15
сделала для того, чтобы это случилось, а тогда она знала только, что они
сразу же пошли вдвоем по этой улице, не очень решительно, но вместе с тем
неуклонно, все больше удаляясь от этого столь памятного ей освещенного
холла и тихих ступенек лестницы. Им даже не понадобилось спрашивать друг у
друга согласия, прибегать к той грубой определенности, какая присуща
словам; впоследствии же она, задумавшись, вспоминала, что той гранью,
которая пролегла между ними в эту затянувшуюся минуту, явилось его
понимание того, что она отвергла без подчеркнутой гордости - так, что ей
не понадобилось прибегать для этого ни к словам, ни к движениям, -
отвергла мысль о том, что, выйдя из своей клетки, она все равно что-то
продает (она пыталась убедить себя, что на самом деле это не так). Как это
странно, думалось ей потом, что они столько времени пробыли вместе, а
окружавший их слой воздуха остался не сотрясенным назойливостью или
негодованием, что в нем не прозвучала ни одна из тех пошлых ноток, какие
зачастую могут вырваться при такого рода знакомстве. Он не позволил себе
никакой вольности, как она склонна была это называть, и, для того чтобы не
предать той великой вольности, которую она затаила в душе, сама она тоже
ничего себе не позволила, - и ей это еще больше удалось. Однако, невзирая
на все, она сразу же стала думать, что если его отношения с леди Бредин
продолжают оставаться такими, какими она их себе представляла, то как
тогда понять, что он считает себя совершенно свободным и может обращать
внимание на другую. Это был один из вопросов, разрешить который было
предоставлено ей самой, - вопрос о том, может ли человек его круга
приглашать кого-то с улицы к себе в дом, если он без памяти любит другую
женщину. Может ли человек его круга поступать так, не совершая того, что
люди _ее круга_ называют изменой? Ей уже начинало казаться, что истинным
ответом на этот вопрос было бы, что люди ее круга тут не принимаются вовсе
в расчет, что в глазах таких, как он, это отнюдь не считается изменой, а
чем-то совсем иным; а уж раз она пришла к этой мысли, то ей, вероятно,
хотелось бы узнать, чем именно.
Мэйфер, они оказались наконец напротив каких-то ворот, которые вели в Парк
(*13); тут, без лишних слов - у них было столько других предметов для
разговора, - они перешли улицу и, войдя в Парк, сели там на скамейку. К
этому времени пришла умиротворяющая надежда - надежда, что никакой
пошлости она от него не услышит. Она знала, что имеет в виду; и то, что
она имела в виду, никак не соотносилось с представлением о его измене.
Вглубь они не пошли; скамейка их была неподалеку от входа, у самой ограды
лужайки; тут их настигал и пятнистый свет фонарей, и грохот омнибусов и
экипажей. Странное чувство овладело ею, и это было какое-то возбуждение в
возбуждении; надо всем возобладала просветленная радость подвергать его
испытанию, посмотреть, не воспользуется ли он удобным случаем, который ему
предоставлен. Ей страстно хотелось, чтобы он узнал, какая она в
действительности, без того, чтобы ей пришлось унизиться и заговорить с ним
об этом самой, и он, разумеется, уже знал это с той минуты, когда отверг
те возможности, какие обыкновенный человек никогда бы не упустил. Все ведь
это было прямо на поверхности, а _их отношения_ стояли где-то позади,
сокрытые в глубине. Дорогой она даже не спросила его, куда же они все-таки
идут, но зато теперь, как только они уселись, сразу заговорила об этом.
Распорядок ее дня, сидение за решеткой, сложная обстановка, в которой ей
приходилось работать в почтовой конторе - с оглядкой на отправляемые им
телеграммы и все связанное с ними, - вот что было предметом их разговора
до этой минуты.
шла-то я совсем не сюда.
рассмеялась.
сейчас я должна с вами попрощаться.
голосе его было столько непосредственности и явного огорчения и
отрешенности - он как бы признавался, что бессилен ее удержать, - что она
тут же прониклась уверенностью, что он все понял. Он все еще смотрел на
нее полными участия глазами и, однако, не говорил того, чего - она это
твердо знала - он бы все равно никогда не сказал. Она знала, что он
никогда не сказал бы: "Ну так давайте поужинаем _вместе_!" Но убедиться в
том, что это оказалось действительно так, было для нее настоящим
праздником.
меж тем сидеть на скамейке так, как будто, в общем-то, обстоятельство это
все равно не могло повлиять на то, как он проведет свой вечер. - Мне
всегда хотелось, чтобы когда-нибудь представился случай поблагодарить вас
за все беспокойство, которое я так часто вам причиняю.
глубоким, чем могла содержать притворная скромность. Она сразу же увидела,
что он изумлен и даже несколько озадачен тем, что она простодушно с ним
согласилась; но для нее самой все это прежде причиненное ей беспокойство
теперь, в эти быстротекущие минуты (ведь, может быть, они никогда уже не
повторятся), было горсткой золота, зажатой в руке. Конечно, он может
сейчас, взглянув на эту горстку, потрогав, выбрать только какие-то
крупицы. Но если он понял хоть что-то, он должен понять все.
мысли о том, что он может истолковать это как намек на какое-то
вознаграждение. - Как это странно, что вы оказались здесь в тот
единственный раз, когда я...
надо было сегодня зайти в одно место.
должно быть, ужасная скука для молодой девушки.
сослуживцы, а ведь вы могли убедиться, что _они-то_ не молодые девушки! -
Она просто пошутила, однако сделано это было с умыслом. - Человек ко всему
привыкает, и есть должности куда более противные. - Она очень тонко
ощущала прелесть того, что, во всяком случае, не докучает ему. Хныкать,
перечислять свои обиды - это было бы к лицу какой-нибудь официантке или
женщине легкого поведения, а с нее достаточно и того, что она сейчас сидит
с ним так, как сидела бы одна из таких женщин.
вами, может быть, никогда не привелось бы познакомиться.
сокровищем своим, с высоко поднятой головой она продолжала сидеть
неподвижно - она могла только улыбаться. Стало совсем темно - фонари
горели теперь ярким светом. В раскинувшемся перед ними Парке шла своя
подспудная и смутная жизнь; другие пары сидели там на других скамейках -
их нельзя было не увидеть, но смотреть на них тоже было нельзя.
чтобы вы узнали, что... что... - тут она замолчала; не так-то легко ведь
все это было выразить, - что все, что вы только могли подумать, - сущая
правда.
будете иметь против, если я закурю?
не другое. Это одно и то же.
она могла в этом усомниться.
за все ваши заботы. Можно ведь подумать, что вас это все особенно
интересовало.
мучительное смущение: она ведь отлично понимала, что, пока не заговорит
сама, он будет теряться в догадках о том, что все это значит. - У вас был
к этому _особый_ интерес, не так ли?
что это внезапно охватившее ее смущение с ужасающей силой берет верх над
всем остальным, а испуг этот еще больше понуждает ее собой овладеть. Она
постаралась удержать на губах улыбку и оглядела окружавшую их наполненную
людьми темноту, теперь уже не стыдясь ее, ибо было нечто другое, чего ей
было гораздо стыднее. Этим хлынувшим на нее грозным потоком было само
сознание того, что они теперь с ним вдвоем. Они сидели близко, совсем
близко друг к другу, и как она ни пыталась представить ее себе раньше в
воображении, встреча эта в действительности оказалась еще более истинной,
только еще более страшной и неотвратимой. Оцепенев, она смотрела куда-то в
сторону, пока не поняла, как глупо она, должно быть, выглядит со стороны;