обиды не будет. Но зато другое мешает: слишком хорошо она стала относиться к
Печенегину, он ей даже нравится, а вот этого-то как раз и не надо. Согрешить
ради принципа, ради восстановления семейного равновесия, для приобретения
себе вины, чтобы не только Ринат был виноват - это одно, а согрешить из
интереса - это уже измена, это близко к разврату.
Впрочем, тут стараний не потребовалось: намерение само исчезло.
врасплох.
что не так любит его, как раньше. Раньше он был - улыбчив и кареглаз во все
стороны. Теперь кажется, что - рядом ли, далеко ли - дни и ночи только на
нее смотрит строгими карими глазами: подозревая.
молодого хирурга Элькина: "Лампа стояла на столе и света не давала, лампа
упала и света дала!" - ответила:
расхваливая себя, что его просто никто не знает, потому что считают за
несерьезного человека, а когда женщина его узнает - это гроб, это конец
всему!
свет - и оглядела окружающее так, будто впервые видела. Колченогие стулья,
груды больничного барахла в углу, металлическая больничная кровать,
пружинящая и проваливающаяся, на нее навалены два матраца, покрытые
темно-синим одеялом... Глянула на часы: пять! Шарахнулась из комнаты,
замкнула ее, убежала, быстро переоделась - и домой, домой!
чуть не изменила с Элькиным - и не мужу, а Печенегину!
пять вечера сегодня. С гитарой. Соскучилась по музыке, сказала. По нашей
комнатке соскучилась, сказала.
предвечернее время исчезает из дома. Никто не знает, куда.
выпивать вино и водку, попал в аварию, перестал ездить шофером, а потом, во
времена уже недавние, приняв наследство дел, планов и стремлений умершего
отца, стал главой родственного торгово-экономического сообщества, пить
бросил, увлечения стали другими - уже без любви, уже Ринат не тратил своих
карих глаз, которых, впрочем, почти не видно стало из-за прищуренных век, -
и щеки его оплыли, и живот все растет, и чем больше Ринат становится сам
некрасив, тем больше нравится ему покорить красавицу, потому что умное
обаяние авторитета он уважает больше глупого обаяния внешности.
сопротивлялась: привыкла к людям, привыкла вообще, за детьми сестра твоя
бездетная смотрит, мать твоя и прочие все - что ты меня тревожишь? не
тревожь меня!
работала по два двенадцатичасовых рабочих дня - а потом два дня отдыха). Чем
удобно - только дураку надо объяснять. А дураков Ринат не терпел и в
окружении своем не имел, за исключением, как он выражался, обслуживающего
персонала, состоящего из подростков и женщин - первые дураки в силу
возраста, а вторые в силу половой принадлежности.
был, только звонил ей, если что требовалось. А тут просто ехал мимо,
вспомнил, что желудок у него ноет вторую неделю подряд, подумал, что найдет
сейчас Светлану, а она живенько организует ему врача-специалиста. Рентген,
анализы - и таблетки прописать, и побыстрей чтобы, времени нет.
стали светиться мягким светом ее глаза.
взглянул в лучистые глаза сестры-хозяйки - и та смутилась.
черный ход. А Светлана еще была тут, вспоминала и думала.
готовясь оттолкнуть, то ли сложить их ладонями, как при молитве.
Светлана. - Видишь - кровать.
убедиться, что это действительно кровать.
сестры-хозяйки, собрал всю свою обиду и горечь в кулак - и ударил кулаком
Светлану, расшибив ей губы до крови.
упала в изгибе, Ринат посмотрел на этот изгиб, задохнулся и ударил по телу
Светланы ногой.
дом с садом, много комнат в этом доме, в нем люстры и ковры, в нем есть одна
глухая комнатка без окон и дверей, в которой Ринат иногда запирался с
друзьями и членами своей экономической семьи для секретных переговоров.
отвел в сторонку и тихо спросил:
пальцами.
неделю.
те единственное ему сумели сообщить: что среди уголовников и разыскиваемых
преступных беглецов похожего типа нет.
не сообщали. Насчет гитары и гитарных уроков. Тогда он стал находить
гитаристов, от одного к другому, от другого к третьему.
по улице Ульяновской мимо домишка Дениса Ивановича, остановился, долго
смотрел - и поехал дальше. Домой.
спросил:
не оправдывайся, я все знаю. Скажи только, кто.
Нортон Андрэ
Прозоров Александр
Шилова Юлия
Глуховский Дмитрий
Контровский Владимир
Посняков Андрей