Чтение 12–й страницы книги ~Сестра моя

Половинки моста, лязгнув, соединились, и из двух машин - одна стояла возле моста со стороны Литейного проспекта, другая - со стороны Финляндского вокзала - вышли два человека.

Один - пожилой, усталый. Он медленно шел старческой ревматической походкой, чуть шаркая ногами, и видно было, что пешие прогулки для него - не самое привычное занятие.

Второй шел ему навстречу тоже очень медленно, но эта медлительность была сродни медлительности бредущего по саванне сытого льва. Этот человек был довольно молод, хотя определить его действительный возраст было непросто. Его невыразительное восточное лицо казалось древнее и загадочнее египетских пирамид, и что-то в нем было такое, из-за чего каждый, кто хоть раз видел его, запоминал его на всю жизнь и вспоминал потом с ознобом суеверного ужаса.

Этот человек шел медленно только для того, чтобы не обогнать идущего навстречу старика и встретиться с ним точно на середине моста.

В машинах, что стояли у ограждений, - и в той, что со стороны Центра, и в той, что с Выборгской стороны, - сидели снайперы, держа на прицеле идущих навстречу друг другу людей, один снайпер - ревматического старика, держащего в старческих руках четверть страны, другой - восходящую звезду криминального мира, ангела смерти. Каждый из них знал, что идет под непрерывным сопровождением снайперской винтовки, и понимал, что такая мера предосторожности неизбежна во избежание нежелательных сюрпризов. На середине моста два человека остановились.

- Здравствуй, Шаман, - сказал Аркадий Ильич, - много о тебе слышал. Интересно на тебя живого посмотреть.

- Здравствуйте, Аркадий Ильич, - ответил Шаман, - я тоже много о вас слышал.

Зачем звали?

- Ты сам говорил, что приходишь в гости один раз, как смерть. Я хочу тебя попросить навестить кое-кого из моих знакомых.

- Никак собрались выйти на тропу войны? И что же, своей армии не хватает?

- Да, война у меня действительно начинается. И своей армии мне бы вполне хватило.

Но есть два соображения, которые заставили меня обратиться к тебе за помощью. Первое и самое главное: я хочу, чтобы моя война кончилась сразу же, как только начнется. Я хочу, чтобы она была молниеносной. А ты, Шаман, молодой и быстрый. Быстрый, как молния - если молва не преувеличивает.

- Вы политик, Аркадий Ильич, и не можете не хитрить. Только я вам честно скажу: лесть ваша пропала даром, я на такие простые уловки не реагирую. Говорите, какое у вас второе соображение.

- Второе соображение заключается в том, что я не хочу, чтобы кто-то понял, что эту войну веду именно я. Мне нужно, чтобы на первых порах противник понятия не имел, с кем он воюет.

- Это разумно. Скажите, сколько времени должна продолжаться ваша война?

- Та операция, к которой я хочу подключить тебя, должна закончиться через пятнадцать часов, лучше - раньше. Самолет я тебе дам.

Шаман посмотрел на Аркадия Ильича с уважительным интересом - не из-за обещания дать самолет, а из-за сжатых сроков, в которые тот намерен уложиться.

- Что ж мы с вами можем договориться.

Назовите мне объекты и скажите, что я выиграю от участия в вашей войне.

- От участия в моей войне вы выиграете, во-первых, мою дружбу, а во-вторых - торговый порт.

В невыразительных глазах Шамана зажглась искра интереса.

- Ваша дружба, Аркадий Ильич, бесценна, но, боюсь, ее так же легко утратить, как и приобрести. Вы - политик, а дружба в политике разменная монета. А вот торговый порт - это очень серьезно. Но сейчас его держит Трясучий... Значит, из ваших слов я могу сделать вывод, что он тоже стоит в вашем списке?

- Ты - толковый парень, Шаман. Трясучий действительно есть в моем списке, но не он будет твоей целью. Это было бы неграмотно. Если мы хотим, чтобы порт действительно оказался под твоим контролем, ты не должен участвовать в ликвидации Трясучего, иначе у тебя потом будут проблемы с его людьми.

Твои объекты будут в Москве.

Шаман слегка поморщился:

- Я не люблю Москву и плохо ее знаю.

Мне потребуется время для ознакомления с обстановкой.

- Времени, к сожалению, нет. Вместо времени я могу дать тебе информацию. Вот все, что Станиславыч смог подготовить по твоим объектам. - Аркадий Ильич протянул Шаману несколько дискет.

Шаман кивнул, спрятал дискеты в карман и сказал:

- Мы договорились, Аркадий Ильич. Но у меня к вам еще одна маленькая просьба.

- Какая? - В голосе Михайлова прозвучало недовольство. - По-моему, твой гонорар более чем щедр.

- Не спорю. Но во время нашего первого телефонного разговора вы обращались ко мне на "вы". Я предпочел бы, чтобы так оно и оставалось впредь.

Аркадий Ильич удивленно пожал плечами:

- Я не против. Просто увидев, как вы молоды, я решил, что разница в возрасте позволяет такое обращение.

- Моя внешность обманчива, - невозмутимо ответил Шаман, - разница в возрасте между нами не так велика, как может показаться. И я хотел бы подчеркнуть, что я не становлюсь вашим человеком, а всего лишь на определенных условиях выполняю вашу просьбу. Я никогда не буду ни чьим человеком.

Независимость для меня важнее всего.

- Хорошо, хорошо, - Михайлов поморщился, - я учту ваше пожелание.

* * *

Надежда помогла Лене переодеться в спортивные брюки и длинную футболку, дала ей расческу, щетку и кое-какие мелочи, заставила принять две таблетки аспирина, хоть Лена и утверждала, что температура спадет и так. Наконец, Надежда отбыла восвояси, унося по просьбе Лены ее платье и туфли: если нежданно-негаданно нагрянут хозяева - сатанисты, нужно будет срочно уносить ноги и некогда будет собирать вещи по углам.

Алексей запер за Надеждой дверь и вернулся в комнату. Светало, через открытую форточку доносилось щебетание птиц. Лена сидела на кровати, кутаясь в одеяло. Спать больше не хотелось. Нужно было собраться с мыслями и решать, что делать дальше. Но очень мешал и пугал человек в маске. Кто же он такой и чего от нее хочет?

- Послушайте, - прошептала Лена, - кто вы такой и как вас зовут?

- Какая разница, - усмехнулся он, - ну, Алексей.

- А меня - Лена. - Она тут же испугалась, что в свое время на вопрос Надежды она ответила, что ее зовут Ольга. - Послушайте, Алексей, за что вы на меня злитесь? Ведь я не сделала вам ничего плохого. - Он отвернулся к стене и молчал. - И у меня к вам просьба.

Снимите все же маску. А то мне кажется, что там - монстр. А если вы боитесь, что я увижу ваше лицо, то я могу закрыть глаза.

За что он на нее злится, думал Алексей. Она вовсе не так сильно спутала его планы, как он жаловался Надежде. Ведь он успешно взорвал весь арсенал лагеря. Это - первый шаг. Женщина, конечно, в его деле была лишней, с ней приходилось возиться, но он злился на нее не за это. А за то, что его к ней тянуло. Сколько он уже один? Пятый месяц. Долгий срок для нормального мужчины. Пока его окружали деревенские толстомясые тетки, он держался. Но здесь, рядом с ней, так близко.., этак можно совсем с катушек сойти. Хорошо бы уйти отсюда подальше, но он не может оставить ее одну - мало ли что придет ей в голову. Она может сбежать, обратиться в милицию. И, скорее всего, опять попадет в руки тех, из лагеря. Сейчас, ночью, им не до того, пожар тушить надо, но к утру опомнятся и станут шастать по окрестностям. Он надеется, что подземный ход они не найдут, и часов в семь надо будет поразведать, как там дела. Но пока.., он уловил слабый запах ее духов.

Комнатка была маленькая. И его желание накатило на Лену, как очередная волна жара, она почувствовала, как обволакивает ее что-то сильное и увлекает за собой.

- Так снимете маску? - прошептала она, закрывая глаза.

- Уже, - хрипло ответил он.

В комнате было темно, потому что все окна в доме сатанисты завешивали плотными занавесками, и Алексей скорее почувствовал, чем увидел ее руку на своей щеке. Медленно провела она рукой по щеке, коснулась лба, носа...

Он схватил тонкие длинные пальцы, хотел отвести ее руку, но вместо этого прижал сильнее к щеке, потом к губам. Сидя, он видел только смутно белеющую в темноте подушку и ее волосы, разметавшиеся в беспорядке.

- Не открывай глаза, не открывай, - прошептал он и поцеловал сухие, потрескавшиеся от жара губы.

* * *

Трясучий, лидер "ореховской" группировки, проснулся под утро в своем коттедже в Шувалове от острого чувства опасности. Люська, его умопомрачительная любовница, тихо посапывала во сне. Во всем большом доме была тишина. Что же его разбудило? Стряхнув с себя остатки сна, Трясучий осознал, что прежде чем окончательно проснуться, он услышал звук подъехавшей машины. Кто мог приехать в такое время?

На столике у кровати мягко заверещал зуммер переговорного устройства. Трясучий нажал клавишу, соединяющую с охраной.

- Шеф, Резаный приехал, говорит, дело срочное. Ну что, пустить?

Володя Резаный был вторым человеком в "ореховской" банде, правой рукой шефа. Если он приехал посреди ночи - дело действительно срочное. Не зря Трясучий чувствовал опасность... Он чувствовал ее давно - с тех самых пор, как связался с националами... Все умные люди говорили ему - нельзя лезть в политику! Бизнес - это бизнес. А политика до добра не доведет. Но националы имели очень хороший выход на армейские круги и снабжали Трясучего самым современным оружием взамен на оперативную поддержку и информацию...

- Пустить, - коротко ответил Трясучий.

Он зажег бра, осветив мягким светом огромную спальню и роскошное Люськино тело... Трясучий прикрыл Люську мягким одеялом, она не проснулась, только сонно чмокнула губами.

Володька показался в дверях. Его лицо, изуродованное длинным косым шрамом, которому он и был обязан кликухой, было подозрительно бледно.

- Что случилось, Вовчик? - настороженно спросил Трясучий, инстинктивно потянувшись к столику, где у него всегда лежал пистолет.

- Гость к тебе, Леня. - Резаный посторонился, и из-за его спины показался сутулый пожилой мужик с дурашливой улыбкой на губах плохо выбритого деревенского лица.

- Это еще что за... - начал Трясучий, свирепея и мелко дрожа, что было у него признаком наступающего приступа ярости, который был хорошо знаком и его друзьям, и его врагам, но, не договорив фразы, он понял, кто пришел к нему в гости этой ночью. Он скатился с кровати, на лету снимая пистолет с предохранителя.

- Куда ж ты, паря, - с мягким укором сказал пожилой мужик, и брошенный им со страшной силой нож прибил к полу правую руку Трясучего.

Охнув от боли, бандит попытался перехватить пистолет левой рукой, но Васенька уже был возле него, молниеносно преодолев разделяющее их расстояние, и хладнокровно-деловито, как опытный парикмахер, взмахнул вторым ножом, раскроив горло Трясучего от уха до уха и ласково приговаривая:

- Тихо, Ленечка, не суетися... Суета до добра-то не доводит.

Володя Резаный дрожащими руками сдернул со стола скатерть и покрыл ею мертвого шефа - он не мог смотреть ему в лицо.

- Вася, - он искательно заглянул в глаза старого убийцы, - ты Аркадию Ильичу скажешь, что я все сделал, как договаривались.

Пускай и он тоже слово держит. А Трясучему так и надо - нечего в политику лезть...

- Верно, Володенька, верно ты говоришь, - Васенька с видимым трудом распрямился и потер поясницу, - нечего в ету политику лезть было. И Аркадию Ильичу все, как есть, передам. - С этими словами он коротко и страшно ударил Резаного, вонзив ему свой огромный нож под ребра, и повторил с мягким укором:

- Все передам.., как ты дружка своего продал и на смерть отпустил.., все передам.

Люська сонно пробормотала что-то и перевернулась на другой бок.

* * *

Николай Иванович Гудыма был человеком мечты. Всю свою сознательную жизнь он мечтал стать министром. В конце той исторической эпохи, которую теперь принято называть периодом стагнации, министерское кресло чуть было не раскрыло ему свои гостеприимные объятия, но тут очень не вовремя скончался его тесть, завотделом ЦК, и в кресло плюхнулся проныра-конкурент... А потом начались новые времена, и Николай Иванович вписался в новые условия игры, нашел свое место в жизни, но министром так и не стал. Зато он стал человеком, который очень много мог. Когда кто-нибудь из знающих людей вспоминал огромный оборонный концерн "Интеграл", он тут же вспоминал и Николая Ивановича Гудыму. Хотя тот и не был ни генеральным директором концерна, ни председателем правления, но именно он негласно дирижировал всем, что происходило на каждом из входящих в концерн заводов, в каждом конструкторском бюро или НИИ.

Если где-то в Воронеже нищим конструкторам выплатили зарплату за прошлый год - значит, Гудыма дал негласное распоряжение профинансировать какую-то разработку... Короче, он был тем, кого называют "серый кардинал".

Николай Иванович привык вставать рано.

Пока он делал зарядку и принимал душ, ласковая, хорошо сохранившаяся жена приготовила завтрак. Он просмотрел газеты, неторопливо оделся и взглянул на часы. Словно ожидая этого сигнала, от дверей подъезда позвонил по телефону его водитель и охранник в одном лице Сережа.

- Николай Иванович, можете спускаться.

Гудыма попрощался с женой и вышел из дома. Черная "вольво", с успехом заменившая его прежнюю черную "Волгу", стояла на обычном месте. Задняя дверца была приоткрыта, но Сережа не стоял, как обычно, снаружи - его силуэт просматривался сквозь тонированное стекло на водительском месте. Николай Иванович, по утреннему времени благодушный и погруженный в сложные финансовые расчеты, не придал этому должного внимания и спокойно сел на заднее сиденье машины. В салоне пахло кожей, дорогим табаком, хорошим мужским одеколоном и еще чем-то неуловимым, чуть сладковатым.

Машина тронулась, Николай Иванович приоткрыл окно и закурил.

- Сережа, на Вернадского! - сказал он водителю и похолодел.

Перед ним на месте водителя сидел не Сережа. Вместо привычного светлого ежика он увидел гладкие темные волосы. Николай Иванович схватился за ручку двери, но замок был заблокирован, да и прыгать из машины на полном ходу в его возрасте и физической форме было бы просто самоубийством.

- Кто вы? Чего хотите? - спросил Гудыма хриплым от волнения голосом.

Водитель не шелохнулся, будто не слышал вопроса.

- Где Сережа? - снова попытался Николай Иванович добиться хоть какого-то ответа.

Сережа был ему, в общем-то, безразличен, но ведь он только что звонил ему по домофону, значит, это он приехал на "вольво".. И тут он увидел Сережу. Точнее, он увидел кисть руки в белой манжете, высовывающуюся из-за правого переднего сиденья. Он понял, что это был за сладковатый запах, примешивающийся к знакомым запахам дорогого автомобиля. Хотя ему не приходилось раньше сталкиваться с подобными проявлениями насилия, но он каким-то инстинктом, шестым чувством, может быть, памятью своих диких предков понял, что именно так пахнет кровь. И так же ясно он понял, что никогда больше не вернется в свою уютную квартиру, никогда не увидит свою жену и уже точно никогда не станет министром.

Черная машина выехала на прямую улицу, в конце которой виднелся парапет набережной. Темноволосый водитель оглянулся на Николая Ивановича - вид его невыразительного восточного лица лишил Гудыму последней надежды. Затем этот страшный человек распахнул дверцу и выскочил из машины на ходу. Ловко перекатившись, он вскочил на ноги и спокойно пошел к стоящим у тротуара "Жигулям". А большая черная машина, проломив ограждение, и на мгновение зависнув воздухе, рухнула в глубокую темную воду.

* * *

Виктор Николаевич Андрейченко был обеспокоен. Сегодня утром Гудыма должен был позвонить и сообщить условной фразой, что деньги, поступление которых они так долго готовили и прохождение которых они по сложной финансовой цепочке контролировали, пришли на секретный счет "Интеграла". Деньги эти на первом этапе своего долгого пути были грязными, криминальными. Чем дольше они продвигались со счета на счет, из банк в банк, тем чище, добропорядочнее они становились и, оказавшись на счету концерна "Интеграл", должны были окончательно отмыться. Это должно было произойти сегодня, а Гудыма почему-то не звонил. Виктор Николаевич очень беспокоился. Наконец он решился на шаг крайне неосмотрительный: он попросил секретаршу соединить его с Гудымой. Когда секретарша сообщила ему по интеркому, что Николая Ивановича все еще нет на работе, Андрейченко испугался.

Чтобы Гудыма опоздал на работу в такой день? Здесь что-то было не так, Виктору Николаевичу стало как-то неуютно в большом пустом кабинете... Что могло случиться с Гудымой?

Он попросил секретаршу позвонить Гудыме домой, и когда жена сказала, что Николай Иванович уехал на работу в обычное время, он испугался по-настоящему.

Большие деньги, разумеется, всегда связаны с большим риском... Сейчас, положим, ему ничто не угрожает - охрана внизу, в проходной, охрана на каждом этаже, личная охрана в секретарской комнате... Но не до ночи же он будет здесь сидеть - придется выйти из здания, пройти до машины по открытому месту, где его может подстрелить снайпер... Боже мой, кто может на него охотиться? У него такие могучие покровители, он так хорошо защищен... Но Гудыма пропал! Возможно, этому есть какое-то вполне безопасное объяснение?

Андрейченко вышел из-за своего огромного стола и стал ходить по кабинету взад-вперед, как тигр по клетке...

Вдруг он почувствовал на себе чей-то взгляд.

Резко повернувшись, он увидел, что за окном висел рабочий в люльке и мыл огромное окно его кабинета.

"А ведь об этом совершенно не подумали, когда разрабатывали систему безопасности.

Точно так же, как этот работяга, с крыши на веревке может спуститься наемный убийца, и вся моя хваленая охрана ничего не успеет сделать..."

Виктор Николаевич покосился на рабочего за окном, с легкой неприязнью отметив его неопрятную спецодежду и невыразительное восточное лицо. Этот стекломой, конечно, не похож на убийцу, он не внушает никаких опасений, но сама опасность покушения на него через окно существовала.

Секретарша Виктора Николаевича уже сорок минут самозабвенно полировала ногти.

То, что шеф не звонит, ничего не требует, даже не просит кофе, нисколько ее не беспокоило: она наслаждалась временной передышкой.

Но когда позвонил директор нижнетагильского оборонного завода и попросил соединить его с Андрейченко, а интерком в ответ на ее вызовы молчал, ей пришлось неохотно встать и процокать в кабинет.

То, что она там увидела, испортило ей настроение на целых двадцать минут. Конечно, шеф был зануда, дергал ее по пустякам. Но все же она проработала с ним целых три года.

Виктор Николаевич Андрейченко полулежал в своем глубоком начальническом кресле с открытыми глазами, не подавая признаков жизни. Врач, примчавшийся через пять минут, констатировал смерть от обширного инфаркта миокарда - наиболее частая запись в свидетельствах о смерти людей, находившихся долгое время на ответственной работе. Само собой, работа нервная, постоянные стрессы...

Тело Виктора Николаевича осторожно вынесли из кабинета. За чисто вымытым окном не было ни рабочего, ни даже пустой люльки.

* * *

Сергей Лопахин в каком-то смысле тоже работал на руководящей ответственной должности. И работа у него была тоже очень нервная, связанная с постоянными стрессами, да и вообще очень опасная. Когда он сам хотел как-то назвать свою организацию, он называл ее "частной силовой структурой". Но, если вдуматься, он был таким же, как Гудыма или Андрейченко, полубизнесменом-получиновником.

Правда, у людей его профессии карьерный рост зачастую обеспечивался хорошим выстрелом, и тот же выстрел мог когда-либо поставить точку в его карьере. Выйти на пенсию было его недостижимой мечтой, да он, в общем-то, не хотел на пенсию, ему рано было об этом думать.

А вот думать о своей безопасности ему приходилось постоянно.

Утром этого замечательного дня Сергей, как обычно, проснулся довольно поздно и, приняв душ и позавтракав, дал команду собираться в Москву. Дача его, или вилла, как ему больше нравилось говорить, или крепость, что больше соответствовало действительности, находилась от столицы, в получасе езды, но эти полчаса были довольно опасны. Сергей сел в свой бронированный "мерседес", спереди и сзади ехали джипы охраны. Как-то в разговоре со своим знакомым, тоже руководителем, так сказать, частной силовой структуры, Сергей популярно объяснил, почему его бронированный "мере" гораздо надежнее бронированного джипа "чероки" его коллеги. "Мерседесы" бронируют прямо на заводе в процессе изготовления, то есть броня является монолитной частью корпуса, тогда как джипы оборудуют броней уже в готовом виде, приваривая листы брони изнутри к корпусу. В результате один из крупных.., руководителей частных силовых структур был убит в своем джипе куском брони, которую выстрелом из гранатомета оторвало от корпуса и швырнуло прямо в пассажира.

"Со мной такого не произойдет", - горделиво произнес Сергей, похлопав по сверкающему вороному крупу своего "шестисотого" красавца.

И сейчас он, покинув свою загородную крепость, приближался к столице в своей крепости на колесах.

Сегодня был важный день: его "подопечные" из государственных структур военно-промышленного комплекса, те, кто привычно называл Сергея Лопахина своей "крышей", должны были завершить важную финансовую операцию - выражаясь по-простому, отмыть огромные деньги. На раннем этапе операции эти деньги очень сильно пахли наркотиками и кровью, но, пройдя через несколько "очистных систем", они должны были стать чистыми, как слеза младенца, и Сергей намеревался сегодня со своими законопослушными партнерами обсудить дальнейшую судьбу этих денег, о которых можно было сказать словами рекламы: "Чистота - чисто Тайд"!"

Сергей улыбнулся нечаянно получившейся хохме и решил рассказать ее партнерам.

Кстати, о партнерах... Он достал мобильный телефон и набрал номер Андрейченко, чтобы узнать, закончена ли наконец долгожданная финансовая операция.

Номер Андрейченко долго не отвечал. Наконец трубку сняли, и всхлипывающая секретарша на его вопрос сообщила, что Виктор Николаевич только что скончался.

- О, блин! - не удержался Сергей. - А чего с ним стряслось-то?

- Сердце! - с преувеличенной скорбью в голосе ответила секретарша.

Сергей отключил телефон и задумался.

Смерть компаньона в такой важный день показалась ему весьма подозрительной. На самом ли деле этот старый хрыч помер? Не пытается ли он как-то обставить его, Сергея?

В таком случае, он - действительно покойник.

Лопахин набрал номер Гудымы. Трубку опять-таки сняла секретарша.

"Если этот тоже помер, - подумал Сергей, - значит, козлы сговорились и хотят меня кинуть".

Секретарша Гудымы в растерянности сообщила ему, что Николая Ивановича все еще нет, хотя выехал он из дому три часа назад.

Сергей злобно матюгнулся и выключил мобильник. Точно, козлы сговорились! Ну они у него попляшут! Возомнили о себе черт знает что! Хапнули такие деньги и пропали! Да он их в Антарктиде найдет! За десять процентов от такой суммы людей на кусочки шинковали.

И только на самом въезде в Москву у Лопахина мелькнула другая мысль. Что, если Гудыма и Андрейченко не сговорились? Что, если их кто-то прихлопнул? Кто-то другой, кто захотел наложить лапу на денежки? Тогда Сергею тоже угрожает опасность. Ну, положим, к опасности он привык, этим его не удивишь, он в опасности чувствует себя, как рыба в воде... Но кто же мог начать войну? Кто-то, кто всерьез занимается оружием? Нижегородские?

Или кто-то из больших людей в ФСБ или ГРУ хочет наложить лапу на жирный пирог вооружений? Но тогда об этом знал бы генерал...

Кортеж Лопахина въехал уже на улицы Москвы. Улицы эти, как всегда, были забиты транспортом, и скоро "мере" и джипы охраны замерли в пробке. Охранники, как всегда в такой ситуации, внимательно осматривали окружающие машины, чтобы не пропустить никакого подозрительного движения. Но все было совершенно спокойно. Вокруг изнывали в пробке рядовые рэкетиры, мелкие бизнесмены, чиновники средней руки. Рядом с лопахинским "мерсом" стояла невзрачная "шестерка" - особенно жалкая по сравнению с "шестисотым" красавцем. За рулем ее сидел худощавый мужичок, такой же неказистый, как его машина, - унылый, неприметный, с невыразительным восточным лицом... Ни у кого из охранников он не вызвал подозрения.

И никто из них не обратил внимания на то, что этот человек открыл "бардачок" своей машины и нажал там на какие-то кнопки.

Повинуясь первому сигналу, от днища "шестерки" отлип игрушечный автомобиль, затем, никем не замеченный, он проехал по асфальту полтора метра, отделявшие "Жигули" от "мерседеса", и, послушный новому радиосигналу, прилип к днищу лопахинского броневика.

Когда пробка рассосалась, кортеж Лопахина тронулся прямо в сторону Крымского вала, а невзрачные "Жигули" свернули направо. Как только расстояние между ними достигло нескольких десятков метров, человек в "Жигулях" снова нажал кнопку на пульте управления игрушечным автомобилем.

Взрыв прогремел так мощно, что люди на улице на некоторое время просто оглохли. Поскольку заряд взорвался под днищем "мерседеса", огромная машина подпрыгнула в воздух, словно гигантская черная лягушка, и обрушилась обратно на мостовую. Никто вокруг не пострадал - вся мощь взрыва была направлена внутрь машины. Броневые листы действительно не оторвались от корпуса - они разорвались, как лопнувшая консервная банка, и завернулись краями внутрь, разорвав людей, находившихся в машине и расплющив краями их останки. Джипы охраны не пострадали, братва только слегка оглохла, как и все свидетели взрыва, и совершенно растерялась: во-первых, они не могли взять в толк, кто и когда успел заминировать машину, и, во-вторых, они не представляли, что будет со всей их "частной силовой структурой" после смерти проверенного в боях лидера, не сожрут ли их немедленно озверевшие конкуренты.

* * *

Генерал Игнатов беспокоился. Никто из его людей не выходил сегодня на связь, а в такой важный день, как сегодня, это казалось крайне подозрительным. Позвонив в приемную, своему секретарю - лейтенанту Антиповой, он приказал связаться с Лопахиным. Тот к тому времени должен был уже держать руку на пульсе.

Мобильник Сергея не отвечал, и это было уж совсем неприятно. По приказу генерала Антипова попробовала связаться с Андрейченко и Гудымой. И полученная информация повергла Игнатова в шок.

Что происходит? Бунт на корабле? Но это невозможно: Гудыма и Андрейченко у него на таком крючке, что не посмели бы и пальцем пошевелить без его ведома... Единственный, кто в силу характера и профессиональных навыков способен на бунт, - это Сергей Лопахин. Генерал по собственному сотовому телефону позвонил своему человеку в банде. Этот номер он не доверял никому. Услышав краткий доклад о взрыве, генерал еще больше помрачнел.

На глазах рухнуло дело его жизни... Он так долго трудился, собирал компромат на высокопоставленных чиновников ВПК, создавал сильную и разветвленную структуру, призванную подчинить значительную часть российской "Оборонки" и торговли оружием в стране истинно патриотическим силам, то есть ему, генералу Игнатову... Кто же все-таки встал на его пути? Это должна быть какая-то непреодолимая сила... Генералу Игнатову стало страшно.

И еще ему стало невыносимо обидно. Как раз сегодня он был уверен, что находится на пороге огромных побед. Завершающаяся сегодня финансовая операция - это только одно из звеньев цепи. Большие надежды генерал возлагал на кадровые перестановки в правительстве. Самым умным своим ходом он считал решение использовать в целях усиления своего клана нового человека в окружении премьер-министра - молодого петербургского политика Никиту Шувалова. Никита не был человеком Игнатова, это все знали. Поэтому лоббируемые им назначения должны были пройти как по маслу.

После запланируемых генералом кадровых перестановок и перераспределения госзаказа силы его клана должны были чрезвычайно возрасти, и он фактически взял бы под свой контроль рынок оружия в стране...

Но теперь на всех планах можно было поставить крест. Кто же, кто стоит за всеми убийствами? Генерал не мог найти ответа на свой вопрос. И сейчас у него больше не было времени на поиски этого ответа. Сейчас надо было срочно спасать свою шкуру: судя по всему, на него тоже открыта охота.