Чтение 12–й страницы книги ~Лампа разыскивает Алладина~

- А деньги где берет?

- То мне неведомо.

- Значит, ворует.

- Пусть так.

- Но ее арестуют! Посадят!

- И очень хорошо, - закивала Мария Кирилловна, - вот вы можете в отделение заявление отнести по факту украденной коляски. Только рада буду, говорят, за решеткой люди меняются. Не зря ведь эти учреждения называют исправительными!

- Можно мне подождать, пока Алла проспится? - попросила я.

Мария Кирилловна сделала брови домиком.

- Нет, конечно. Пьяница способна и до завтрашнего вечера прохрапеть. Ступайте в милицию и приводите людей в форме. Вот они скоренько ее в чувство приведут, очень хорошо получится. И вы правду узнаете, и я от горя избавлюсь. Не знаете, сколько за похищение коляски дают? Больше десяти лет?

Эгоизм и жестокость Марии Кирилловны изумляли. Она терпеть не может внучку, которая, правда, своим поведением довела бабушку почти до могилы.

Но я-то не сделала старухе ничего плохого, и вот теперь бывшая преподавательница музыки, милейшая, интеллигентная старушка, развлекающая себя по вечерам умелой игрой на пианино, с огромной радостью вопрошает о сроке, который Алле предстоит получить за кражу коляски. Моя неприятность для бабки радостное событие, вследствие которого она наконец-то обретет покой в своей квартире.

В полном негодовании я встала.

- Ступайте, милочка, за участковым, - подталкивала меня к двери хозяйка, - да поторопитесь, а то я спать скоро лягу. Страдаю нарушением сна, если разбудить посреди ночи, промаюсь до утра, глаз не сомкну.

- Мне надо побеседовать с Аллой, - я все же попыталась добиться своего.

И тут в дверь позвонили. Хозяйка загремела замком, в квартиру вихрем влетела женщина, одетая в пронзительно-красный костюм. В темной прихожей сразу стало светлее. У незнакомки на голове лохматились ярко-рыжие пряди, лицо украшали огромные жгуче-карие глаза. Казалось, что стройная особа испускает лучи света и пучки бьющей во все стороны энергии.

- Тетя Маша, - воскликнула она, - психотерапевта привезу завтра, рано, в девять утра. Вы уж постарайтесь проснуться.

- Не надо, Олеся, - холодно ответила старуха.

Олеся всплеснула руками.

- Снова здорово! Договорились же! За Аллу надо бороться!

Мария Кирилловна выпрямила спину и, торжественно ткнув в меня пальцем, сообщила:

- Поздно. Вот она сейчас идет в милицию, с заявлением!

- Каким? - попятилась Олеся.

- Алла у женщины коляску украла и продала, - заявила Мария Кирилловна, - такое не прощают.

Ее теперь хорошенько накажут, ну и правильно.

Олеся переменилась в лице, ухватила меня за руку и потащила на лестницу со словами:

- Ну-ка, двигай со мной, есть о чем поговорить.

Глава 12

Пальцы субтильной девушки оказались цепкими, а бицепсы железными. Крепко держа меня за плечо, Олеся распахнула дверь соседней квартиры и велела:

- Входи.

Я вошла в коридор и поняла, что нахожусь в апартаментах-близнецах. У Олеси оказалась точь-в-точь такая же жилплощадь, как и у Марии Кирилловны, только комнаты располагались не с левой, а с правой стороны коридора.

- Ты врешь, - топнула ногой Олеся, впихивая меня в кухню, - Алка не могла коляску спереть!

Я тяжело вздохнула.

- Хорошо ее знаешь? Давно дружите?

- Мы сестры.

- Кто? - вырвался у меня возглас удивления.

Олеся сердито пояснила:

- У нас один отец, а матери разные. Я об Алле знаю все! Небось, тебе Мария Кирилловна сейчас небылиц наговорила про пьянство!

- "Небылицы" в данной ситуации неверное слово, - усмехнулась я. - Алла лежит в пустой комнате, прикрытая рваным одеялом, в состоянии алкогольного опьянения. Понимаю, что тебе неприятно слышать подобные заявления, но она алкоголичка, которая живет воровством.

- Не правда!

- Загляни-ка в ее спальню!

- Я не в том смысле. Алла честная, копейки не возьмет, - закричала Олеся, - миллион рядом лежать будет, и она не прикоснется. Да, распродала вещи, но ведь шмотки принадлежали ей!

- Насколько я понимаю, комната давно пустая, - заявила я.

- В общем верно, - сбавила тон Олеся, - но Алуська не тырит чужое!

- Откуда же деньги на водку?

- Я даю, - тихо ответила Олеся.

- Вот уж глупость, - вырвалось у меня, - зачем же создаешь благоприятные условия для алкоголички? Такого человека надо, наоборот, лишить всякой возможности пить горячительные напитки, глядишь, и выздоровеет!

Олеся повернулась к плите.

- Не крала Алка коляску, ей ее подарили!

- Подарили? Кто? С какой стати? - спросила я.

Олеся молча поставила передо мной кружку теплого, некрепкого чая и сказала:

- Попытаюсь объяснить, хотя непросто будет!

Во всем случившемся в конечном итоге виновата Мария Кирилловна.

- Она тут при чем? - мигом расплескала я чай.

Олеся взяла губку, ловко ликвидировала безобразие и сказала:

- Ты слушай. Маму Олеси звали Светланой, очень милая женщина была, тихая, спокойная, не чета бабке. Мария Кирилловна только прикидывается доброй и интеллигентной, на самом деле она злобная хабалка, уж поверь мне. Всем жизнь покорежила, начала с дочери.

Я навострила уши. А Олеся продолжала рассказывать, впрочем, пока ничего нового я не услышала.

Родители у людей бывают разные. Одни, эгоисты до мозга костей, зовут малышей спиногрызами и стараются вырастить их, особо не тратясь: ни морально, ни материально. Вторые, наоборот, изо всех сил опекают чадушек, выполняя любые, порой самые наглые их прихоти. Редко встречаются матери, у которых эгоизм гармонично сочетается с нежной заботой.

Я, будь у меня выбор, предпочла бы жить у первой категории мамаш. Прошпыняет все детство, в четырнадцать лет выгонит из дома, плыви дальше сама. Но именно из таких, рано кинутых в море жизни детей и формируются сильные, самодостаточные личности, умеющие лихо справляться с обстоятельствами и добивающиеся в конце концов успеха. Намного хуже обстоит дело с теми, с кого матери сдувают пылинки.

Света была из последних, причем Мария Кирилловна оказалась самым опасным из всех возможных вариантов родительниц: капканом, спрятанным внутри пухового одеяла, или иголкой в пирожке с вареньем.

Мария Кирилловна не отпускала дочь от себя ни на шаг. Несчастная Света была лишена всех ребячьих радостей. Ей запрещалось кататься на санках, на коньках, прыгать через скакалочку, потому что мама нервничала, опасаясь за здоровье ребенка. Свете предписывалось весь день сидеть дома и готовить уроки. Причем такая опека Марии Кирилловны не мешала последней вести активную светскую жизнь: ходить в театры, на концерты, бегать по магазинам и пить чай с подружками. Работу мать тоже не бросила. Со Светой сидели няни. Любой другой ребенок, достигнув подросткового возраста, взбесился бы, но Светлана, даже справив восемнадцатилетие, покорно подчинялась матери.

Когда девушка получила аттестат и поступила в выбранный мамой институт, ее стало невозможно держать дома, и Мария Кирилловна резко изменила тактику. Теперь она, услыхав, что Светлана собирается после занятий в кино, мгновенно падала на диван и заявляла:

- Господи, у меня инфаркт!

Естественно, Света оставалась с мамой. А еще у Марии Кирилловны появилась кошечка, очаровательное серо-дымчатое существо. Ну нельзя же было оставить малышку в одиночестве? Поэтому Мария Кирилловна ходила по концертам, а Света сидела дома и пасла киску. У мамы ведь случались приступы жестокой мигрени, а купировать их помогало лишь одно средство: посещение театра, консерватории или зала имени П.И.Чайковского. Предвижу сейчас удивленные ухмылки тех, кто мучается сосудистыми спазмами, но ведь мигрень вещь плохо изученная, и никто пока не объяснил, почему она вдруг отступает. Во всяком случае Мария Кирилловна уходила из дома, держась за виски, правда, глаза ее блестели ярко, а на щеках играл румянец.

В результате предпринятых заботливой матушкой мер к двадцати пяти годам Светлана не имела ни одного кавалера, но мать не волновалась по поводу того, что дочь останется старой девой.

- Замужество - это беда, - вещала она, будучи на протяжении многих лет довольно счастливой семейной дамой, - от детей и мужа одни неприятности. Разве плохо тебе живется около меня?

Светлана кивала и опускалась в кресло с вязаньем. Она была умелой мастерицей, мамочке, правда, не нравилось хобби дочери, но чего не сделаешь ради любимого дитяти, станешь терпеть и вид отвратительных клубков в простой корзинке.

Потом Светлана внезапно заболела, ее тошнило по утрам, она осунулась, затем вдруг резко пополнела, округлилась.., и через некоторое время Мария Кирилловна в ужасе поняла: дочь беременна.

Абсолютно искренне на этот раз схватившись за сердце, мать устроила Свете допрос с пристрастием и узнала невероятную вещь: дочь ждет ребенка от соседа, Никиты Круглова.

Следующие месяцы превратились в настоящий ад. Не умеющая сдерживать себя Мария Кирилловна понеслась к Кругловым и устроила там такой страшный скандал, что Милу, тоже беременную жену Никиты, отвезли в родильный дом.

- Сволочь, - вопила забывшая о воспитании Мария Кирилловна, - мерзавец! Супруга брюхата, так он решил на стороне поживиться! Я тебя засужу!

Никита с огромным трудом вытолкал разбушевавшуюся Марию Кирилловну за дверь. Вяльская ушла, но утром вернулась снова, горя желанием продолжить битву. Дверь ей отворила Нелли Тимофеевна, мать Милы. Не успела Мария Кирилловна разинуть рот, как ей в лицо выплеснулось ведро воды.

- Пошла вон, - рявкнула Нелли Тимофеевна, - вырастила б..., которая под женатых мужчин подкладывается!

Пришлось Марии Кирилловне спасаться бегством. Никита и Мила уехали невесть куда, кто у них появился на свет, Вяльская не знала. Она теперь грызла свою дочь. Каждый день начинался с вопля:

- На аборт! Немедленно!

Но мягкая, податливая, безвольная Светлана неожиданно пошла к отцу. Мстислав Сергеевич нахмурился и впервые в жизни наорал на жену. Мария Кирилловна притихла, скандалы в доме прекратились.

Ну а затем стряслось несчастье. Светлана умерла, а Марии Кирилловне пришлось взять Аллу.

Внучку бабка воспитывала отточенным на дочери способом, с малолетства пыталась подчинить себе, изо всех сил шантажировала любовью, но Аллочка не слушалась, убегала от нянь и проявляла всяческое своеволие.

Однажды она увидела во дворе девочку-одногодку и моментально познакомилась с ней. Новая подружка, Олеся Круглова, оказалась сиротой. Некоторое время назад ее родители погибли в автокатастрофе, и ребенка забрала к себе бабушка.

Обрадовавшись, что у нее появилась такая замечательная новая подруга, Аллочка прибежала домой и во время ужина стала рассказывать Марии Кирилловне о знакомстве. И тут началось!

Старуха швырнула о пол тарелку и заорала:

- Сволочь!

Испуганная Аллочка юркнула под стол. Никогда она не видела бабушку в подобном состоянии, до сих пор Мария Кирилловна не устраивала дебошей, она в основном рыдала и слезами добивалась от окружающих, чего хотела.

На следующий день, выйдя во двор, Алла вновь увидела Олесю, та тихонько поманила ее пальцем.

Девочки мышками скользнули за угол, спустились в подвал дома и там совместили полученную дома вчера информацию. Оказывается, Нелли Тимофеевна, бабушка Олеси, тоже разбушевалась, но она еще и открыла внучке всю правду. Аллочка могла лишь по отдельным выкрикам Марии Кирилловны составить представление об истинном положении вещей.

- Значит, мы сестры, - подвела итог Олеся, - сироты. Родителей ни у тебя, ни у меня нет. Надо держаться вместе. Я старше и стану о тебе заботиться.

Вот так началась их дружба, которую не смогли сломать ни Мария Кирилловна, ни Нелли Тимофеевна. Старухи старательно делали все, чтобы рассорить сестер, но от этого дружба школьниц делалась лишь крепче. В конце концов бабки смирились и даже стали сухо здороваться друг с другом, а после кончины Нелли Тимофеевны Мария Кирилловна милостиво сказала:

- Можешь приходить к нам раз в неделю.

Олеся скрыла улыбку и кивнула.

- Хорошо.

Говорят, что дочь часто повторяет судьбу своей матери. Уж не знаю, справедливо ли подобное утверждение, но в шестнадцать лет Аллочка забеременела от одноклассника и, побоявшись кому-либо сообщить о содеянном, стала ждать, что неприятность рассосется сама по себе. Ясное дело, что ничего хорошего не получилось. Марии Кирилловне снова пришлось пережить стрессовую ситуацию.

К удивлению Олеси, тоже слишком поздно понявшей, в чем дело, Мария Кирилловна вдруг повела себя благородно.

- Всякое случается, - спокойно сказала она, - рожай ребенка, вырастим. Поздно уже об аборте думать, который месяц идет.

Аллочка бросилась бабушке на шею.

- Ты самая лучшая! Я выучусь на парикмахера и буду всех кормить.

Олеся, присутствовавшая при пасторальной сцене, увидела, как Марию Кирилловну передернуло, но старуха сдержалась и сухо сказала:

- Поживем - увидим, жизнь длинная, много чего стрястись может!

Сказала, как каркнула. Аллочка не доносила ребенка. У нее начались преждевременные роды. Младенец не выжил, так и не ставшую мамой школьницу привезли домой. Алла выздоровела и вернулась на занятия. Поскольку живот у нее был невелик, в классе ничего не заподозрили, все считали, что с Вяльской приключился сильный грипп, давший осложнение. Одна Олеся была в курсе событий, но она крепко держала язык за зубами. И еще, о случившемся знал "автор" беременности, одноклассник Аллы, но он тоже помалкивал, сообразив, что шум ему ни к чему.

Потом случился день, когда Алла заявилась к Олесе пьяной. Сестра, причитая, отвела родственницу в ванную, кое-как привела ее в чувство, напоила крепким кофе и, увидав, что глаза Аллочки теперь обрели способность фокусироваться, воскликнула:

- Ну ты и хороша! Где набралась? Что пила?

- Водку, - уронила мрачно Алла.

- С ума сошла! Зачем?

- Душа болит, - сказала Аллочка, - моего ребенка убили!

- Прекрати идиотничать, - разозлилась Олеся, - у тебя случился выкидыш.

- Мальчик, - зарыдала Аллочка, - мне его показали. Маленький такой, ручки, ножки, все на месте. А знаешь, кто его раньше времени родиться заставил? Бабушка!

- Ложись-ка спать, - покачала головой Олеся, - придет же такая дурь в башку. У Марии Кирилловны характер не сахар, но в этом случае она повела себя благородно, ни словечком тебя не упрекнула.

- Правильно, - прошептала Аллочка, - а почему? Да очень просто. Она знала, что убьет моего ребеночка. Вот послушай, что расскажу.

Олеся вздохнула, но по мере того, как Алла излагала события, в душе сестры поселялось негодование. Оказывается, сегодня утром Алла пришла домой неожиданно рано, потому что из-за болезни учительницы отменили два последних урока. Вошла в квартиру и услышала громкий, трубный голос Марии Кирилловны. Как все глуховатые люди, бабушка разговаривала на повышенных тонах, и очень скоро до Аллы дошла суть беседы.

Мария Кирилловна говорила, похоже, с врачом.

- Средство хорошее, действенное, сейчас отличные лекарства появились, нам бы их в свое время.

Правда, долго ей в кашу подмешивать пришлось, не сразу-то роды начались, - вещала добрая бабушка. - Я купила еще про запас. Кстати, милочка, посоветуйте, что я малолетней проститутке могу в еду подсыпать, чтобы избежать повторения ситуации?

Есть ли контрацептивы, желательно посильнее, для юных прошмандовок? Вот ведь горе! Мать свихнулась на мужиках, и доченька в нее пошла. Яблоко от яблоньки! Кстати, вдруг наука придумала и нечто, отбивающее охоту к совокуплениям? Куплю такое лекарство за любую цену!

Алла в ступоре выпала из дома, ноги сами собой привели ее к магазину, где она купила бутылку самого дешевого пойла.

С тех пор ее жизнь - хоровод пьянства и похмелья. Бабушку внучка ненавидит, та платит ей той же монетой, врезала во все двери замки, не пускает Аллу в кухню, ванную и туалет.

- Убирайся на улицу, к своим приятелям-бомжам, - кричит она, - оставь мой дом.

Но Аллочка великолепно понимает, что ее существование бесит бабку, и поэтому уходить не собирается.

Олеся изо всех сил старается вытащить несчастную сестру из пучины пьянства. Она покупала ей лекарства, водила на кодировку. Алла вроде соглашается лечиться и даже после воздействий ведет два-три дня трезвый образ жизни, но затем ей на улице попадается коляска с младенцем, и у нее начинается истерика. Чаще всего она бросается к повозке с криком:

- Мой сыночек! Дай я тебя поцелую!

Перепуганные матери спасаются бегством, а Алла бредет к ларьку. Деньги на спиртное ей дает Олеся, и делает она это по единственной причине: один хороший доктор сказал старшей сестре:

- Если человек определенное время сильно пил, то лишить его одним махом алкоголя никак нельзя, может сердце остановиться. Снижайте дозу постепенно, от бутылки до пятидесяти граммов, а там посмотрим.

Вот Олеся и пытается выполнять указание врача, урезает дотацию, чтобы сестра меньше брала горячительного. Только Алла по-прежнему каждый вечер валяется пьяная в лохмотья.

- Сейчас мне в голову пришло, - воскликнула Олеся, - вдруг ее Мария Кирилловна спаивает? Надеется, что докушается внучка до смерти!

- Значит, - осторожно поинтересовалась я, - Алла не могла украсть коляску! А похитить малыша?

- Нет, - уверенно ответила Олеся, - на такое она не способна. Расцеловать, подержать на руках может, но заниматься киднепингом - нет, ни за что не станет, хоть осыпь ее золотом.

- Откуда же у нее коляска? - протянула я.

- Самой интересно, - пробормотала Олеся. - Вот что, посиди тут спокойненько, ладно?

Я кивнула, девушка убежала в коридор и пропала.

Глава 13

Прошло, наверное, полчаса, пока Олеся вернулась назад. Вместе с ней, пошатываясь, вошла и Алла.

- Вот сюда садись, - велела старшая сестра.

Младшая обвалилась в кресло и мелко затряслась.

- Горе ты мое, - безнадежно протянула Олеся, - сейчас какао сварю.

- Н-н-не надо, - застучала зубами Алла, - меня стошнит.

- Тебе следует согреться, - настаивала Олеся, - вон, колотун разбирает. Не хочешь какао, ладно, тогда чай, крепкий, с лимоном!

- Л-лучше в-водки, - прохрипела Алла, - совсем чуток, для поправки.

Олеся горестно вздохнула, потом открыла холодильник, вытащила бутылочку пива и сунула сестре.

- На.

Трясущимися руками Алла поднесла емкость ко рту.

- Эй, - напомнила я, - ты забыла ее открыть.

Олеся сняла с крючка изогнутую железку, но в этот момент Алла ловко, зубами, сдернула пробку и задрала вверх голову.

- Клыки даются человеку один раз, вырастают лет в десять, и потом их беречь надо, - растерянно сообщила я, - если так использовать челюсти, то к сорока годам придется вставные покупать.

Алла хрипло засмеялась.

- Мне столько не прожить, и слава богу. Вот бабка, та пять сроков протянет. Очень себя любит, витамины постоянно жрет. Еще пива нет?

- Хватит, - твердо ответила Олеся.

- Ладно, - легко согласилась Алла.

- Ты коляску продавала? - резко спросила старшая сестра.

- Какую? - вытаращила глаза Алла.