Чтение 12–й страницы книги ~Охотник за головами~

Икота прошла, но от холодной воды Лолу затрясла мелкая дрожь.

Главный же, оглядев крошечное помещение гримуборной, цыкнул на Гаяне Айвазян, которая пыталась расположиться рядом с телом покойной Штукиной, чтобы вдоволь попричитать над покойницей, и рявкнул на остальных, чтобы выметались в коридор и не затрудняли работу милиции. Штукиной уже все равно ничем не поможешь.

- Зачем милиция? - слышались слабые возражения из толпы артистов. - Это же несчастный случай. Просто плохо стало с сердцем. Инфаркт, умерла на месте.

- Нет уж, - вздохнул Главный, - чувствую я, что без милиции мы и на этот раз не обойдемся. Эх вы! Такой спектакль испортили! - он с осуждением посмотрел на Лолу и махнул рукой.

Она дернулась, хотела было ответить в том духе, что было бы им всем легче, если бы на месте Штукиной лежала сейчас она, Лола, но поняла, что ее смерть была бы гораздо интереснее всем.

"Смерть после спектакля!", "Убийство на подмостках!", "Розы-убийцы!" - Лола так и видела перед собой заголовки в "желтых" газетенках. А Пеликанский-то как порезвился бы! Еще бы, ведущая актриса, роковая красавица испускает дух прямо в его присутствии.

Какова темочка? Нет, Штукина и здесь умудрилась подгадить Лоле. Кто заинтересуется смертью малоизвестной травести? Главный прав, только милиция. И у нее, у Лолы, снова будут неприятности.

Айвазян нагнулась, чтобы положить на грудь Штукиной белую розу, но Задунайский резко отвел ее руку.

- Сказано, ничего не трогать! Пошли отсюда!

Главный увел Лолу в свой кабинет, и мелко сотрясающая ее дрожь перешла в крупную.

После полстакана отличного коньяка из личного НЗ Главного, дрожь прекратилась, но наступила абсолютная апатия. Если бы сейчас в кабинете появился убийца, Лола сдалась бы ему без боя.

"За что? - вяло думала она, поудобнее устраиваясь на кожаном диване в кабинете Главного, - Что я им всем сделала? Неужели кто-то заказал меня за то, что я преуспеваю на подмостках? Кто же это меня гак ненавидит?"

Лола подумала еще немного, перебрала всех коллег и утвердилась в мысли, что больше всех ее ненавидела Штукина. Но Штукина-то как раз мертва, она приняла смерть, которую наверняка готовили для Лолы. Это неважно, какую смерть, милиция разберется. Но карточка, лежащая рядом с телом, недвусмысленно указывала на то, что смерть Штукиной вовсе не несчастный случай.

Несмотря на позднее время, милицейская бригада приехала в том же составе, что и в первый раз, когда выезжали на убийство Валерии Кликунец.

- Опять вы? - скорбно удивился капитан Сойка, увидев Лолу. - И снова в мое дежурство. Ну, впрочем, и так это дело нам бы отдали, мы уже тут в театре можно сказать, свои люди... Ну давайте, рассказывайте, как вы дошли до жизни такой...

Лола ничего не могла ему сказать вразумительного. Она была занята на сцене, да и не она одна. Все, кто не был занят в спектакле, смотрели на сцену, уж больно много хлопали. Спектакль прошел на ура, Лола превзошла самое себя, все любовались ею. Коллеги женского пола тоже смотрели на сцену. Уж какие мысли бродили в их головах, можно только догадываться. Одна только Лиза Штукина не в силах была спокойно наблюдать за Лолиной игрой, вернее за доставшимися ей шумными овациями. Она бродила где-то в недрах театра, и никто ее не видел.

Лола усилием воли очнулась от своей апатии и сказала по возможности твердо капитану Сойке, что она понятия не имеет, что случилось. Мелькнула мысль о карточке, которая валяется сейчас под шкафом в ее гримерной, но Лола решила ничего про это не говорить.

Если они сами найдут карточку, тогда и будет разговор. А пока лучше помалкивать, а то до утра тут просидишь.

- Когда мне можно будет уйти домой? - робко спросила она капитана. - Устала очень после спектакля, даже переодеться не смогла.

Капитан пригляделся и понял, отчего Лола показалась ему сегодня какой-то необычной: на ней было серебристое длинное платье, и волосы убраны в высокую прическу. В последней сцене у Шекспира все счастливо разъясняется, Цесарио превращается в Виолу, и герцог, увидев, какая она хорошенькая, тут же начисто забывает про Оливию и собирается жениться на Виоле. Капитан Сойка посмотрел на Лолу и почувствовал, что завидует шекспировскому герцогу. Он тут же опомнился, сказал себе, что находится на работе и сурово сообщил Лоле, что отпустить ее не имеет права, она важный свидетель, потому что именно в ее гримуборной только что умер человек.

- И что интересно, покойная Штукина делала в вашей гримерке? - задумчиво спросил он.

- Понятия не имею! - Лола пожала плечами. - Но догадываюсь. Она вечно шныряла по углам, все вынюхивала, шпионила...

- Дорогая! - укоризненно заговорил Главный. - Все же она умерла, а о мертвых - или хорошо, или ничего...

- Нет смысла скрывать, что она меня ненавидела, - вздохнула Лола, - все равно он узнает, - кивнула она на капитана.

"Я и так знаю", - подумал Сойка, вспомнив допрос Штукиной после убийства Валерии Кликунец.

Тут его позвал эксперт, и капитан удалился.

- Простите, Олег Игоревич, - сказала Лола, глядя в сторону, - кажется с моим приходом в театре начались неприятности.

- Да уж, - вздохнул Главный, - неприятности - это мягко сказано.

Пока капитан беседовал с Лолой, эксперт наскоро обследовал труп, нашел небольшую ранку на пальце и осторожно разглядывал рассыпанные белые розы.

- Похоже, что дело нечисто, - кивнул Шурик.

Розы упаковали в пакет и увезли в криминалистическую лабораторию, труп Штукиной отправили в морг. Никто в театре не видел, каким образом букет появился в уборной Лолы, кто его принес, и кто поставил в воду. Сама Лола тоже не дала ответа - когда она последний раз была в гримерной, роз там еще не было. Розы были так хороши, что она обязательно взяла бы букет домой, и укололась бы шипом, когда вынимала розы из воды. Эксперт подозревал, что именно розы послужили причиной смерти Штукиной, но до вскрытия не был ни в чем уверен. Лола же в этом не сомневалась - она видела карточку у мертвого тела. Милиция же карточки не нашла - видно, не очень тщательно проводила обыск в гримерной, либо карточка завалилась за половицу.

Лола позвонила Маркизу и услышала на том конце звериный рык.

- Лолка, ты все-таки ушла из дома? Я же запретил! Ты что, хочешь умереть, самоубийца несчастная?

- Уже, - процедила Лола.

- Что - уже?

- Уже чуть не умерла. Подъезжай через полчаса к театру, я не в состоянии сама доехать до дома. Ты не волнуйся - пока меня милиция охраняет...

- Дожили! - горько вздохнул Маркиз.

* * *

Консьержка Вера Анатольевна в принципе была своей нынешней работой вполне довольна.

Единственно, что ее утомляло, это работа сменами. За сорок без малого лет службы на своем оборонном предприятии она привыкла рано вставать, чтобы успеть на работу к восьми, и соответственно рано ложиться. Такой режим настолько въелся ей в кровь, что у Веры Анатольевны выработались условные рефлексы, как у знаменитой собаки Павлова. Ела она, будучи на пенсии, исключительно по часам, как привыкла. Ровно в полпервого перед ее мысленным взором, как на экране, вставали строчки меню их заводской столовой (на первое - борщ украинский, на второе - шницель рубленный, на третье - компот из сухофруктов), и у нее начиналось обильное выделение слюны. Нынешняя ее смена заканчивалась в час ночи, когда в основном все жильцы дома возвращались домой, и гости их уходили.

Ночью никто в подъезде не дежурил, подразумевалось, что подгулявшие жильцы и сами могут открыть дверь, а чужие ночью не ходят.

Есть Вере Анатольевне ночью не хотелось, но жутко хотелось спать. Поэтому после двенадцати она сидела в своей будочке, подперев рукой щеку и с нетерпением смотрела на часы.

Хлопнула дверь шестнадцатой квартиры, Вера Анатольевна узнала характерный скрип, раздались быстрые шаги - кто-то так торопился, что не стал дожидаться лифта. Консьержка встрепенулась, посчитав, что уходит тот самый, похожий на кавказца смуглый подозрительный тип, который пришел часа два назад.

Каково же было ее удивление, когда она увидела хорошо, но неброско одетого мужчину с густыми пшеничными усами и в солидных позолоченных очках. Чем-то он неуловимо напомнил наблюдательной консьержке симпатичного хозяина шестнадцатой квартиры.

"Брат, что ли, старший? - подумала она, - или еще какой родственник?"

У Маркиза не было времени, чтобы загримироваться как следует, к тому же без помощи Лолы это было трудновато, так что он просто прилепил усы и нацепил очки с простыми стеклами.

Не вступая в разговоры с внимательной консьержкой, он торопливо прошмыгнул в дверь подъезда и поскорее захлопнул ее за собой. После того, как взорвалась на Крестовском острове его машина, Ухо подобрал Маркизу очень приличный почти новый "опелек" синего неброского цвета.

Леня мчался по темным, заметенным снегом улицам и злился на Лолу. Идиотка, ведь он велел ей сидеть дома и носа не высовывать на улицу! И никому не открывать дверь! И не принимать никаких посылок и телеграмм! И не впускать сантехников и проверяющих электроэнергию!

Все это Лола выполняла неукоснительно.

Она даже в милицию на допрос отказалась идти, мотивируя отказ болезнью. На первый раз сошло, следователь не то чтобы поверил, но согласился перенести допрос. И вот, паршивка сорвалась, полетела в театр. Просто как наркоманка какая-то, не может жить без сцены!

Что там случилось? Одно хорошо: Лолка звонила сама, значит жива. И, кажется, цела и невредима. Но здорово напугана. Это хорошо, может, возьмется за ум. Но кто, кто может желать ее смерти?

Леня заметил, как дрожат его руки, лежащие на руле, и сжал зубы. Он безумно боялся за Лолу. Самое умное, что можно сделать в такой ситуации - это немедленно уехать. Но девчонка на заметке в милиции, ее никак не отпустят. Если же сделать новые документы, то потом будут трудности с возвращением. И он сам просто не может сейчас уехать, не разобравшись со всей историей с Богомоловым.

Ведь его кинули на деньги, да еще и убили бы, если бы он не оказался сообразительнее и ловчее. Но все должны знать, что не родился еще тот человек, который сумеет обойти Леню Маркиза. Леня умеет мстить, причем мстить безжалостно, хоть и не любит насилия. А уж за Лолу-то он отомстил бы!.. Вот только неизвестно кому мстить. И за что. И лучше не доводить дело до страшного конца. Но она ведет себя глупо, сама лезет на рожон.

Подъезжая к театру, Леня безумно злился на Лолу.

Но когда он увидел у дверей ее поникшую фигуру почему-то в длинном театральном платье и совершенно не подходящих к нему зимних сапогах, сердце его сжалось и все заготовленные воспитательные слова застряли в горле.

- Почему ты одна? - хрипло спросил он.

- Она не одна, - раздался голос откуда-то сверху.

Высокая тень придвинулась к белому платью.

- Капитан Сойка.

- Здравствуйте, - несколько растерянно произнес Маркиз.

Капитан ему сразу не понравился - раздражал зычный голос, необычайно высокий рост и самое главное - его профессия. Лола же чувствовала себя с капитаном вполне нормально, даже опиралась на его руку и изредка склоняла голову на плечо, вернее куда-то к локтю, до плеча было не достать.

- Что случилось?

- Одна актриса умерла скоропостижно, - угрюмо ответил капитан.

- Убийство? - Леня поднял брови.

- Возможно, - капитан еще больше помрачнел.

- Мы можем ехать? - спросила Лола.

Маркиз тотчас узнал самый ее беспомощный голос.

- Завтра будут известны результаты экспертизы, - вместо прощания сказал капитан, - я вам позвоню.

- Уж будьте так любезны, - церемонно попросила Лола.

- Что опять стряслось? - процедил Леня, как только машина тронулась с места.

Не услышав ответа, он оглянулся на свою партнершу: Лола плакала.

- Ленечка, я боюсь, - всхлипывала она, - я просто до ужаса боюсь...

И у него язык не повернулся сказать ехидно, что нечего шляться в свой противный театр. Лола немного успокоилась и успела связно пересказать ему все случившееся после спектакля.

- Что ты так переживаешь? Сама же говорила, что эта Лизавета Штукина была препротивной бабой, вечно за всеми подсматривала, подслушивала и разносила сплетни.

- Она украла мою смерть! - театрально заговорила Лола. - Там, рядом с трупом, я нашла карточку.

Маркиз сразу понял, о какой карточке идет речь.

- Что думает милиция?

- Не знаю, - Лола зябко повела плечами, - кажется, они не нашли ее. Я запихнула ее под шкаф, а там такая грязь...

- Это хорошо, что грязь, - задумчиво пробормотал Маркиз.

- Ее точно отравили, точно! Она укололась шипом, где-то я про это читала...

- У Шарля Перро, в "Спящей красавице", - подсказал Леня.

- Букет был такой красивый, - Лола никак не отреагировала на его замечание, - я обязательно взяла бы его домой...

- Но с чего это она схватилась за твои цветы?

- Не знаю... - Лола опустила голову. - Во всяком случае, радости от этого она не получила...

* * *

Консьержка Вера Анатольевна собралась уходить домой. И вот, когда она застегивала пальто и поднимала воротник, дверь открыли своим ключом и на пороге показался давешний мужчина с усами, который так поспешно выскочил из шестнадцатой квартиры. Он обнимал за плечи хозяйку квартиры.

- Добрый вечер! - рассеянно вымолвила та, заметив консьержку.

Вера Анатольевна неодобрительно поджала губы и ответила тихо, сквозь зубы. Дверь лифта закрылась за парочкой. Консьержка еще задержалась, чтобы послушать, хотя никогда раньше так не делала.

Вот открылась дверь шестнадцатой квартиры - и тишина, даже песик не лает. Куда же делся хозяин? Да еще эти усы... Сейчас, когда жильцы были здесь, перед ней, Вере Анатольевне показалось, что правый ус мужчины как-то странно шевелится. Нет, ночная работа очень вредна в ее возрасте, глаза подводят.. Но как тут заботиться о здоровье, когда денег совершенно ни на что не хватает?

Вера Анатольевна тяжело вздохнула, подумав о несправедливости судьбы, и отправилась домой.

* * *

Наутро Маркиз решил снова навестить Аветисова, чтобы выяснить у него подробности всей Богомоловской аферы. Он позвонил в фирму, но автоответчик сказал, что фирма "Алиби" временно закрыта. Леня пораскинул мозгами и сообразил, что до смерти напуганный Аветисов скрывается. Но вряд ли он сумел скрыться далеко и надолго, потому что милиция, надо думать, держит его на заметке, как мужа убитой Валерии Кликунец, и периодически таскает на допросы. Бегство его из города вызовет ненужные подозрения. Разумеется, Богомолова Аветисов боится больше, чем милиции, но интуиция подсказывала Маркизу, что Аветисов прячется где-то недалеко.

Офис фирмы действительно был закрыт на замок, и Маркиз решил навестить секретаршу. Ей-то скрывать нечего, она спокойно сидит, небось, дома.

По компьютерной базе данных МВД он узнал список сотрудников пресловутой фирмы "Алиби". Из всего небольшого перечня только одна фамилия - А.Ф. Фомина - подходила для аветисовской секретарши Он выяснил домашний адрес и телефон Фоминой, после чего позвонил и спросил Васнецовых. Скрипучий неприятный женский голос, в котором он сразу узнал голос страхолюдины-секретарши, нелюбезно ответил ему, что никакие Васнецовы здесь не проживают. Маркиз удовлетворенно улыбнулся и пошел будить Лолу, которая после пережитого накануне стресса напилась снотворного и не собиралась сегодня вставать до самого вечера.

Однако когда Леня вежливо, но твердо попросил ее помочь с гримом, Лола поднялась без дальнейших понуканий, видно, поняла, наконец, что они попали в передрягу, и капризы придется отложить до лучших времен.

- Дорогая! - обратился Маркиз к Лоле, - сделай-ка из меня самого типичного сантехника!

- Стоило будить, - буркнула Лола, - тут и делать нечего.

Однако она минут сорок потрудилась над его лицом и одеждой.

* * *

Николай Афанасьевич Аветисов любил женщин.

В особенности он любил глуповатых блондинок с круглыми доверчивыми голубыми глазами, ямочками на щеках и тонкой талией. Но высоких темпераментных и энергичных брюнеток он тоже любил. Впрочем, как и полненьких рыжих хохотушек. Но сейчас, когда удача отвернулась от него, а жизнь стала опасной, как увеселительная прогулка в кишащих хищниками и ядовитыми змеями джунглях южного Индокитая, Николай Афанасьевич мог положиться только на одну женщину На свою секретаршу, преданную, как собака, надежную, как доллар, обязательную, как смена дня и ночи.

Страшную, как смертный грех - с ее торчащими вперед зубами, жидкими коротко остриженными волосенками и костлявыми коленями, на которые он постоянно натыкался в самые неудобные моменты. С ее преданными собачьими глазами, которые она не сводила со своего любимого начальника, со своего любимого мужчины. Любимого и единственного.

Когда несколько месяцев назад, в приступе неожиданной меланхолии, Николай Афанасьевич проводил свою секретаршу до дома и напросился на чай в ее одинокой однокомнатной квартирке, со всеми вытекающими отсюда последствиями, он с изумлением, переходящим в сдержанный испуг выяснил, что его верная сотрудница пронесла до весьма зрелого возраста невинность. Пронесла, чтобы торжественно сложить ее к ногам любимого шефа.

Впрочем, принимая во внимание ее внешность, вряд ли многие покушались на ее добродетель.

Кроме затянувшегося девичества, у аветисовской секретарши была еще одна страшная тайна. Ее ненормальные родители посмотрели когда-то итальянский фильм "Не промахнись, Асунта", и этот фильм произвел на них такое сильное впечатление, что они назвали Асунтой свою дочь.

Бедная девушка ужасно стеснялась своего дурацкого имени и всем знакомым представлялась Асей. Это тургеневское имя совершенно не подходило к ее коротким бесцветным волосам и длинным выступающим вперед зубам, По паспорту она звалась Асунтой Федоровной Фоминой.

Почувствовав, что земля горит у него под ногами, Николай Афанасьевич окончательно переселился в крошечную квартирку своей преданной секретарши и вовсе перестал выходить на улицу.

Асунта была счастлива. Любимый мужчина принадлежал ей безраздельно. Ей больше не приходилось ревновать его к смазливым клиенткам, к смазливым секретаршам клиентов мужского пола, к случайным подружкам, ко всей женской половине человечества, которая только и думала о том, как бы увести от нее ее неожиданное сокровище, ее любимого и единственного Николая Афанасьевича.

Да-да, Асунта называла мужчину своей мечты по имени-отчеству и обращалась к нему на "вы" даже в самые интимные моменты.

Впрочем, эти интимные моменты случались в их жизни гораздо реже, чем ей того хотелось бы.

Асунта всячески заботилась о Николае Афанасьевиче, кормила его деликатесами и витаминами, надевала дорогое красивое французское белье, на которое тратила почти всю - свою секретарскую зарплату, штудировала по ночам книгу "Как удержать мужчину, если он у вас есть", но Николай Афанасьевич снисходил к ней со своего Олимпа очень редко и без должного энтузиазма.

Асунта объясняла это его утомлением и нервным напряжением, в котором Аветисов пребывал уже долгое время, хотя для того, чтобы получить правильный и вполне очевидный ответ, ей достаточно было всего лишь непредвзято взглянуть в зеркало.

Николай Афанасьевич, всерьез напуганный посещением Маркиза и нарисованной им безрадостной перспективой, не покидал гостеприимную квартирку своей секретарши. На двери фирмы "Алиби" красовалась табличка "Закрыто", по мелким делам и за продуктами выходила Асунта, а сам Аветисов сидел в глубоком кресле, задумчиво ел подносимые ему деликатесы и витамины и боялся.

Бояться стало теперь его основным занятием, его профессией и одновременно хобби.

Он боялся со вкусом, на полную катушку, а преданная Асунта окружала его заботой и создавала условия для боязни.

- Николай Афанасьевич, хотите апельсинового сока? - спросила она, появившись на пороге комнаты в коротком прозрачном пеньюаре.

- Давай, - лаконично отозвался Аветисов, с неудовольствием окинув взглядом просвечивающие сквозь кружева костистые прелести.

И в этот момент в дверь квартиры зазвонили.

- Не открывай! - вскрикнул Аветисов.

В этом звонке материализовались все его страхи. Это были "они" - все те, кто угрожал ему, собирался его убить.

- Откройте, водопроводчик! - раздался голос за дверью.

- Мы никого не вызывали! - отозвался Аветисов, и тут же пожалел.

Надо было молчать, тогда страшные "они" за дверью подумали бы, что в квартире никого нет, и ушли восвояси. Или наоборот - вломились бы в квартиру...

А теперь они точно знают, что Николай Афанасьевич дома.

- Мне обязательно надо к вам войти! - надрывался голос за дверью. - Вы заливаете своих соседей снизу!

- Никого мы не заливаем! - воскликнул Аветисов, трясясь от страха. - У нас вообще вода выключена!

- Вода может быть выключена, а течет в стене или по трубам, мне обязательно нужно поглядеть! - настаивал упорный водопроводчик.

- Никого не пустим! - стоял на своем Аветисов.

- Ну, смотрите, тогда будете соседям ремонт оплачивать!

Несчастная Асунта побледнела: она знала, что у соседки снизу, подружки мелкого, но очень наглого рэкетира, сделан дорогой евроремонт, и залить ее страшно боялась - крутой соседкин бойфренд в случае такой аварии непременно устроил бы бедной секретарше веселую жизнь...

Асунта устремилась к двери и открыла замок.

На пороге появился невысокий мужичок классического водопроводного типа: трехдневная щетина, прорванная на локтях кожаная куртка, сильно поношенная вязаная шапочка с непереводимой, якобы финской, надписью и выражение безысходного недовольства жизнью на лице.

- Ну, и где тут у вас удобства? - спросил он перепуганную Асунту.

- Там! - испуганная прелестница попыталась поплотнее запахнуть свой эфемерный халатик и показала направление на ванную комнату.

"Что это за водопроводчик, если он не знает, где в квартире ванная?" - с привычным страхом подумал Аветисов.

- Я здесь новый, недавно только с другого участка перевелся, - пояснил водопроводчик, как будто прочтя мысли Николая Афанасьевича.

"Даже если так, - подумал Аветисов, - он ведь только что был у соседки, а планировка квартир, расположенных друг над другом, одинаковая".

- А ваша соседка, когда делала в квартире ремонт, ванну и туалет в другое место перенесла! - отреагировал на невысказанные подозрения экстрасенс-водопроводчик, проходя в ванную комнату.

"Да что же это такое! Он что же, мысли мои читает?" - подумал Аветисов, окончательно деморализованный.

- Да! - донесся из ванной внушительный голос водопроводчика. - Видно, в стенке каверна! Придется, хозяйка, плитку бить!

- Боже мой! - Асунта всплеснула руками, живо представив себе, какую грязь разведут у нее в квартире и сколько денег с нее за это слупят. - А без этого обойтись совершенно никак нельзя?

- Можно, - водопроводчик вышел из ванной и неожиданно энергичными и легкими для представителя его профессии шагами проследовал в комнату, - но это вам гораздо дороже обойдется.