Чтение 12–й страницы книги ~Главбух и полцарства в придачу~

- Как же так? Наверное, друзья Лизы приходили в дом, вы общались, неужели никого не вспомните?

Нина надулась.

- Нет. Меня Лизка всегда из комнаты выставляла, если к ней кто заявлялся. За дурочку держала.

Говорю же, мы не дружили.

Я, одурев от отвратительного запаха, потеряла всякое терпение и ляпнула:

- Ладно, я поняла. Вы с сестрой были в плохих отношениях. Похоже, что ваша мама тоже недолюбливала Лизу...

- И меня! - воскликнула Нина. - Мне вообще никогда ничего не доставалось! Совсем! Вообще!

Я глянула на золотые сережки, покачивающиеся в розовых ушках капризницы, и проглотила все справедливые замечания.

- Мама врет, - кипя от негодования, продолжала Нина, - она знает, к кому Петька на Краснокумскую улицу шел! Вот! Она очень хорошо поняла, в чьем подъезде его укокошили!

- Погоди, - не утерпела я, - а ты откуда в курсе про Краснокумскую и смерть Попова? Ты знала, что Петра убили, и не сказала маме?

Нина хмыкнула:

- Да вы же сами только что все рассказали.

- Ты подслушивала!

- Нет, просто слышала, - пожала плечами Нина, - голос у вас въедливый, громкий.

Я пропустила мимо ушей ее последнее замечание и быстро спросила:

- Так к кому же шел Петр?

- А к Ларисе Дмитриевне.

- Это кто же такая?

- Бабушкина лучшая подруга. Они друг с другом перезванивались каждый день прямо! Слушать противно было: "Ах, ах, Ларисочка, ты как? Все в порядке?" Фу-ты ну-ты...

- Номер квартиры знаете?

Нина скривилась:

- Не-а.

- А телефон?

Девушка сунула руку в карман и вытащила блокнотик.

- Пишите. А вы можете потом снова поехать в милицию, ну туда, где вам сообщили про смерть Петра?

- В общем да, только зачем?

- Расскажите им, что мать врет, пусть ее за лжесвидетельство притянут!

У меня отвисла челюсть. Потом, с трудом взяв себя в руки, я хотела было резонно возразить девочке. Роза Михайловна не говорила не правды, она могла просто забыть адрес подруги матери, и я вовсе не представитель закона, никто не обязывает говорить мне истину. Но Нина не дала мне и слова вымолвить.

- Вы с Лариской-то поговорите, - продолжала она, - она тоже только Лизку любила, вечно ей подарочки делала, а мне шиш! Знаете, кто Петю убил?

- Нет, - растерянно ответила я, - понятия не имею.

- Так она же!

- Вы о ком говорите?

- Да о Лариске же! - сердито воскликнула Нина, - небось Лизка ей пожаловалась на то, что Петька с Маринкой трахается, вот Ларка и решила ради своей драгоценной кошечки постараться. Мне, между прочим, она никогда не помогала. Знаете, что один раз получилось?

Я покачала головой:

- Нет.

- Мне деньги понадобились, - тарахтела Нина, - мать, как всегда, в командировку умотала, бабка занудила: "Только на хозяйство имею", ну я и позвонила Лариске, попросила, совсем немного, на месяц. Так она...

Нина внезапно замолчала.

- Не дала! - завершила я за нее фразу.

- Точно, - сердито кивнула Нина, - да еще отчитала меня, а потом пожаловалась бабке, та матери рассказала. Влетело мне по первое число, мало не показалось. Между прочим, Лизке Лариса всегда деньги совала. Вот так! Вы в милицию вернитесь и расскажите: Лариска Петьку убила, Лизочке любимой угодить хотела, а мать врет.

Выплюнув последнюю фразу, ангельское создание исчезло, оставив в воздухе легкий аромат дорогих духов. От смеси запахов парфюма и мусора меня затошнило еще сильней, поэтому я поспешила выбраться на улицу.

Сев на скамеечку около песочницы, я вытащила мобильный и набрала номер.

- Да, - отозвался молодой, звонкий голос.

- Позовите Ларису Дмитриевну, пожалуйста, - попросила я, ожидая услышать: "Бабуся, тебя к телефону".

Но девушка ответила:

- Это я.

Иногда в семьях внучкам дают имя в честь бабушки, поэтому я спокойно продолжила:

- Но мне нужны не вы, а бабушка.

- Чья? - раздался тихий смешок.

- Ваша.

Из трубки донеслось сдавленное хихиканье.

- Она умерла.

- Какая жалость, - вырвалось у меня, - давно?

- Ну.., точно год не назову.., до войны еще дело было.

- Вы Лариса Дмитриевна, ближайшая подруга покойной Сирены Львовны? - вырвалось у меня.

- Да, а с кем имею честь разговаривать?

- Уважаемая Лариса Дмитриевна!.. - заорала я так, что маленькая собачка, вознамерившись пописать около песочницы, опрометью бросилась к хозяину, так и не начав процесса.

Выслушав мою пламенную речь, Лариса Дмитриевна коротко ответила:

- Жду вас.

Я бросилась к машине. Ну и повезло же мне! Через час встречусь с женщиной, которая способна пролить свет на темную историю.

Глава 14

Лариса Дмитриевна совершенно не казалась пожилой. Возраст ее с первого взгляда определить было трудно. Скорей всего она очень следила за собой.

Просто удивительно, сколько лет можно сбавить, сбегав в парикмахерскую. Если вы удручены тем, что выглядите на свой возраст, сделайте модную стрижку, покрасьте волосы, а потом вновь смотритесь в зеркало. Ей-богу, потеряете целое десятилетие! А еще если сесть на диету, надеть брюки... Впрочем, речь сейчас не о том. Лариса Дмитриевна, наверное, занимается спортом. А может, просто обладает веселым характером, не хоронит себя раньше времени, оттого и сохранила молодость.

- Вы Виола? - уточнила Лариса Дмитриевна и пригласила меня в маленькую, чрезвычайно уютную квартирку. - Чего больше хотите? Чай? Кофе? Садитесь.

Бывают же такие милые женщины, от которых исходит радостная аура. Мне стало просто уютно.

- Если можно, с удовольствием выпью чаю.

- Отчего же нельзя, - улыбнулась хозяйка.

Потом она встала на маленькую табуретку и вытащила из шкафчика железную банку. Пока Лариса Дмитриевна хлопотала около заварного чайника, я оглядывала помещение. Все тут было крайне разумно устроено, каждый сантиметр крохотного пространства использовался с толком, даже экран, прикрывавший батарею, был превращен в полку, на которой лежали газеты. Я невольно отметила, что Лариса Дмитриевна читает желтую прессу. Впрочем, сбоку от стопки не слишком респектабельных изданий лежал "Главбух" - серьезный, специальный журнал, рассчитанный на главных бухгалтеров, людей ответственных и аккуратных.

- В тесноте, да не в обиде, - засмеялась хозяйка, заметив мой интерес, - я, знаете ли, вынуждена гостей по габаритам выбирать. Так и говорю: "Извините, мои дорогие, но могу принять у себя лишь тех, чей вес не превышает бараний". Вот, например, одна моя подруга всегда без мужа приходит. Костя на сто двадцать кило тянет, и где его разместить?

Вокруг глаз Ларисы Дмитриевны собрались морщинки-лучики. Но от этого она стала выглядеть еще моложе.

- Ну-ка, рассказывайте все, - велела хозяйка, наливая мне ароматный чай.

Я сделала глоток и все ей поведала.

- Да, - вздохнула Лариса Дмитриевна, когда я замолчала, - честно говоря, я предполагала, что Розу замучает совесть, ну чем же Машенька была виновата? Тем, что появилась на свет от Пети? Бедная Сирена, она ужасно переживала, так любила внучку!

- Но только Лизу, - некстати заметила я, - насколько я поняла, судьба Нины и Сережи не очень волновала Сирену Львовну, а ведь они тоже родные внуки.

Лариса Дмитриевна молча подвинула на столе чашки. Было видно, что она колеблется, стоит ли продолжать со мной разговор, но в конце концов решилась:

- Внуки, да! Моей бедной подружки давно нет в живых... Ладно. Нина и Сережа никогда не были родными Сирене.

- Это как? - удивилась я. - Разве они не дети Розы Михайловны?

- Дети, - кивнула Лариса Дмитриевна, - самые что ни на есть собственные, только они ей никогда не были нужны. А Сирена - святая женщина, подняла их на ноги, вместо няни и домработницы у Розки служила. Она заботилась о детях, но полюбить искренне, горячо сумела лишь родную внучку, Лизочку.

Я растерянно моргала. Никак не пойму милейшую Ларису. Сирена - мать Розы. Лиза, Сережа и Нина дети этой женщины. Так почему же только Елизавета считалась родной бабушке?

Лариса Дмитриевна, заметив мое недоумение, продолжала тем временем дальше:

- Сирена испытывала настоящие душевные терзания из-за того, что ее сердце не способно принять Сергея и Нину. Я один раз не выдержала и заявила: "Хватит мучиться. Ты ничего плохого им не сделала. Наоборот, заменила мать. Не стоит терзаться!"

Кстати, Лизочка была светлым, чистым, абсолютно бесхитростным существом, пошла в отца. Тот тоже сохранил до своей кончины совершенно детскую душу, а вот Сергей и Нина уродились жадными, злыми, все в своего отца.

Я окончательно перестала что-либо понимать и решила прояснить ситуацию:

- Простите, Лариса Дмитриевна, но каким же был покойный Семен Марченко? Светлым, чистым, абсолютно бесхитростным существом или жадным, злым мужиком?

Хозяйка мягко улыбнулась:

- Вы ничего не поняли? Лиза дочь не Семена...

- А кого? - вырвалось у меня.

- Юры, сына Сирены Львовны.

Пару мгновений я просто хлопала глазами, переваривая эту информацию, потом воскликнула:

- Так Роза Михайловна не приходится Сирене дочерью!

- Правильно, - подтвердила Лариса Дмитриевна, - она ее невестка.

- Но дети-то уверены, что Сирена их бабушка!

- Верно.

- Почему же Роза Михайловна говорила...

- Милая, - прервала меня Лариса Дмитриевна, - жизнь Сирены просто сюжет для захватывающего романа. Если располагаете временем, могу рассказать о ее судьбе.

- Я вся внимание, - заверила я, - начинайте.

Обстоятельства появления на свет Сирены Львовны были трагическими. Ее отец. Лев Кацман, так называемый старый большевик, отдал жизнь революции. Жена его, красавица Сара, дочь богатого человека, имела солидное приданое и отличное по тем временам образование. Но недаром говорят, что женщине следует освоить лишь азы науки, потому что, научившись читать умные книги, она начнет задумываться о смысле жизни, забросит домашнее хозяйство и станет самореализовываться вместо того, чтобы мирно рожать детей.

Сарочка имела несчастье влюбиться в бедного, даже нищего Кацмана. Денег у Левы не имелось совсем, зато в избытке было желания осчастливить весь русский народ, освободить его от оков царизма, дать простым людям свободу Тот, кто хоть немного знаком с историей России, великолепно помнит, что случилось после того, как свершился большевистский переворот.

Несчастный русский народ, ради счастья которого и была затеяна революция, угодил из огня в полымя. Сначала переворот, потом Гражданская война, разруха, голод. Лишь к середине двадцатых годов жизнь слегка наладилась, но тут к власти пришел Сталин, и начались аресты.

Отчего-то принято думать, что массовые репрессии стартовали в тридцать седьмом году. Это не правда. Сажать в тюрьму недовольных новыми порядками граждан начали еще в восемнадцатом, продолжали все двадцатые, тридцатые, сороковые и даже пятидесятые годы. Внутри партии большевиков шла жестокая борьба за власть, поэтому очень часто к стенке ставили и тех, кто делал революцию, верных соратников Ленина и Сталина. Не избежал ареста и Лев Кацман. За ним и Сарой, как и за другими, пришли ночью.

Особую трагичность ситуации придавала беременность Сары. Ей предстояло родить в декабре, в камеру она попала в конце ноября, и младенец поспешил появиться на свет раньше положенного срока. Хорошо еще, что среди арестованных, набитых в маленькую камеру, словно сельди в бочку, нашлась пара уголовниц, мастериц на все руки. Они-то и приняли роды.

Вручив Саре крошечную девочку, замотанную в не слишком чистые тряпки, одна из "акушерок" мрачно сообщила:

- Лучше бы тебе ее не рожать!

- Почему? - прошептала Сарочка, прижимая к себе тихо сопящий кулек.

- И чего твою девку хорошего ждет? - сплюнула зэчка. - Отнимут и в детский дом отдадут. Получит другое имя и фамилию.

- Мою почему не оставят? - удивилась Сара.

Уголовница рассмеялась:

- А не положено. Ты все равно сдохнешь скоро, не выживешь в лагере. Впрочем, даже если и не помрешь, то никогда дочку не найдешь. Никто тебе ее данных не сообщит.

- Почему? - лепетала Сара.

Зэчка с жалостью глянула на молодую мать.

- Лучше тебе ее не кормить, а то привяжешься к девке. Давай надзирателя позову, и отдадим младенца сразу. Если на свободу выйдешь, еще себе родишь!

- Ни за что! - воскликнула Сара.

Целых три месяца ей удавалось прятать девочку.

Обитательницы камеры, все в основном имевшие на воле детей, как могли, помогали матери. Никто не "стукнул" тюремному начальству о нахождении в каземате грудничка. Но однажды вечером в душное помещение заглянул дядька в форме и, выкликнув десяток фамилий, велел:

- Завтра на этап пойдете. Хабар соберите, штоб только один мешок, увижу узлы, отниму.

Женщины принялись складывать нехитрое имущество, а Сара просто похолодела. Она поняла, что проводит с дочкой последнюю ночь. Завтра ребенка точно отберут. Вообще непонятно, почему этого не сделали раньше. Сара вошла в острог беременной.

Ясно же, что женщина должна родить. Наверное, в слишком переполненной тюрьме о Саре Кацман просто забыли или не поставили по случайности в ее документах нужный штамп.

Сначала Сара просто обнимала дочь, потом с ней случилась истерика, камера притихла. Когда основная масса женщин устроилась спать, к Кацман подошла местная начальница, золотозубая Аня.

- Слышь, жидовка, - сказала она, - мысль есть.

- Какая? - прошептала очумевшая от слез мать.

- Не реви, - пнула ее Аня, - что толку. Вот ща Катька наколочку сделает.

- Кому? Какую?

- Девке твоей, на ноге, ближе к заднице, с внутренней стороны бедра.

- Зачем? - чуть не умерла Сара. - Не дам!

- Дура, - рявкнула Аня и выдернула из ее слабых рук кулек, - напишем имя и фамилию твоей дочки! Поняла?

- Нет.

- Во ..! - выругалась Аня, - ты точно балда.

Девке дадут другое имя, а на ноге останется ее собственное. Она вырастет и спросит: это что? Да и тебе ее легче будет по примете искать. Доперло?

- Да, - еле-еле выдавила Сара.

- Тогда говори! - рявкнула Аня.

- Что? - растерялась та.

- Как девку зовешь?

- Олечка.

- Не пойдет!

- Почему?

- Так Ольг полно! В детдоме ей другую фамилию дадут. Думай! Редкое имя надо, ну.., типа.., э...

Тут во дворе завыла сирена, таким образом в тюрьме отмечали полночь.

- Во! - подскочила Аня. - Сирена! Вот и имя!

Фамилия как?

- Кацман.

Аня утащила младенца в глубь камеры. Сара зажала руками уши, ожидая услышать дикий детский плач. Но отчего-то из угла, где над девочкой трудилась местная "художница", не доносилось ни звука.

Олечка вернулась к маме Сиреной. Сара глянула в безжизненное личико девочки с плотно закрытыми глазами и ужаснулась.

- Она умерла!

- Не гони туфту, - рассердилась Аня, - мы ей тютю сделали, ну, соску из хлеба с водкой, штоб не визжала, дрыхнет твоя дочурка!

Утром этап увели, младенца у молодой матери отобрали.

Сара выжила в лагере, более того, ее совершенно нежданно выпустили на свободу и разрешили жить в маленьком городочке Сверзь. Она приехала к месту обитания, устроилась уборщицей в местную школу и стала искать дочь. Почему-то она решила, что девочку отправили в один из московских сиротских домов. Сара составила список учреждений и принялась методично объезжать их. Сверзь расположена от столицы на расстоянии ста двадцати километров, и бедная мать все свободное время тратила на поиски. Идти к начальству она боялась, разговаривала с нянечками и медсестрами. Те сочувствовали ей, но разводили руками. Им никогда не попадалась на глаза девочка с татуировкой на внутренней стороне бедра.

Когда Сара вконец отчаялась, ей улыбнулась удача. Одна из медичек воскликнула:

- Да, видела такую! Она попала к нам в Дом малютки в очень запущенном состоянии, нога гноилась, чуть до гангрены не дошло. Еле выходили девочку.

- Она у вас! - воскликнула Сара.