взяла карточку Юханнеса, и только тогда села на свое место.
конце стола, избегая его взгляда.
которое предназначалось ему вначале, занял приехавший из города приятель
Дитлефа, молодой человек с брильянтовыми запонками на рубашке. По его
левую руку сидела Виктория, по правую Камилла.
рассказывал, что и он когда-то в молодости писал стихи, рукописи хранятся
у него до сих пор, при случае он покажет их Юханнесу. А сегодня его
пригласили в Замок на семейное торжество, чтобы он принял участие в общей
радости по случаю помолвки Виктории. Хозяева Замка по старой дружбе
приготовили ему этот сюрприз.
охота почитать, я читаю свои собственные произведения. В ящике моего стола
лежат рассказы и стихи. Когда я умру, они будут изданы. Пусть читающая
публика узнает, что я был за человек. Да о чем толковать, мы, писатели
старого закала, не чета нынешней молодежи, мы не спешили предавать
гласности свои творения. Ваше здоровье!
его худом, надменном лице волнение - как видно, он очень счастлив. Юханнес
низко опускает голову. Его бокал пуст, никто не налил ему вина; он сам
наполняет бокал до краев и опять склоняется над столом. Вот оно!
речь - помолвка оглашена. Со всех концов стола на дочь хозяина Замка и на
сына камергера сыплются поздравления.
самообладание; шампанское ласковым теплом разлилось по его жилам. Он
слышит, как слово берет камергер, как снова раздаются крики "ура", "браво"
и звон бокалов. Один раз он бросает взгляд на Викторию - она бледна и как
будто подавлена, она не поднимает глаз. Зато Камилла кивает ему и
улыбается, и он отвечает ей кивком.
узами. Мне судьба судила иначе. В юные годы я был студентом - большие виды
на будущее, редкий талант! Отец родом из почтенной семьи, дом - полная
чаша, куча денег, кораблей не счесть. Так что, смею сказать, виды на
будущее у меня были отличные! Она тоже была молода, из хорошей семьи. И
что же? Прихожу я к ней, открываю свое сердце. Нет, говорит она. Можете вы
это понять? Нет, говорит, не хочу. Ну что ж, я сделал все, что мог, - я
продолжал учиться, перенес удар, как подобает мужчине. А тут для отца
настали плохие времена, кораблекрушения, векселя, - короче, он
обанкротился. Что делаю я? Переношу и этот удар как подобает мужчине. Но
зато ее словно подменили. Она возвращается в наш город, является ко мне.
Как вы думаете, что ей от меня понадобилось? Я обеднел, стал учителем, все
надежды на будущее рухнули, мои стихи валяются в ящике письменного стола -
и вот она пришла ко мне и теперь она согласна. Согласна!
наг, жалованье учителя, в трубке дешевый табак, да и то по воскресным
дням. Что мне было делать? Я не мог причинить ей такое зло. Но ответьте
мне: можете вы ее понять?
капитана. Год спустя. За артиллерийского капитана. Ваше здоровье!
их жалости. Пока мужчина счастлив, они его ненавидят и чувствуют себя
лишними, а вот стоит ему попасть в беду и сломиться, они заявляют: я твоя.
будущее не хуже, чем у наследного принца.
ей. Что вы на это скажете?
богом и его небесным воинством, вы правы, - воскликнул он вдруг и снова
выпил. - В конце концов она вышла за старика капитана, нянчится с ним,
кормит его с ложечки, как младенца, и верховодит у него в доме. У
артиллерийского капитана!
него. Потом она высоко подняла бокал. Он встрепенулся и тоже схватил свой
бокал. Рука его дрожала.
старый учитель.
улыбнулся. Все гости глядели на него.
Он торопливо осушил свой бокал.
одинокий и безвестный. Так мне судила судьба. Ни одна душа не знает, что
таится в моей груди, но ни одна душа не слыхала, чтобы я роптал. Да зачем
далеко ходить - наблюдали ли вы горлинку? Знаете ли вы, что эта великая
печальница никогда не станет пить из чистого, прозрачного ручейка, пока не
замутит его?
ту, которую хотел; однако и у меня есть в жизни свои радости. Но я нарочно
стараюсь их замутить. Всегда стараюсь их замутить. Зато потом мне не
грозят разочарования. Взгляните, вот сидит Виктория. Она только что выпила
за мое здоровье. Я был ее учителем, теперь она выходит замуж, и я радуюсь
этому, радуюсь от всего сердца, как если бы она была моей родной дочерью.
Может, когда-нибудь я буду учить ее детей. Да, что ни говори - жизнь полна
радостей. Но, кстати, знаете, вы тут рассуждали о женской жалости... чем
больше я думаю об этом, тем больше чувствую, что вы правы... Ей-богу,
правы... Простите, одну минутку.
совсем твердо держался на ногах и шел, согнувшись в три погибели.
соседнего имения поднял свой бокал за женщин, за хозяйку дома. И вдруг
встал молодой человек с брильянтовыми запонками и назвал имя Юханнеса. Он,
мол, получил разрешение говорить не только от собственного имени - он
хочет приветствовать молодого поэта от молодого поколения. Это была
искренняя благодарность сверстников, прочувствованные слова, исполненные
признательности и восхищения.
еще утром просила меня об этом.
Замка кивнул ему, а госпожа камергерша стала его разглядывать в лорнет. По
окончании речи все выпили.
бокал. А полагалось бы это сделать старшему собрату по перу. Впрочем, я
отнюдь не разделяю его мнения о вас. Отнюдь не разделяю.
молодого человека с" брильянтовыми запонками поднять за него бокал -
зачем? Сначала она обратилась с этой просьбой к другому, еще рано утром ее
занимала эта мысль - почему? А теперь она сидит, потупив глаза, и на лице
ее ничего нельзя прочесть.
броситься перед ней на колени и благодарить ее, благодарить без конца. Так
он и сделает, когда все встанут из-за стола.
довольна - за все свои семнадцать лет она не изведала ничего, кроме
радостей. Она несколько раз подряд кивала Юханнесу, знаками призывая его
встать.
празднестве, которым этот дом отмечает радостное семейное событие, даже
его - человека постороннего - извлекли из безвестности. Ему хочется
поблагодарить того, кому первому пришла в голову эта любезная мысль, а
затем и того, кто обратил к нему такие дружеские слова. Но он не может
также не высказать своей благодарности всем собравшимся за то, что они
благосклонно выслушали похвалы ему - постороннему. Ведь единственная
причина, по которой он присутствует на этом торжестве, - это то, что он
сын соседа, живущего в лесу, неподалеку от Замка...
осекся. Воцарилось тягостное молчание.
Но говорите же дальше. - И вдруг глаза ее погасли, она беспомощно
улыбнулась и покачала головой. Потом, обернувшись к отцу, пояснила. - Я