Чтение 12–й страницы книги ~Три мешка хитростей~

- Так и быть. Никак человека не найду, зарплата невелика. Работаете сутками через трое. Мыть чисто, с хлоркой, не лениться. Увижу, что грязь по углам расталкиваете, выгоню. Платить стану в конце месяца, тут, в кабинете, с глазу на глаз, восемьсот в руки. Больные могут чаевые давать, но только за отличную уборку. И еще, клиника у нас специфическая, встречаются известные люди: актеры, писатели, журналисты. Мало кто хочет, чтобы по Москве пошел слух о подтяжке лица. От персонала требуется строжайшее соблюдение тайны. Начнете язык распускать - уволю! Понятно?

- Я не болтлива.

- Хорошо, тогда приступайте. Идите в седьмой кабинет, там Женя выдаст вам форму.

Хорошенькая толстушка Женечка заговорщицки мне подмигнула:

- Верка-то стала прямо генерал.

- Да уж, - пробормотала я, получая темно-желтую пижамку, колпачок и тапочки, - такая серьезная.

- Начальство, - хихикнула Женя, - заместитель главного врача по административно-хозяйственной части. Между прочим, из уборщиц выбилась, так-то вот. Значит, запоминай. Твой этаж второй: палаты, холл, коридор. Перевязочную и процедурную сестры сами моют, нам не доверяют. До четырех тут всегда работа, потом все шишки по домам разбегаются, только дежурные врачи остаются, вот тогда и отдыхай, никому ты с тряпкой не нужна. Ну только если кто из больных в палате набедокурит. Но они, коли судно разольют или другую грязь разведут, обязательно чаевые дают. Тут всякие кадры попадаются, бывает, доллары суют. Кстати, жрачку нашу они посылают сама знаешь куда. Так что спокойно иди в столовую, когда больные "поели", и скажи диетсестре, что я тебя прислала, она и покормит без проблем. А если Аньке понравишься, так еще и с собой даст. Усекла?

- Усекла, - ответила я и поволокла на второй этаж ведро, швабру и бутылку "Белизны".

До шестнадцати часов время пролетело в трудах праведных. Палат оказалось десять, и все одноместные, больше похожие на гостиничные номера, чем на больничные обители. Честно говоря, я впервые видела подобные условия. Все больницы, в которых приходилось до сих пор подрабатывать, поражали теснотой, ветхим бельем и омерзительным запахом. Здесь же в просторных, светлых комнатах стояли широкие, удобные деревянные кровати, пододеяльники и простыни выглядели так, словно их только что принесли из магазина, и пахло дорогой косметикой. Больные, в основном женщины, вели себя тихо. Когда я входила с ведром, они мило говорили: "Мне выйти в коридор?" или "Если полежу на кровати, не помешаю?"

Перепадали и чаевые. Одна тетка пролила на постель кофе и, когда я переменила белье, сунула мне в карман пижамки десять долларов. А мужик с почти полностью забинтованным лицом и руками попросил сбегать за сигаретами и дал двести рублей. Получив пачку "Парламента", он отмахнулся от протянутой сдачи. При таких заработках можно было от официальной получки и отказаться.

Кормили в клинике не просто прилично, а вкусно. Столовая располагалась внизу, в полуподвальном помещении, но я насчитала там всего человек пять, бродивших с тарелками возле шведского стола. Диетсестра Аня встретила меня ласково, велела не стесняться и есть от пуза. Ровно в четыре врачи и основная масса медсестер разбежались по домам. На втором этаже осталась только жутко смешливая Галочка.

- Слышь, Виолка, - крикнула она мне из сестринской, - кончай линолеум драить, дырку протрешь, иди кофейку глотни.

На круглом столе высился огромный двухкилограммовый торт, вернее, то, что от него осталось.

- Дары данайцев? - спросила я, ткнув пальцем в бисквитно-кремовые руины. - Борзой щенок от кого?

- Что? - не поняла Галя.

Девушка не только не знала легенды и мифы Древней Греции, она даже не читала Гоголя. Пришлось спросить о том же, но попроще:

- Тортик от кого?

- Родина из второй выписывалась, - захихикала Галя, - знаешь Родину?

Я отрицательно покачала головой:

- Ну ты даешь! - удивилась девушка. - Кино, что ли, никогда не смотришь? Ну "Последний поцелуй", "Время любви", "Осенний вальс". Я ахнула:

- Елизавета Ролина? Так ей же небось семьдесят давно стукнуло!

Галочка засмеялась еще громче.

- Возраст наших пациентов - тайна, покрытая мраком. Может, лечащему врачу на ушко сообщают, а в истории болезни вранье сплошное. Вот Воробьева... Эту знаешь? Лидия Воробьева, в сериале снималась "Москва преступная".

Я кивнула.

Галя продолжала веселиться:

- Так вот, пять лет тут работаю, можно сказать, с основания клиники, и все эти годы Лидочка ложится сюда весной. То морду шлифует, то жир из жопы отсасывает, то в губы гель вкачивает, то сиськи подтягивает. И самое интересное, что в документах в графе "возраст" всегда стоит - тридцать лет!

- И грудь можно переделать?

Галочка, явно обрадованная присутствием малообразованного собеседника, ухватила сигареты и принялась радостно вводить меня в курс дела.

- Можно все.

Я слушала, разинув рот. До сих пор ни разу не сталкивалась с косметической хирургией. Честно говоря, мне все равно, сколько морщин на морде и какую форму имеет мой бюст. Впрочем, пару раз в году у меня случаются приступы женского тщеславия, во время которых торжественно покупаю что-нибудь вроде "Маски для лица из белой глины", обещающей дать стойкий эффект омоложения. В обычное время обхожусь отечественным кремом "Люкс". Привыкла к нему еще в советские времена и искренне считаю, что он значительно лучше широко разрекламированных импортных средств. Что же касается груди... Честно говоря, ее у меня никогда и не было. В тридцать лет я вообще пролезала между прутьями забора, торопясь на работу, да и сейчас, желая сократить путь до метро, проделываю данный трюк с такой же легкостью. Никакого повода молодиться у меня нет. Моим ученикам абсолютно все равно, как выглядит наемная репетиторша, главное - чтобы хорошо знала немецкую грамматику. Олег видит меня внутренним зрением, и я в его глазах всегда прекрасна... Ну к чему ложиться под нож? Хотя великолепно понимаю, что для человека искусства, лицо которого служит "орудием производства", внешность имеет первостатейное значение.

- Не представляешь, чего делают! - щебетала Галя.

Оказывается, физиономию возможно "перекроить". Изменить форму носа, губ, разрез глаз и овал лица. Коррекции поддается и фигура. Маленькая грудь превращается в большую, отвислая в приподнятую. Жирная задница, огромный, отъеденный на пирожных и макаронах живот делается плоским, как кошелек перед получкой.

- Словом, - заверила Галочка, - войдешь толстой, старой, морщинистой брюнеткой с карими глазами, а уйдешь стройной, молодой, нежнокожей, голубоглазой блондинкой!

- И волосы перекрашивают?! И глаза?

- Ты еще дурей, чем кажешься, - заржала Галя, - нет, конечно. Шевелюру, конечно, окрашивают, а в глаза вставляют цветные линзы. У нас на первом этаже визажисты работают и есть парикмахерская. Такого наворочают, мать родная не узнает!

Я недоверчиво покачала головой:

- Чего-то ты напридумывала. Вон в третьей палате сегодня тетку видела, прямо испугалась. Морда как подушка, сама вся синяя, глазки-щелочки, нос лепешкой... Небось брак получился.

Галочка зашлась в таком хохоте, что чуть не свалилась со стула.

- Ой, простота! Так всегда бывает. Первые три недели - просто жуть, зато потом! Красота!

- А говоришь, уходят красивыми блондинками!

- Правильно, тут в основном люди богатые, денежные, оплачивают месяц пребывания, не хотят с фиолетовой мордой перед людьми светиться. Журналисты знаешь какие сволочи и паразиты! Вон Лидию Михайловну уволили! Польстилась дурочка на подачки от "Экспресс-газеты" и пустила ихнего корреспондента с фотоаппаратом. Думала, никто не узнает. И что? Мигом вычислили и выгнали. Такое место потерять!..

- У вас зарплата большая? - прикинулась я дурой.

Галя вздохнула - Тысяча двести, только чаевые дают хорошие, и питаться можно бесплатно. Домой отсюда таскаю.

В этот момент дверь в сестринскую отворилась, и влетел странно знакомый мужчина, быстрый и ловкий в движениях. Окинув мгновенным взглядом торт, он ласково спросил:

- Развлекаетесь?

Галочка покраснела и подскочила, как на пружине:

- Так ведь отдыхают все: кто читает, кто телик глядит, кругом порядок! Не сомневайтесь.

- Конечно, дорогушенька, - ласково проговорил мужчина, - когда вы на работе, моя душа спокойна.

Быстро повернувшись на каблуках, он выскочил за дверь.

- Кто это? - поинтересовалась я.

- Гений, - серьезно ответила Галя.

- Кто?

- Владелец клиники, профессор Чепцов Феликс Ефимович, золотые руки, - пояснила медсестра. - Не поверишь, из Парижа приезжают и в очередь пишутся.

Внезапно в голове что-то щелкнуло. Я вспомнила самое начало видеокассеты. Вот распахивается дверь, влетает мужчина, и бесстрастный голос произносит:

"Оперирует профессор Чепцов".

- А уж бабы его обожают, - тараторила Галочка, - прямо вязанками падают и в штабеля укладываются. Клиентки обмирают, подарки тащат... И знаешь, какая жуть: у него вчера жена с собой покончила. Правда, он с ней давно не живет, но развод не оформлял. Наши говорят: от любви к нему жизни лишилась. Роковой мужчина. И ведь не делает ничего, только глянет - мороз по коже. А руки золотые, да он...

- А у вас, что, операции на видеокассету записывают?

- Ага, - спокойно пояснила Галя, - через фонарь в потолке, там аппаратура стоит, и девчонка до недавнего времени работала, видеоинженер.

- Зачем?

- Такая запись - отличный материал для подготовки студентов. Во время операции профессор не может без конца останавливаться и объяснять, что к чему, и вообще, к операционному столу допустят только курса с четвертого. А тут так удобно, верти ленту туда-сюда, рассматривай...

- И больные не против? Галочка хитро прищурилась:

- Это наш секрет, им никто и не рассказывает. Впрочем, некоторые сами просят для домашней коллекции, идиоты!

Я молча переваривала услышанное, вдруг нужная информация достигла мозга. Я так и подскочила на стуле, чуть не разлив чашку.

- А как звали супругу Чепцова, ну ту, что покончила с собой?

- Ольга Леонидовна Зверева, - преспокойненько ответила женщина, - она у нас работала, анестезиологом, с Феликсом Ефимовичем-то они разбежались, уж лет семь не жили, но оперировали вместе.

Мне на голову словно надели толстую зимнюю шапку, в ушах зазвенело. Галочка, не замечая ничего вокруг, токовала, словно глухарь на залитой солнцем лесной полянке:

- Конечно, Феликсу Ефимовичу удобно было считаться женатым мужчиной, тут на него прямо охота идет.

- Слышь, Галь, - прервала я ее, - а отойти на часок можно?

- Да иди себе спокойно до девяти, - отмахнулась Галина, - ежели чего, помою. А ты потом ночью мне поспать дашь, идет?

- А справлюсь? Медицинского образования нет.

- Ерунда, - потянулась Галочка, - зовут в основном форточки закрыть либо судно подать, если лежачие... Ежели чего по врачебной части, буданешь меня. Согласна?

Мы ударили по рукам, и я, переодевшись, выскользнула через служебный вход в тихий старомосковский дворик.

Возле метро нашелся вполне работающий телефонный аппарат. Я сунула в щель карточку.

- Алло, - раздался женский голос:

- Квартира Зверевой Ольги Леонидовны? - отчеканила я металлическим голосом.

- Да.

- Кто у аппарата?

- Соседка, - растерянно ответила собеседница, - с Алисой тут сижу, с Ольгой несчастье.

- Беспокоит следователь Петрова, - отрезала я, - у Зверевой работала глухонемая домработница, верно?

- Да, вроде.

- Можете уточнить у Алисы ее координаты и имя?

- Сейчас попробую, - раздался вздох в трубке. Послышался легкий шорох, попискиванье, потом женщина проговорила:

- Записывайте, Коровина Людмила, улица Пустовалова, двенадцать, телефон...

- Погодите, какой телефон? Она же немая, - сказала я и мигом прикусила язык.

Надо же свалять такого дурака. Скорей всего Людмила живет не одна. Но собеседница спокойно пояснила:

- У нее такая система. Звоните и попадаете на автоответчик, если он включен - Людмила дома и слышит вас, если трубка не снимается - ушла.

Я опять принялась терзать телефон. После тихого щелчка зазвучало ровное сопрано:

- Здравствуйте, работает автосекретарь. Я лишена возможности разговаривать с вами, но великолепно слышу. Передавайте информацию и обязательно перезвоните через минуту снова.

Не слишком люблю разговаривать с магнитофоном, пусть даже и современным, но делать нечего. Аккуратно подбирая слова, словно беседуя с умственно отсталым ребенком, я сказала:

- Людмила, беспокоит следователь Виола Тараканова, нам необходимо встретиться и переговорить. Пожалуйста, никуда не уходите, еду к вам.

В ухо понеслись гудки. Я послушно набрала номер еще раз и вновь услышала легкий шорох и сопрано:

- Ваше сообщение услышано. Обязательно выполню просьбу.

Надо же, какая ловкая дама. Небось заготовила несколько вариантов ответов на все случаи жизни.

Глава 14

До улицы Пустовалова я добралась вмиг. Оказалось, что магистраль идет перпендикулярно Лесной улице от метро "Белорусская" в сторону центра. Дом был большой, старый, явно нуждающийся в капитальном ремонте. Квартира, в которой проживала немая Людмила, выглядела не слишком презентабельно, но дверь открыла вполне ухоженная дама лет тридцати пяти с отлично сохранившейся фигурой и великолепными тяжелыми волосами, свободно падающими на плечи.

Я никогда не имела дела с немыми и не очень представляла, как потечет наш разговор. Впрочем, можно ли назвать беседой общение с человеком, который не произнесет ни слова?

- Добрый день, вы Людмила? Следователь Тараканова.

- Проходите, - мелодично ответила женщина. Я радостно побежала за ней на кухню. Все сразу стало на свои места. Очевидно, это сестра или подруга, служащая переводчицей. Небось тетка владеет азбукой глухонемых, и нам не придется общаться при помощи карандаша и листка бумаги.

Мы вошли в довольно простое помещение с самыми обычными кухонными шкафчиками, серенькими в розовый цветочек. Но там больше никого не оказалось. Дама подошла к электрочайнику и щелкнула рычажком.

- А где Людмила?

- Это я.

У меня разинулся рот.

- Но все говорили, что домработница Зверевой немая, и потом автоответчик...

- Все правильно, для клиентов я - убогий инвалид, но вам врать не хочу. Разговариваю, как нормальные люди, слышу и вижу прекрасно.

- Но к чему маскарад? Людмила налила чай и пояснила:

- Для хорошей зарплаты.

- Немедленно объясните, - потребовала я.

- Пожалуйста, - пожала плечами хозяйка, - все очень просто.

Перестройка застала Людмилу на третьем курсе медицинского института. Пришлось бросить учебу и идти работать. Родители-инвалиды, денежные накопления превратились разом в пыль, цены скакали, словно обезумевшие обезьяны. Делать нечего, Люда взяла в руки тряпку и пошла мыть полы. Потом устроилась на работу к одной эстрадной певице, некой Соне Мрит, и вот та и подсказала случайно, как стать на рынке дешевой рабочей силы уникальным товаром.

- Всем ты, Милка, хороша, - пробормотала один раз обкуренная Соня, - убираешь чисто, с мужиком не кокетничаешь, не пьешь. Одно плохо - язык имеешь.

Люда, не обращая внимания на бред хозяйки, расстилала той постель. Однако следующая фраза Мрит заставила домработницу отложить подушку.

- Вон, Сафо своей бабе жуткие деньги платит, - гундосила Соня, пытаясь вылезти из облегающего ее, словно вторая кожа, платья, - а почему? Знаешь? Ну что эта девка такое особенное делать умеет, а? Вот и не догадаешься!

Мрит хрипло рассмеялась и плюхнулась прямо в туфлях на роскошное розовое атласное одеяло.

- Все как у всех, только она немая!

- Как это? - изумилась Мила. - И кому нужна инвалидка?

- На руки она здоровая, - пояснила Соня, - зато гарантия, что много не натреплет. Во всяком случае, с соседями во дворе сплетничать не станет. Затруднительно на бумажке писать!

Людмила мигом поняла, как поступить. От наркоманки Соньки она уволилась. Взяла в руки медицинскую энциклопедию - сказалось незаконченное высшее образование - и живо подобрала себе диагноз. Детская патология, недоразвитость голосовых связок. Крайне редкая, можно сказать, уникальная вещь. С одним на миллион приключается. Лучшая подруга Рита Костылева, работающая в поликлинике, дала нужную справку, и Люда отправилась в агентство по найму. Ей тут же предложили с десяток мест, но женщина остановилась на двух семьях, выбрав хозяйками Звереву и Виноградову. У одной Милочка убиралась в понедельник, среду и пятницу; у другой - во вторник, четверг и субботу. Людмила не случайно связалась с этими дамами. И в той, и в другой семье не было мужей, женщины жили с детьми, а Мила справедливо полагала, что хозяин не растеряется и залезет к хранящей вечное молчание девушке под юбку.

- Тяжело, наверное, за весь день не произнести ни слова, - покачала я головой. Люда вздохнула:

- Очень. Первое время прямо невмоготу было, иногда думала, не выдержу, брошу, но как про деньги подумаю!.. Конечно, и накладки случались.

Она засмеялась.

- Только у Виноградовой работать начала, схватилась за сковородку, а ручка отлетела. Раскаленный блинчик мне прямо на голую ногу шлепнулся. Как заору! По счастью, дома только дочка ее семилетняя была, прибегает, такая встревоженная. Что случилось да кто кричал? А я уже блин подобрала, слезы утерла и пальцем в окно тычу. Она и успокоилась.

Да уж! Наш человек изобретателен, и в его стремлении заработать ему нет равных, ни перед чем не останавливается.

- Вы хорошо знали Ольгу Леонидовну?

- Конечно, - усмехнулась Людмила, - она меня не стеснялась совсем.

- Хозяйственная?

- Ой, горе, - отмахнулась Мила, - ничегошеньки не умела. Они с Алисой до моего появления всякую дрянь жрали, полуфабрикаты из коробок. Ольга отродясь готовить не умела, да и некогда ей - целыми днями на работе, вечером прямо падала. Говорила, в операционной чем-то сильно пахнет, спиртом, что ли, у нее аллергия началась, а бросить службу не могла. Но, правду сказать, зарабатывала бешеные тысячи, не нуждалась. Алиску одевала как куклу, питались они великолепно, по два раза в год отдыхать ездили: Турция, Испания, Канары. Машина есть, "Жигули", цвет, правда, противный, ярко-зеленый.

- Она любила сама окна мыть?

- Кто? Ольга? Да вы чего! Ей бы и в голову не пришло. Мне как Алиса сказала, что мама выпала во двор, поскользнувшись на подоконнике, я прямо прибалдела. Что-то тут не так, вы разберитесь как следует.

- Обязательно, - пообещала я, - к ней гости часто ходили?

- Нет, наоборот, крайне редко. Ольга очень замкнутая, даже неприветливая, у нее и подруг-то, по сути, нет, к Алиске Надя шлялась из первого подъезда, девчонки из класса иногда заходили.

- А мужчины? Не монашкой же она жила? Красивая, молодая...

Людмила опять включила чайник.

- Ольга официально считалась замужем. Муж ее иногда заглядывал, но никаких интимностей между ними не существовало. Работали вместе, в паре. Он хирург, она наркоз дает. У нее был другой кавалер.

Мила замолчала.

- Кто?

Домработница слегка замялась, потом сказала:

- Ну теперь-то и рассказать можно. Помните, рекламу лет пять тому назад по телику крутили? "Коммерческий дом "Просторы"?

Еще бы. Время дикого зарабатывания денег, когда бешеные состояния появлялись буквально из воздуха. Фирма "Алиса", "МММ", "Русский дом "Селенга". "Хопер-инвест"... Где они все теперь? Насколько знаю, их основатели ловко ушли от ответственности и, превратив отданные им беспечными российскими Буратино деньги в доллары, живут припеваючи в разных местах и странах. Хотя что это я ехидничаю? Сама, между прочим, отнесла в "МММ" кровные рублики, надеясь получить густой "навар". Естественно, на следующий день финансовая пирамида лопнула, погребя под обломками и мои медные копейки. На память о собственной глупости остались нежно-голубые бумажки, "мавродики", словно в издевку украшенные портретом пронырливого математика. Хотя, что бы там ни говорили злые языки о Мавроди, он - гений. Сначала ухитрился убедить почти всю страну раскошелиться, а потом додумался пообещать людям вернуть награбленное при условии, что его выберут депутатом. И ведь избрали! Нет, на подобные дела способны только россияне, мои милые, незлобивые, наивные соотечественники.

"Коммерческий дом "Просторы" действовал по принципу "МММ". Раз по двадцать за вечер на экранах телевизоров появлялись всевозможные рекламные ролики, главная мысль которых сводилась к простому постулату: отдайте нам сегодня свои денежки, завтра получите в десять раз больше. Первое время система работала четко. Те, кто подсуетился раньше других, на самом деле ухитрились неплохо заработать. По Москве мигом пополз слух: лучше и надежнее всего иметь дело с "Просторами", тем более что их рекламировали с голубых экранов всенародные любимцы: актеры и спортсмены. Обитатели моей хрущобы в массовом порядке кинулись в данный коммерческий дом после того, как популярный член российской хоккейной сборной снялся в рекламном ролике с таким категоричным призывом: "Веришь мне? Иди в "Просторы"!" Надеюсь, не надо пояснять, чем все закончилось? Уж не знаю, как ощущал себя тот хоккеист, когда увидел толпы плачущих людей, пытавшихся взять штурмом здание центрального офиса "Просторов" на Калиновской улице.

Однако создателю этого коммерческого дома Ярославу Рюрикову в отличие от Мавроди не повезло. Где-то через полгода его арестовали и осудили за мошенничество в особо крупных размерах. Данная статья подразумевает конфискацию имущества. Шикарный дом Рюрикова, парочка машин и куча всяких вещей отошли государству. Денег не нашли, они словно испарились. Огромные суммы, исчисляемые миллионами... Ярослав вел себя демонстративно. При аресте торжественно заявил:

- Вы от меня не услышите ни слова! И сдержал обещание. На всех допросах он хранил молчание, в камере не общался с заключенными и на суде изображал из себя немого, упорно не раскрывая рта. Беспрерывно говорили лишь три нанятых им адвоката. Судья была обозлена до крайности, прокурор потребовал дать ему пятнадцать лет, народ ликовал. Наконец хоть кто-то ответит за воровство. Люди уже не желали возврата денег, они требовали крови Рюрикова.

Приговор оказался мягче, чем думали: семь лет в колонии общего режима. Пронырливым адвокатам удалось обломать "судейскую бригаду". Ярослава отправили на зону, через год о нем и "Коммерческом доме "Просторы" все забыли.

- Этот Ярослав и был настоящим мужем Ольги, - пояснила Людмила, - он ей и квартиру купил, и машину, и вообще все! Странно, однако...

- Что?

Людмила вытащила сигареты и, помолчав, продолжила:

- Развод Ольга со своим мужем-хирургом не оформила, и в ее паспорте стоял штамп о браке. Отчего-то такое двусмысленное положение устраивало и ее, и Рюрикова. А может, мужик понимал, что загремит в конце концов на нары, и не хотел портить биографию любимой женщине.

Подробностей Люда не знала, она застала уже финал истории, пришла в дом незадолго до ареста Ярослава.

Ольга, не стесняясь "немой" прислуги, обсуждала с любовником всякие детали.