тихонько постанывал.
самолет и уселись в небольшие ковшеобразные кресла, стоявшие по бокам, а
собака священника заняла собою чуть ли не весь проход. Двери самолета
закрыли, фюзеляж затрясся, и рев моторов заглушил звуки речи. Боб обменялся
со мной красноречивым взглядом, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
Казалось, пилот был готов разбудить всех мертвых в своей решимости как
следует прогреть моторы: их рев возрос до пронзительного воя, а самолет
заходил ходуном, хоть и стоял на месте, так что, наверное, в нем ни винтика,
ни гайки неразболтанной не осталось. Но вот мы покатили по бесконечной,
протянувшейся чуть ли не на целые мили взлетной дорожке и остановились;
моторы опять набрали бешеные обороты, завыли, словно ведьмы, а нас затрясло,
как под сверлами бормашины. Лицо Боба приняло нежный желтоватый оттенок
слоновой кости. Самолет еще раз пробежался по дорожке и оторвался от земли,
мы дали круг над аэродромом и взяли курс на юг.
С высоты он казался плотным и кудрявым, словно коврик из зеленого каракуля.
То здесь, то там сквозь сплетение ветвей сверкала извилистая лента реки, а
иной раз лес расступался, давая место ослепительно сверкавшему на солнце
песчаному островку. Потом землю закрыла гряда облаков, и только мы из нее
вышли, как тут же нырнули в другую. Примерно в это же время пошли воздушные
ямы; самолет вдруг проваливался на сотни футов вниз, и у меня появлялось
такое ощущение, будто мой желудок остался где-то далеко позади.
задние лапы и положила ему на колени свою огромную слюнявую морду,
несомненно требуя от него сочувствия и сострадания; Боб оттолкнул ее, даже
не открыв глаза. Молодой индеец перестал улыбаться всем и каждому, он
прикрыл лицо большим носовым платком и тихо догорал в своем кресле.
непринужденно развалясь на груде мешков с почтой читал газету. Он закурил
сигарету и стал овевать нас клубами ядовито-зловонного дыма. Жена священника
пыталась поддерживать разговор с Бобом - как мне казалось, больше из желания
отвлечься мыслями от воздушных ям, чем из стремления к общительности.
"Кроникл" на прошлой неделе, вы были сняты там с какой-то змеей в руках.
опять нырнул вниз, и Боб резко выпрямился, устремив умоляющий взгляд на
грузчика-стюарда. Благодаря своей долгой практике этот человек, похоже,
выработал способность телепатического общения с пассажирами: ни слова не
говоря, он слез со своих мешков, достал откуда-то большую проржавевшую
жестянку и галантным жестом протянул ее Бобу. Тот уткнулся в нее лицом, да
так в ней и остался. Великая сила - самовнушение, ибо вскоре его примеру
последовала жена священника, а за ней и все остальные пассажиры, за
исключением самого священника и меня.
группы деревьев, разделенные травянистыми лужайками, - и вот уже мы летим
над настоящей саванной. Лес уступил место всхолмленной, раскинувшейся на
многие мили травянистой равнине с редким, растущим вразброс кустарником и
немногочисленными, укрывшимися в складках земли озерами. Самолет стал
снижаться кругами над местностью, которая казалась чуть ровнее остальной
саванны: мы шли на посадку.
как самолет мягко вошел в траву и, медленно снизив скорость, остановился.
Моторы предсмертно чихнули раза два и затихли. Стюард открыл двери, и в лицо
нам пахнул теплый ароматный ветерок. Все вокруг было объято отрадной,
абсолютной тишиной. Самолет окружила кучка индейцев, на фоне пустой саванны
они казались ордой монголов в среднеазиатских степях. Это были единственные
люди на двести миль окрест. Повсюду вокруг простиралась саванна - мили и
мили волнующейся травы, серебристо сверкавшей под дуновениями ветерка;
единственным признаком жилья здесь была какая-то необыкновенная постройка
ярдах в ста поодаль - что-то вроде стоящей на столбах соломенной крыши без
стен. Под крышей была манящая тень, поэтому мы подошли к навесу и сели.
критически озирая кучку индейцев.
пыльно-зеленого леса. Внезапно из лесу появился автомобиль: прыгая и рыская
в траве, он мчался на нас, оставляя за собой тучу красной пыли. Вот он
подкатил к навесу, под которым мы сидели, и из него выскочил тощий загорелый
человек.
сказал, что до него уже дошел слух о нашем приезде и он не явился для него
неожиданностью.
наших пожитков.
- только и заметил Мак-Турк.
прицеп, и мы с умопомрачительной скоростью понеслись по саванне. Машина
мчалась по колее, пробитой в красноземе, лавируя между большими травянистыми
кочками, рытвинами и трещинами, словно охотящаяся за насекомыми ласточка, а
прицеп скакал и мотался позади, как консервная банка, привязанная к хвосту
вертлявой собачонки. Индейские мальчишки, сидевшие в прицепе, смеялись и
болтали, крепко ухватившись за борта, чтобы, не вывалиться в траву. Завывая
мотором, выдрались мы из травы и нырнули в лес, лавируя между деревьями по
извилистой дороге, затем с головокружительной быстротой пересекли еще один
кусок саванны, зигзагами промахнули еще один островок леса и выехали на
прогалину, где стоял дом Мак-Турка. Куры так и прыснули врассыпную из-под
колес машины, а, когда мы подрулили к дому, навстречу нам с яростным лаем
бросилась стая собак. Затем показалась и сама миссис Мак-Турк, стройная и
смуглая, одетая в голубые джинсы, что ей очень шло.
жилищем, я такого никогда не видел. Это был квадратный, сложенный из
красного кирпича дом, покрытый огромной конической соломенной крышей,
придававшей ему вид гигантского тропического улья. Потолков в комнатах не
было, и, задрав голову, можно было увидеть вершину конуса кровли, маячившую
где-то на высоте пятидесяти футов, а взобравшись на стул, можно было
заглянуть поверх стены в соседнюю комнату. Больше того, в главной жилой
комнате были полностью возведены лишь две внутренние стены, а внешние
возвышались лишь фута на два от земли, так что за едой вы могли любоваться
фруктовым садом и спускавшейся к реке рощей. Обстановка этой комнаты
состояла из радиотелефона, огромного стола, нескольких гамаков, подвешенных
в стратегически важных пунктах, и одного-двух стульев. Стены были украшены
разнообразным диковинным оружием: луками и стрелами, сарбаканами,
дробовиками и винтовками, копьями и удивительными головными уборами из
перьев, а вперемежку со всем этим были развешаны для просушки пучки
кукурузы.
меня наповал: в Каранамбо нет и никогда не было магазина. А еще хуже то, что
у Мак-Турка нет ни ящиков, ни дерева, которое можно было бы пустить под
клетки для животных. Похоже, Мак-Турк необычайно потешался тем, что в
Джорджтауне нашлись глупцы, возомнившие, будто в Каранамбо есть магазин, и,
чем больше я мрачнел, тем веселее он становился.
говорил он. - Я как услышал, что едут звероловы, так сразу подумал: вот уж,
наверно, привезут с собой ворох всяких капканов, веревок и прочего
снаряжения.
отправиться с ним на рыбалку вниз по реке. Это давало нам возможность
присмотреться к местности и сделать наметки на будущее. Мы спустились через
рощу к реке и вышли к крохотной бухточке, где стояла целая флотилия лодок.
Тут были и местные каноэ, и лодки, похожие на спасательные шлюпки, а также
широкий короткий ялик с подвесным мотором. Мак-Турк забрался в ялик и стал
возиться с мотором, а мы с Бобом прилегли на берегу покурить. Только мы
улеглись, как на нас безжалостно набросились полчища крошечных черных мушек.
Величиной чуть побольше булавочной головки, кусались они совершенно
несоразмерно своему росту. Казалось, будто в тебя по всему телу тыкают
тысячи зажженных сигарет, и вот мы с Бобом прыгаем по берегу, с чертыханьем
хлопая себя то тут, то там и лихорадочно опуская закатанные рукава рубах.
Мак-Турк с интересом наблюдал за нашими пируэтами.
видели бы вы их в дождливый сезон, их тогда тьма-тьмущая.
середину реки и не заработал мотор. Несколько мушек увязалось за нами, но в
конце концов мы оторвались и от них. Мак-Турк объяснил, что кабура живут
исключительно в сырых местах и в сухой сезон встречаются лишь по берегам
рек. В дождливый же сезон, когда обширные пространства саванны заливаются
водой, мухи, так сказать, получают гораздо большую дальнобойность и всемерно
этим пользуются, несметными полчищами набрасываясь на человека, который
отважится выйти в саванну без всякой защиты.
Андреев Николай
Гюго Виктор
Ильин Андрей
Гуль Роман Борисович
Шилова Юлия
Глуховский Дмитрий