Или мы все уйдем! - раздался хор голосов.
Обычно разобщенные и тихие жены двенадцатого этажа окружили Катю, стали
успокаивать Петра Николаевича, кидая на Ларису возмущенные взгляды.
А та сидела с видом человека, которого не поняли. Впрочем, она была
полна неуважения ко всем, и у нее были железные нервы.
Такую нельзя обидеть, оскорбить. Жены подняли визг? Пожалуйста, она
подошла и опустилась перед Петром Николаевичем на колени, стала просить
прощения в книжных, высокопарных выражениях.
У него срывался голос, он волновался, она была совершенно спокойна и
произнесла речь, в которой осудила себя.
И двенадцатый этаж, одураченный ею, хотя состоял он совсем не из
дурачков, вернул ей свое расположение.
К ней привыкли, снисходительно посмеивались: Лариса - говорящая
женщина. Несколько экзальтированна, но это простительно, нервы городские.
Наконец, она художница, пусть ее сюжеты гераньки, но и геранькой можно
что-то выразить. Не всем нравилось ее коллекционерство, но, в конце
концов, кому какое дело?
- Ладно, забудем, запьем, - посыпались предложения, и вечер покатился
дальше, довольно гладко и привычно, хотя, как водится, праздник все равно
стал вскоре антипраздником, посудой, которую надо перемыть, и ссорами,
которые надо позабыть.
Катя удивлялась, и еще долго ей предстояло удивляться обитателям
двенадцатого этажа.
Жизнь была к ним на удивление щедра. Мир как чудо, как большой золотой
шар, внутри все тоже золотое, шар летел, и они в нем летели... Жизнь
расстилалась улицами города, свежестью и зеленью лесов, неповторимостью
деревень, вечно бередящих сердце художника. Жизнь дарила им белую бумагу,
необозримые снежные ее километры и грубый благородный зернистый репинский
холст, хитрые новомодные фломастеры, удручающе недолговечные, и старые
надежные пузыречки разноцветной туши - крошечные горящие фонарики. Жизнь
дарила им сотни новых монографий об искусстве, отпечатанных в лучших
типографиях мира, на высоком уровне полиграфии, и старые книги на еще
более высоком уровне.
С материнской щедростью отвела им весь Север, Архангельск, Псков,
Новгород, Вологду, Тотьму, Центральную Черноземную область с деревнями и
городками, подарила Киев с Лаврой, Ленинград с окрестностями, Самарканд,
Бухару, Крым, Кавказ... Они все брали: лодки, костры, ружья, ножи, прялки,
рушники, самовары, сундуки, возможность ехать поездом, лететь самолетом,
сплавляться по реке на плоту; Брали юг и север, восток и Запад, брали
легко, естественно, как свое. Отдавать? Это потом. Некоторые отдадут
сполна, а некоторые так и будут - брать, брать, брать.
Катя начинала понимать расстановку сил, немыслимые привилегии
двенадцатого этажа, бедность его и богатство, окаянную его прелесть,
странные его вольности.
- У тебя видик, мать, я тебе доложу, - насмешливо заметил художник как
раз в тот момент, когда Кате казалось, что она - само дружелюбие.
- Не знаю, чего ты хочешь от меня, я веселая и довольная, - ответила
Катя. - Какой у меня видик?
- Такой, что ты сейчас беднягу Лару живьем сглотнешь, и такой, вроде-ты
специальность переменила, научную работу решила писать, под названием
"Двенадцатый этаж". Всех тут научно изучишь, запишешь, проана-ли-зируешь и
сделаешь выводы, доцентиха. Сделаешь выводы?
Последние слова художник произнес так презрительно, что Катя
засмеялась. "Если не психовать с ним заодно, то можно еще смеяться", -
подумала она.
- А на самом деле я не изучаю, а участвую. На равных.
- Господи, - простонал художник, ощущая Катино спокойствие как
предательство. - Откуда ты свалилась на мою голову?
Катя улыбнулась.
- Вы про меня говорите?
Лариса подошла любезная.
- Катя, приходите ко мне, у меня есть книжка, в ней портрет, на который
вы поразительно похожи. Я вам покажу.
- Имеем комплимент? - спросила Катя и оглянулась на своего художника.
Но художник на нее не смотрел.
- Катя похожа на портрет Элеоноры Толедской, Бронзино. Он находится в
галерее Уффици, - вмешался Петр Николаевич.
- Все вы старые комплиментщики и донжуаны, - засмеялся художник.
- Бронзино? - спросила Лариса. - Между прочим, на днях промелькнул один
Бронзино.
- Да-а, - сказал Евгений, - я видел... этого Бронзино. Как же, как же.
- А почему я ничего не знаю? - удивился художник. - Где? Когда? Какой
Бронзино?
- Ну пожалуйста, Арсений, не заводитесь, - миролюбиво ответил Петр
Николаевич. - Это такой же Бронзино, как я китайский император.
В этом невероятном мире, где жил двенадцатый этаж, все могло быть. И
Бронзино тоже, художник это знал. С ним, правда, чудес не случалось, ему
ничего _такого_ не попадалось. Он не стремился к громким именам, но
Бронзино особый случай, Бронзино, который так безупречно, божественно



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 [ 12 ] 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.