АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
Эраст Петрович шел домой медленно, потому что смотрел не под ноги, а вверх, любовался астральной иллюминацией. Особенно красиво лучилась одна звезда, разместившаяся у самого края небосклона. Ее свет был голубоватым и печальным. Знания титулярного советника по части светил и созвездий были скудны: он умел распознавать лишь двух медведиц, Большую и Малую, поэтому название голубой искорки оставалось для него загадкой. Фандорин решил: пускай это будет Сириус.
Настроение у вице-консула было ровным и безмятежным. Что сделано, то сделано, теперь ничего не изменишь. Начальник следствия бесцеремонно и с умыслом нанес оскорбление Закону: помешал работе полиции и помог скрыться человеку, подозреваемому в тяжком государственном преступлении. Если Сэмуси уйдет от Масы и Сироты, останется лишь одно - признаться, а вслед за тем позорная отставка и, вероятно, суд.
Войдя в свою пустую квартиру, Эраст Петрович снял сюртук, брюки, в одной рубашке сел в гостиной. Свет зажигать не стал. Некоторое время спустя вдруг щелкнул пальцами, словно ему в голову пришла какая-то удачная идея, но результат озарения был странен: Фандорин всего лишь надел на волосы сеточку и стянул наусником верхнюю губу, предварительно подкрутив усики щипцами. Бог весть, зачем он всё это проделал - ложиться в постель молодой человек явно не собирался, даже в спальню не входил.
С полчаса титулярный советник просидел в кресле безо всякого смысла, вертя в руках незажженную сигару. Потом позвонили в дверь.
Эраст Петрович кивнул, будто именно этого и ждал. Вместо того чтобы натянуть брюки, сделал нечто противоположное - снял рубашку.
Колокольчик затрезвонил снова, уже громче. Вице-консул не спеша вдел руки в рукава шелкового халата, завязал пояс с кистями. Встал перед зеркалом, изобразил зевок.
Лишь после этого, наконец, зажег керосиновую лампу и направился в прихожую.
- Асагава, вы? - спросил он заспанным голосом, увидев за порогом инспектора. - Что стряслось? Я отпустил слугу, поэтому сам... Да что вы з-застыли?
Но японец не вошел. Он отрывисто поклонился и срывающимся голосом произнес:
- Мне нет прощения... Мои люди упустили Сэмуси. Я... Мне нечего сказать в свое оправдание.
Свет лампы падал на несчастное лицо Асагавы. Потерянное лицо, подумал Эраст Петрович, и ему сделалось жалко инспектора, для которого потерять лицо перед иностранцем наверняка было вдвойне мучительно. Однако обстоятельства требовали жесткости - иначе пришлось бы вступать в объяснения и неминуемо лгать.
Вице-коснул мысленно досчитал до двадцати, потом, не говоря ни слова, захлопнул перед носом у японца дверь.
Теперь можно было идти в спальню. От Масы и Сироты раньше утра вестей не будет. Неплохо бы хоть немного поспать - завтра, вероятно, будет напряженный день.
Но возбуждение улеглось еще не вполне. Чувствуя, что сразу уснуть не удастся, Фандорин взял в гостиной второй том "Фрегата Паллада" - самого лучшего чтения на сон грядущий.
Газовый рожок в спальне зашипел, но не зажегся. Эраст Петрович не удивился - газовое освещение в Йокогаме появилось недавно и работало не идеальным образом. На такой случай у кровати имелся подсвечник.
Молодой человек в кромешной тьме дошел до столика, нащупал спички.
Комната озарилась мягким, подрагивающим светом.
Фандорин скинул на пол халат, обернулся и вскрикнул.
В постели, опершись о подушку локтем, лежала О-Юми и смотрела на него неподвижным мерцающим взглядом. На спинке кровати, в ногах, висели платье, лиф, шелковые чулки. Из-под сползшего одеяла ослепительно белело круглое плечо.
Видение приподнялось, отчего одеяло соскользнуло к поясу, гибкая рука дотянулась до канделябра, поднесла его к губам - и снова стало темно.
Эраст Петрович чуть не застонал - исчезновение прекрасной химеры отозвалось в нем пронзительной болью.
Он осторожно вытянул руку, боясь, что не найдет во тьме ничего кроме пустоты. Но пальцы коснулись горячего, гладкого, живого.
Хриплый голос сказал:
- Я уж думала, ты никогда сюда не войдешь...
Зашелестела простыня, нежные, но удивительно сильные руки обняли Фандорина за шею, притянули к себе.
У Эраста Петровича бешено застучало в висках от аромата кожи и волос.
- Откуда вы... - прошептал он, задыхаясь, и не закончил - горячие губы закрыли ему рот.
Больше в спальне не было произнесено ни слова. В мире, куда утянули титулярного советника мягкие руки и благоуханные губы, никаких слов не существовало и существовать не могло, они только помешали бы, разрушив колдовство.
После недавнего калькуттского приключения, повлекшего за собой опоздание к пароходу, Эраст Петрович считал себя опытным, видавшим виды мужчиной, однако в объятьях О-Юми он чувствовал себя не мужчиной, а каким-то невиданным музыкальным инструментом - то чарующей флейтой, то божественной скрипкой, то сладостной свирелью, и волшебная исполнительница виртуозно играла сразу на них на всех, поверяя земной алгеброй небесную гармонию.
В кратких антрактах опьяневший вице-консул пытался что-то лепетать, но ответом были лишь поцелуи, легкие касания, тихий смех.
Когда в окно стали проникать серые полоски рассвета, Фандорин невероятным усилием воли полувынырнул из дурмана. Сил хватило на один-единственный вопрос - самый важный, всё прочее не имело значения. Он взял ее ладонями за виски - так, чтобы огромные, наполненные таинственным светом глаза были совсем близко.
- Ты останешься со мной?
Она покачала головой.
- Но... но ты придешь еще?
О-Юми тоже взяла его за виски, сделала легкие круговые движения пальцами, чуть надавила, и Фандорин моментально уснул, сам этого не ощутив. Просто упал в глубокий сон и не почувствовал, как ее руки, нежно придерживая, кладут его голову на подушку.
В этот миг Эрасту Петровичу уже снился сон. Будто он мчится на голубой, сияющей ледяным блеском колеснице прямо по небу, поднимаясь всё выше и выше. Его путь лежит к звезде, которая тянет навстречу алмазному экипажу свои прозрачные лучи. Мимо проносятся мелкие золотые звезды, обдавая лицо свежим морозным ветром. Эрасту Петровичу очень хорошо, и он лишь помнит, что ни в коем случае нельзя оглядываться назад - упадешь и разобьешься.
А он и не оглядывается. Мчится вперед и вверх, навстречу звезде.
Звезда зовется Сириус.
Светит, не зная
Собственного имени,
Звезда Сириус.
Конский навоз
Проснулся Фандорин оттого, что кто-то мягко, но настойчиво похлопывал его по щеке.
- О-Юми, - прошептал Эраст Петрович, и в самом деле увидел перед собой лицо с раскосыми глазами, но то, увы, была не ночная кудесница, а письмоводитель Сирота.
- Прошу извинить, - сказал письмоводитель, - но вы никак не хотели просыпаться, я уже начал тревожиться...
Титулярный советник сел на кровати, осмотрелся. Спальню освещали косые лучи раннего солнца. Ни самой О-Юми, ни каких-либо признаков ее недавнего присутствия.
- Господин вице-консул, я готов сделать рапорт, - начал Сирота, держа наготове какую-то бумажку.
- Да-да, конечно, - пробормотал Фандорин, заглядывая под одеяло.
Простыня скомкана, но это еще ничего не значит. Может быть, остался длинный волос, крупицы пудры, алый след помады?
Ничего.
Приснилось?!
- Согласно вашим указаниям, я спрятался в кустах, около развилки двух дорог. В два часа сорок три минуты со стороны пустыря показалась фигура бегущего человека...
- Понюхайте-ка! - перебил его Фандорин, уткнувшийся носом в наволочку. - Что это за аромат?
Письмоводитель взял подушку, добросовестно втянул воздух.
- Это аромат аямэ. Как это по-русски? Ирис.
Лицо титулярного советника озарилось счастливой улыбкой.
Не приснилось!
Она была здесь! Это запах ее духов!
- Ирис - главный аромат нынешнего сезона, - объяснил Сирота. - Им душатся женщины, им пропитывают белье в прачечных, В апреле ароматом сезона была глициния, в июне будет азалия.
Улыбка сползла с лица Эраста Петровича.
- Можно продолжать? - спросил японец, возвращая подушку.
И продолжил свой рапорт. Минуту спустя Фандорин уже не думал ни об аромате ириса, ни о ночном видении.
* * *
Заливные поля нестерпимо сияли на солнце, словно вся долина превратилась в огромное треснувшее зеркало. Темными трещинками на сверкающей поверхности были межи, что делили участки на маленькие прямоугольники, и в каждом, согнувшись в три погибели, копошилась фигурка в широкой соломенной шляпе. Крестьяне пропалывали рисовые поля.
Посередине полей возвышался маленький лесистый холм, увенчанный красной крышей с загнутыми кверху краями. Эраст Петрович уже знал, что это заброшенный синтоистский храм.
- Крестьяне туда больше не ходят, - сказал Сирота. - Там нечисто. В прошлом году у входа нашли мертвого бродягу. Сэмуси правильно сделал, что спрятался в таком месте. Это очень хорошее убежище для плохого человека. И все подходы как на ладони.
- И что будет с храмом дальше?
- Или сожгут и построят новый, или сделают церемонию очищения. Староста деревни и каннуси, священник, еще не решили.
К храму через поля вела узкая насыпь, шириной шагов в пять, не больше. Эраст Петрович внимательно осмотрел путь до холма, потом заросшие мхом ступени, поднимавшиеся к красным деревянным воротам странной формы: как большое П; ни створок, ни забора не было. Ворота, которые ничего не отгораживают.
- Это тории, - пояснил письмоводитель. - Ворота в Другой Мир.
Ну если в Другой Мир, тогда понятно.
Бинокль у титулярного советника был превосходный, 12-кратный, память об осаде Плевны.
- Не вижу Масу, - сказал Фандорин. - Где он?
- Вы не туда смотрите. Ваш слуга вон там, на общинном участке. Левее, левее.
Вице-консул и его помощник лежали в густой траве, на краю рисового поля. Эраст Петрович поймал в сдвоенный кружок Масу. Тот ничем не отличался от крестьян: совсем голый, в одной набедренной повязке, сзади свисает веер. Разве что бока покруглее, чем у остальных работников.
Вот круглобокий крестьянин выпрямился, обмахнулся веером, оглянулся на деревню. Точно он: толстые щеки, прищуренные глазки. Кажется, совсем рядом - хоть по носу щелкай.
- Он здесь с утра. Нанялся батраком за десять сэнов. Мы договорились: если заметит что-то особенное, повесит веер за спину. Видите, веер за спиной? Он что-то заметил!
Фандорин снова навел бинокль на холм. Стал медленно, квадрат за квадратом, осматривать убежище Горбуна.
- Из Йокогамы он направился прямо сюда? По д-дороге никуда не заворачивал?
- Прямо сюда.
Что это там белое, среди ветвей?
Эраст Петрович подкрутил колесико и тихонько присвистнул. На дереве сидел человек. Горбун? Что он там делает?
Но Сэмуси ночью был не в белом кимоно, а в темно-коричневом.
Сидящий на дереве повернул голову. Лица было не разглядеть, но блеснула выбритая макушка.
Нет, это не Сэмуси! У того волосы, стриженные бобриком.
Фандорин повел биноклем дальше. Вдруг меж зарослей что-то блеснуло. Потом еще и еще.
Чуть-чуть поправить фокусировку.
Ого!
На открытом пятачке стоял человек в кимоно с подоткнутыми полами. Он был абсолютно неподвижен, в руке держал меч. Рядом - врытый в землю бамбуковый шест.
Внезапно человек шевельнулся. Ноги и туловище не шелохнулись, но меч рассыпал солнечные искры, и с шеста полетели отсеченные кругляши: один, другой, третий, четвертый. Ну и сноровка!
Потом чудо-фехтовальщик развернулся в другую сторону - кажется, там был еще один шест. Но Эраст Петрович смотрел уже не на клинок, а на левый рукав кимоно. Тот был не то скрючен, не то подогнут.
- Почему вы ударили кулаком по земле? Что вы увидели? - азартно прошептал в самое ухо Сирота.
Фандорин передал ему бинокль, направил в нужную сторону.
- Катаудэ! - вскрикнул письмоводитель. - Сухорукий! Значит, и остальные там!
Вице-консул не слушал - он быстро строчил карандашом в блокноте. Вырвал страничку, стал писать на второй.
- Значит так, Сирота. Со всех ног в Сеттльмент. Отдадите вот это сержанту Локстону. П-подробности сообщите сами. Вторая записка - инспектору Асагаве.
- Тоже со всех ног, да?
- Нет, наоборот. От Локстона в японский полицейский участок пойдете медленным шагом, можете даже п-попить чаю по дороге.
Сирота изумленно уставился на титулярного советника. Потом, кажется, понял - кивнул.
Сержант прибыл со всем своим войском из шести вооруженных карабинами констеблей.
Эраст Петрович ожидал подкрепление на подходе к деревне. Похвалил за быстроту, коротко разъяснил дислокацию.
- Как, разве мы не пойдем на штурм? - расстроился Локстон. - Мои ребята так и рвутся в бой.
- Никакого б-боя. Мы в двух милях от Сеттльмента, за пределами консульской юрисдикции.
- Да плевал я на юрисдикцию, Расти! Не забудьте: эти трое уродов убили белого человека! Пускай не сами, но это всё равно одна и та же шайка.
- Уолтер, мы должны уважать законы страны, в которой находимся.
Сержант надулся.
- Тогда какого черта вы написали: "Как можно быстрей и возьмите дальнобойное оружие"?
- Ваши люди нужны для оцепления. Расположите их по периметру поля, скрытным образом. Пусть ваши констебли лягут на землю и прикроются соломой. Расстояние от одного до другого двести-триста шагов. Если п-преступники станут уходить по воде, открывать неприцельный огонь, загонять обратно на холм.
- А кто же будет брать разбойников?
- Японская полиция.
Локстон прищурил глаз:
- Почему же вы просто не вызвали япошек? На кой вам муниципалы?
Титулярный советник не ответил, и сержант понимающе кивнул:
- Для верности, да? Не доверяете желтопузым? Боитесь, что упустят. А то и выпустят, да?
Вопрос снова остался без ответа.
- Я буду ждать Асагаву в деревне. За остальные три стороны квадрата отвечаете вы, - сказал Фандорин.
На сей раз ждать пришлось долго - очевидно, перед посещением японского полицейского участка Сирота не только попил чаю, но еще и пообедал.
Когда солнце достигло зенита, с полей к домам потянулись работники - отдохнуть перед послеполуденным трудом. С ними вернулся и Маса.
Жестами показал: все трое там, и с ними Горбун. Бдительно смотрят во все стороны, врасплох их не возьмешь.
Эраст Петрович оставил камердинера приглядывать за единственной дорожкой, что вела к храму. Сам же отправился за деревню, встречать японскую полицию.
Еще три часа спустя вдали на дороге появилось темное пятно. Фандорин приложил к глазам бинокль и ахнул. Со стороны Йокогамы походным маршем приближалась целая войсковая колонна. В облаке пыли посверкивали штыки, сбоку покачивались в седлах офицеры.
Титулярный советник бросился навстречу войску бегом, еще издали маша руками, чтобы остановились. Не дай Бог, с холма заметят эту ощетиненную многоножку!
Впереди ехал верхом сам вице-интендант полиции господин Кинсукэ Суга. Завидев фандоринскую жестикуляцию, поднял руку, и колонна остановилась.
Японские солдаты Эрасту Петровичу не понравились: малорослые, тщедушные, безусые, мундиры висят мешком, выправки никакой. Он вспомнил, как Всеволод Витальевич рассказывал, что воинская повинность в стране введена совсем недавно и крестьяне служить в армии не хотят. А как иначе? Триста лет простолюдинам запрещалось брать в руки оружие, за это самураи рубили голову с плеч. Вот и получилась нация, состоящая из огромного стада овец-крестьян и своры овчарок-самураев.
- Ваше превосходительство, вы бы еще артиллерию п-пригнали! - сердито подлетел к большому начальнику Фандорин.
Тот довольно усмехнулся, подкрутил ус:
- Понадобится - пригоним. Браво, мистер Фандорин! Как только вам удалось выследить этих волков? Вы настоящий герой!
- Я просил инспектора о десятке т-толковых агентов. Зачем же вы привели целый полк солдат?
- Это батальон. - Суга перекинул ногу через седло, спрыгнул. Ординарец немедленно принял поводья. - Как только я получил телеграмму от Асагавы, сразу же телеграфировал в казармы 12-го пехотного батальона, он расквартирован в миле отсюда. Отличное изобретение - телеграф. А сам поспешил на железную дорогу. Тоже очень хорошее изобретение!
Вице-интендант излучал энергию и азарт. Он отдал какую-то команду по-японски, и вдоль строя пронеслось: "Тютайтё, тютайтё, тютайтё! <Ротные, ротные, ротные! (яп.)>". Придерживая у бока сабли, к голове колонны побежали три офицера.
- Армейские понадобятся нам для внешнего оцепления, - объяснил Суга. - Ни один из злодеев не должен ускользнуть. Вы, Фандорин, зря беспокоились, я не собирался подводить солдат ближе. Сейчас ротные командиры выстроят людей цепью и расположат по большому квадрату. С холма этого видно не будет.
Недотепистые на вид солдаты двигались на удивление дружно и проворно. "Конечно, не орлы, но в муштровке недурны", скорректировал первое впечатление Фандорин.
Батальон в какую-нибудь минуту перестроился в три длиннющие шеренги. Одна из них осталась на месте, две другие, сделав полуоборот в затылок, засеменили вправо и влево.
Только теперь стало видно, что в хвосте пехотной колонны кучкой стоят полицейские - десятка полтора, в том числе и Асагава, однако йокогамский инспектор среди них держался скромно, совсем не по-начальственному. По большей части это были немолодые, сурового вида служаки, из той породы, которую у нас называют "тертыми калачами". Здесь же оказался и Сирота - судя по зеленоватому цвету лица он едва держался на ногах. Еще бы: ночь без сна, нервы, да еще бесконечная беготня отсюда в Йокогаму и обратно.
- Лучшие мастера нашей полиции, - гордо показал Суга. - Скоро вы увидите их в деле.
Он обернулся к одному из помощников, заговорил по-японски.
Письмоводитель встрепенулся, вспомнив о служебных обязанностях, и подошел к титулярному советнику. Стал вполголоса переводить:
- Адьютант докладывает, что со старостой деревни уже поговорили. Крестьяне будут работать, как обычно, ничем не выдавая нашего присутствия. Сейчас будет проведено совещание. Есть очень удобное место.
* * *
"Очень удобное место" оказалось общинной конюшней, насквозь пропахшей навозом и лошадиным потом. Зато через щелястую стену открывался отличный вид на поле и холм.
Вице-интендант сел на складной табурет, прочие полицейские встали полукругом, и оперативный штаб приступил к разработке операции. Говорил в основном Суга. Уверенный, быстрый, улыбчивый, он явно был в своей стихии.
- ... Его превосходительство возражает господину комиссару, что ждать ночи незачем, - бубнил Фандорину на ухо верный переводчик. - Погода ожидается ясная, луна почти полная, и поля будут, как зеркало - каждую тень видно издалека. Днем лучше. Можно подобраться к холму под видом крестьян, занимающихся прополкой.
Полицейские чины одобрительно загудели, соглашаясь. Суга снова заговорил:
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 [ 12 ] 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
|
|