не знал, что у людей это называется - стыд. Машинально поднявшись, он стал
одеваться.
дверь!
обивкой, не обновлявшейся после смерти жены, и читал газету. То есть,
конечно, не читал - какое тут чтение, если газета пляшет в руках. Несси
подошел к нему и - странно! - ему вдруг показалось, что он стал совсем
маленьким, меньше, чем был в первые дни своей жизни. Но стыда больше не
было - одно только дурацкое ощущение, что каким-то невероятным образом он
стал меньше ростом.
волосами кадык.
свинство.
ведут, это привилегия человека.
пороки мне не свойственны. Как и добродетели, разумеется. Я просто
разумный человек.
гадость.
Разве только, чтобы еще и еще раз убедиться, до чего ограниченный и
посредственный человек его отец. Какое значение имеют те или иные
человеческие поступки? Они проходят и исчезают навсегда, в большинстве
случаев бесцельные и бесполезные. Единственный их смысл состоит в том, что
они дают пищу разуму.
домой по делу. Кирилл, как и Несси, работал в академии, порой они
встречались, но деловых отношений между ними никаких не было. Несси
поспешил ему позвонить. В трубке раздался - почему-то слишком громкий -
голос его единственного друга, если это слово имело хоть какой-то смысл
для такого человека, как Несси.
назначил, лично. Сегодня мы с ним ужинаем, а в понедельник отбываем в
Варну.
по-английски! - Голос Кирилла звучал весело. - И кто ему будет таскать
чемоданы? Не академики же.
себе в комнату, то застал там не Фанни, а взбесившуюся дикую кошку.
одну в этом дурацком положении! - кричала она срывающимся от ярости
голосом.
сдерживаться, заорала Фанни. - Какое мне дело до этой мрачной гориллы? В
конце концов, я женщина. И ты обязан относиться ко мне хотя бы с
элементарным уважением.
Вот и ступай к нему.
представить себе, при каких невероятных обстоятельствах суждено ему
увидеть Фанни в следующий раз?
4
на электрические часы. Это его забавляло, хотя часы были обычные,
стандартные, вмонтированные в стену. Каждую минуту раздавался еле слышный
щелчок и большая стрелка передвигалась еще на одно деление. До восьми
оставался один-единственный щелчок, и Кирилл знал, что вместе с ним в
холле, молчаливый и элегантный, появится Несси. Именно это его и
забавляло.
друг друга - фигурой, даже манерой одеваться. Оба по-спортивному поджарые
и рослые, аккуратно подстриженные, в хорошо сшитых, чуть отстающих от моды
костюмах. Оба сдержанные, с безупречными манерами, по крайней мере, на
людях. Но Кирилл был гораздо энергичнее, на его живом худощавом лице
лежала печать одухотворенности, а насмешливый взгляд смущал всех
собеседников, за исключением, разумеется, Несси. Может, потому они и
сошлись. Между ними сложились естественные, равноправные в лучшем смысле
слова, непринужденно искренние отношения. Оба считались блестящими
молодыми учеными, и это сближало их больше, чем общие интересы.
молодого человека медленно угасла. Несси никогда не обманывал. Несси
никогда не опаздывал. Слово Несси было законом. Эти качества, не так уж
часто встречающиеся, особенно привлекали Кирилла. Несси пришел, лишь когда
часы щелкнули еще раз. Чуть запыхавшийся и немного смущенный. Это удивило
Кирилла больше, чем если бы тот заявился в гостиницу в одних плавках. Сев
в кресло, Несси в мгновение ока овладел собой и спокойно сказал:
опоздания отнюдь не причина, чтобы менять мнение о приятеле.
собирается устраивать нам экзамен. По взглядам своим он позитивист,
бихевиорист, эмпирик. Тодор Павлов назвал его даже идеалистом, да к тому
же запоздалым махистом. Но ты этому не придавай значения. По-моему, он
вообще никакой не философ, хотя порой у него встречаются мысли,
по-настоящему гениальные. Гораздо серьезнее он как социолог, правда,
страдающий известным объективизмом. Все надеется вырвать социологию из-под
опеки идеологии и превратить ее в "служанку за все". Он уверен, что
беспристрастные социологические исследования и выводы могут одинаково
служить любой идеологии, любому политическому строю, так же, как,
например, математика.
путает социологию со статистикой, хотя, в общем, не чужд и проблеме
развития общества.
что буржуазная цивилизация неудержимо и навсегда сходит с мировой сцены.
Рекомендую прочесть его "Энтропию миров", у меня есть.
исследования развития человеческих цивилизаций, их зарождения и гибели.
цивилизация живет сама для себя и умирает без всякой связи с теми, которые
ей предшествуют или за нею следуют. Более того, он считает, что каждая
новая цивилизация тем сильнее, чем ярче она противостоит предыдущей. В
этом смысле Кавендиш принимает и революцию - не как хирурга, разумеется, а
исключительно как могильщика.
отличается от большинства западных футурологов. Он считает, что
человечеству угрожает отнюдь не то, чем нам изо дня в день забивают
головы, - разрушение экологической среды, истощение ресурсов,
перенаселение. Он убежден, что основная беда - замедление процессов
развития, девальвация целей, превращение человека из творца в потребителя.
Что, по его мнению, вызывает полное истощение и опустошение духовного мира
человека и, главное, человеческих эмоций.
неохотно спросил он. - Разум развивается или деградирует?
злорадным смехом. - Разум, конечно, развивается, мозг увеличивает свой
вес, растет количество мозговых клеток. Но, по Кавендишу, это оружие
двуострое. Разрастаясь, мозг постепенно подавляет то, что его стимулирует:
эмоции, воображение, мораль, эстетические категории. Все это он считает
Березин Федор
Панов Вадим
Каргалов Вадим
Ильин Андрей
Доценко Виктор
Посняков Андрей