скрутили им руки, чтобы они не удрали в лодке. Все они были совершенно
нагие. Трое мужчин, видные, рослые, хорошо сложенные, имели от тридцати до
тридцати пяти лет от роду; из пяти женщин две были в возрасте между
тридцатью и сорока годами, две лет 24-х или 25; пятой, красивой статной
девушке, было не больше семнадцати лет. Все женщины были довольно красивы и
телом и лицом, только смуглы: две из них, будь они белые, могли бы прослыть
красавицами и в Лондоне; они выделялись среди других чрезвычайно
привлекательной внешностью и скромным обхождением, в особенности потом,
когда их одели и "нарядили", как они выражались, хотя наряды эти были весьма
убогие.
посмотреть, не узнает ли он кого нибудь и не сумеет ли поговорить с ними.
Войдя в хижину, старик долго внимательно вглядывался в их лица, но не нашел
ни одного знакомого, и, кроме одной женщины, никто из пленных не понимал ни
его знаков, ни его слов. Но и этого было достаточно, чтобы объяснить
пленным, что они в руках христиан, которые не едят ни мужчин ни женщин, и,
следовательно, могут не бояться за свою жизнь: убивать их никто не будет.
Убедившись в этом, пленные стали на всякие лады выражать свою радость так
неуклюже и своеобразно, что невозможно описать; они, повидимому,
принадлежали к нескольким различным племенам.
дикари служить им и работать на людей, которые увезли их из плена и спасли
им жизнь? При этом вопросе они пустились в пляс, потом стали хватать, что
попадалось под руку и класть себе на плечи, в знак того, что они охотно
готовы работать.
повести к недоразумениям, ссорам и даже кровопролитью, спросил трех
англичан, как они намерены поступить с женщинами и в качестве чего оставить
их у себя - в качестве служанок или жен? Один из англичан, не задумываясь,
отрезал: "И тех и других". На это набольший испанец сказал: "Я не намерен
стеснять вас относительно этого вы сами себе господа; но я полагаю, будет
только справедливо, если каждый из вас обяжется не брать себе в жены более
одной женщины, и надеюсь, что, во избежание беспорядков и ссор между вами,
вы исполните мое требование". Это требование показалось всем настолько
справедливым, что все охотно согласились подчиниться ему.
жену, но все испанцы ответили отрицательно. Некоторые сказали, что у них
дома остались жены; другие, что им неприятно иметь дело не с христианками, и
все единодушно заявили, что они не тронут ни одной из женщин; - подобной
добродетели за все свои путешествия я еще не встречал. Зато пятеро англичан
взяли себе каждый по жене, я хочу сказать - временной жене, и зажили по
новому. Испанцы и отец Пятницы остались жить в моем замке, который они
значительно расширили внутри; с ними жили и трое слуг, захваченных ими в
последней битве с дикарями; все вместе они оставляли главное ядро колонии,
снабжавшее остальных пищей и помогавшее им во всем по мере сил и надобности.
спора поделили между собой женщин, как, например, двое не остановили свой
выбор на одной и той же, тем более, что две или три из пленниц были
несравненно привлекательнее других. Но они придумали хороший способ
предупредить ссору: поместили всех пятерых женщин в одной хижине, а сами
пошли в другую и бросили жребий, кому первому выбирать.
бедняжки, и, выбрав себе ту, которая ему полюбилась, вывел ее на улицу.
Любопытно, что именно первый выбиравший взял себе в жены из пяти самую
старую и некрасивую, чему немало смеялись не только англичане, но даже
степенные испанцы; однако, расчет малого был далеко неглуп: он сообразил,
что ему нужна не столько красивая, сколько сметливая и работящая женщина - и
его жена оказалась лучшей из всех.
помогали им, и через несколько часов для каждой отдельной семьи была готова
новая хижина или шалаш. Две прежние хижины были обращены в склады
земледельческих орудий, домашней утвари и провизии. Трое бродят выбрали себе
место для жилья подальше от замка; двое честных англичан, наоборот, поближе
к нему, но те и другие поселились в северной части острова. Таким образом на
моем острове явилось уже три населенных пункта, или, если угодно, были
заложены три города.
роль играют в таком порядке вещей мудрость и воля провидения, сказать не
сумею), двум честным англичанам достались худшие жены; а троим висельникам,
ни на что негодным и неспособным сделать что либо путное даже и для самих
себя, а уж для других и подавно, - этим троим достались умные, работящие,
заботливые и ловкие жены. Не то, чтобы первые две были дурными женами в
смысле характера или нрава - все пять были покладистые, спокойные и покорные
создания, скорее рабыни, чем жены; я хочу сказать только, что они были менее
понятливы, способны и трудолюбивы, чем другие, и, кроме того, не так
опрятны.
и очень укротились, сравнительно с прежним, и не заводили теперь ссор на
каждом шагу, - впрочем, теперь у них и поводов к тому было меньше, - но все
же не могли избавиться от одного из пороков, присущих низким людям, и именно
- от лености. Правда, они сеяли ячмень и делали изгороди, но к ним можно
было вполне применить слова Соломона: "Шел я мимо виноградника празднолюбца
и видел, что весь он зарос тернием". Так и испанцы, когда пришли посмотреть
их всходы, местами не видели злаков, так они заросли сорными травами; в
изгороди были дыры, через которые на поле проникали дикие козы и съедали
всходы; правда, потом эти дыры были заложены хворостом, но что значило
запирать дверь в конюшню уже после того, как украдена лошадь. Наоборот, на
хозяйстве двух других англичан всюду лежал отпечаток трудолюбия и
заботливости, на их полях не было сорных трав, глушивших всходы, не было
отверстий в изгородях; они, с своей стороны, оправдывали слова того же
Соломона, сказанные в другом месте: "Прилежная рука творит богатство", у них
все росло и цвело, и дом у них был полная чаша; у них и ручного скота было
больше, чем у других, и орудий, и всякого домашнего скарба, да и развлечений
тоже.
научились поваренному искусству у одного из честных англичан, который, как я
уже упоминал, был поваренком на корабле, и отлично стряпали своим мужьям
английские блюда, в то время как их подруги никогда не могли постичь тайны
этого искусства; бывшему поваренку самому приходилось стряпать. Что же
касается мужей трех трудолюбивых женщин, то они лодырничали, доставали
черепашьи яйца, ловили рыбу и птиц. Словом, всячески отлынивали от работы,
отчего страдало их хозяйство. Прилежные жили хорошо и в достатке; лодыри в
нужде и лишениях; так, я думаю, всегда бывает на свете.
ними, ни со мной. Однажды, рано утром, к берегу подъехали пять или шесть
челноков с индейцами или дикими, называйте как хотите; приехали они,
конечно, с тою же целью, как и прежде, т.е. чтобы покушать человеческого
мяса; это было уже не в диковинку испанцам, да и моим землякам тоже, так что
они теперь уже не пугались, зная, что если дикари не заметят их, то спокойно
уберутся восвояси (о том, что на острове есть жители, диким не было
известно) они дали наказ всем трем поселкам смирно сидеть дома, не
показываясь, и только в удобных местах выставлять часовых, которые бы
оповещали, когда лодки диких отъедут от берега.
случайность испортила все дело и выдала диким тайну населенности острова,
что повергло в крайнее уныние всех поселенцев. Когда лодки диких отчалили,
испанцы пошли на разведки, и один из них, из любопытства, предложил пойти на
то место, где пировали дикари, и посмотреть, что они там делали. К великому
моему удивлению, они нашли там трех дикарей, лежащих на земле и спавших
крепким сном. Испанцы совершенно растерялись при виде их, не зная что
делать. Посоветовавшись между собой, они решили притаиться еще на время и,
если возможно, дождаться, когда и эти трое уедут; но набольший испанец
вспомнил, что у дикарей не было лодки и, следовательно, уехать они не могли,
а если им позволить бродить по острову, они, без сомнения, откроют жилье, и
тогда колонисты все равно пропали. Поэтому они вернулись через некоторое
время и, застав дикарей попрежнему спящими, решили разбудить их и взять в
плен. Так и сделали и отвели пленных, к счастью, не в замок, а сначала на
мою дачу, потом в жилище двух англичан. Здесь их приставили к делу, хотя
делать им, собственно, было почти нечего, и уж не знаю, по небрежности ли
сторожей, или потому, что они думали, что дикарям все равно некуда деваться
и они сами не уйдут, но только один из них убежал, скрылся в лесу, и больше
о нем не слыхали.
три спустя после его бегства на остров опять приезжали дикари, попировали
два дня и уехали; должно быть, и он уехал вместе с ними. Эта мысль страшно
пугала их; они думали, и не без основания, что, если беглец благополучно
возвратился домой к своим, он, конечно, рассказал им, что на острове есть
люди и что этих людей мало и, значит, они слабы, хотя, к счастью, ему
никогда не говорили, сколько всех колонистов, не стреляли при нем из ружей и
не показывали укромных мест, вроде моей пещеры.
предполагали: около двух месяцев спустя, с час после восхода солнца, шесть
индейских пирог; в которых сидели по семи, восьми и даже десяти человек в
каждой, подъехали на веслах к северному берегу острова, где они раньше
никогда не приставали, и высадились приблизительно за милю от жилья двух
англичан, где помещался беглец.
пожитки и велели невольнику, случайно в это время, зашедшему к ним, - одному
из трех, приехавших вместе с женщинами, - бежать со всех ног к испанцам,
Шилова Юлия
Белоусов Валерий
Шилова Юлия
Гюго Виктор
Смит Кордвейнер
Лукин Евгений