Чтение 12–й страницы книги ~Мы строим дом~

хорошие дети, которые тебя никогда не покинут.
Папа поправится, и, надеюсь, все пойдет хорошо. От Феликса я получил
позавчера письмо, когда прибыл на базу за продуктами, и ответил ему. Мама,
ты только не плачь, дела наши не так уж плохи. Нас у тебя шестеро, и все мы
тебя любим. Вот увидишь -- мы еще не раз порадуем тебя и папу, и вам будет
чем гордиться. Феликс и сам глубоко переживает свое положение, а это уже
хорошо. Парень он умный, с характером, и думаю, сделает правильные выводы на
всю жизнь.
Сейчас я прибыл на базу с авансовым отчетом и вожусь со всякими
накладными и расписками на гвозди, муку, лошадей, седла, карты и т.д.
Погода здесь очень необычная: сразу можно ожидать и дождя, и града, и
снега. С ватником и высокими резиновыми сапогами я не расстаюсь ни на день,
так как везде болота и холодно.
Сейчас у меня три лошади вместо 46 оленей. Работать на лошадях,
конечно, труднее, так как они проваливаются в оттаявшую мерзлоту, но зато по
дороге можно быстро скакать верхом. Со мной работает помощником Генералов
Слава -- курсант третьего курса. Парень он хороший, веселый, но любит
поспать. Если же даешь ему работу -- сделает вовремя и хорошо. Я им доволен.
В бригаде же рабочие разные. Один -- немец с Поволжья, работящий,
тихий. Другие -- русские. Один отсидел 9 лет (с 16 лет), другой отбывает
принудработы первый год и ругается все время, что я вычитаю 25 процентов его
зарплаты по исполнительному листу.
С отчетами я кое-как справляюсь, но за май месяц недосчитался 400
рублей -- или потерял чью-то расписку, или уплатил кому-нибудь в тундре и не
взял расписку.
Норму пока не выполняю, так как рабочих у меня только трое, а нужно
пять. В тундре мы взрываем мерзлоту аммоналом и роем котлован, в который на
глубину 3,5 метра ставится геодезический сигнал высотой 7,5 метра. Мое дело:
найти место в тундре для этого сигнала, организовать работу, следить за ее
ходом, принять постройку, проверить, проследить, чтобы все было сделано
именно так, как нужно. Это очень трудно -- особенно заставить рабочих
соблюдать технику безопасности. При взрывных работах камни и мерзлый грунт
летят на высоту 200-300 метров и свистят, как снаряды. Только и смотри,
чтобы в голову не попало.
Все трудности, которые имеются у меня, это организационная и
финансовая. Финансовая -- в смысле отчетности. На каждого рабочего я веду
лицевой счет, плачу им деньги, даю продукты, обмундирование. Все, что
получает звено, висит на мне, и я буду отчитываться, если чего не хватит.
Здесь очень хороший театр, и каждый день присутствия в Воркуте мы проводим в
театре. Хотя в городе нет деревьев, выросших здесь, но каждое лето улицы
усаживают елками, привозимыми с юга, сеют на газонах овес, ячмень, траву
тимофеевку и метелки. Получается симпатично.
До 21 июня мы переезжали и перевозили металлические сигналы на оленях.
У меня был оленевод с семьей и 46 оленей. Обеспечивали все перевозки. Но с
наступлением жары на оленях работать уже нельзя, они подались на север, а я
получил лошадей и одного конюха.
Феликсу числа 15-го я пошлю денег рублей 100, так как в лагерях больше
ста рублей нельзя иметь.
Получил от Галки телеграмму из Москвы о том, что она выехала 1 июля.
Что это за дом отдыха, куда она поехала? Знаю, что "Интуриста", но до каких
пор она там будет, с кем, когда приедет -- не знаю. Она пишет мне очень мало
писем. Я пишу редко, но значительно чаще, хотя и работаю в тундре. Наверное,
папа был прав: она немножко зазналась после повышения своего отца. Но я еще
не спешу разочаровываться...
Мама, я хочу заказать у ненцев бурки, пришли размеры ног ребят: Юры,
Веры, Нади. Тимошке куплю без мерки самые маленькие меховые бурки с узорами.
Живем в тундре в палатке. До сегодняшнего дня мошек не было, так как
стояли холода, но после трех дней хорошей погоды и дождя их стало очень
много, и сегодня я уже получил накомарники на бригаду. На рекогносцировку
(так называется предварительный осмотр незнакомой местности) я езжу верхом
на лошади, со Славкой, который помогает мне.
В бригаде завелись вши, и приходится думать, в каком поселке устроить
бригаде баню, как отдать белье в стирку и т. п. Если будет возможность, то
пришли мне дуста, он очень хорошо помогает, и я спасаюсь только им: посыпаю
свои оленьи шкуры, на которых сплю, и вши не переползают. Благодаря этому у
меня пока этих "зверей" не завелось.
В Воркуте я хожу в форменном плаще, джемпере, с рубашкой и галстуком, в
черных брюках. В тундре -- в резиновых сапогах, в брюках от робы, в синей
рабочей куртке, а внизу -- рубашка с галстуком и джемпер.
Ношу усы: больше уважения от рабочих...
Вот так идут мои дела.
Сегодня мы со Славкой решили провести вечер в Доме инженера и техника.
Это, пожалуй, самой уютное и благоустроенное здание в городе.
Мягкие кресла, лампы-торшеры, ковры, радиола, небольшой буфет, бильярд,
книги, журналы. Сегодня понедельник, и здесь тихо. Славка читает, а я пишу.
За меня не волнуйся. Ты посмотрела, мама, на меня так грустно как-то,
когда двинулся поезд и я стоял у окна... Не бойся, я нигде не пропаду: не
маленький и здоров.
Если нужно пшено, горох, то я могу прислать -- здесь свободно лежит в
магазинах. Впрочем, что я спрашиваю: конечно, нужно! Но выслать смогу только
в следующий приезд в Воркуту -- очевидно, дней через 15.
Пиши мне, мама. Целую крепко всех. Броня".
И еще одно письмо -- последнее, за тринадцать дней до гибели.
"22 июля 1950 года
Здравствуй, дорогая мама!
Получил от тебя сразу два письма. От Гали получил одно. До послезавтра
буду находиться на базе, так как готовлюсь к новому виду работ.
После твоего предупреждения я стал осторожнее с финансами и записываю в
журнал каждую казенную мелочь.
В воскресенье я уезжаю на юг: к реке Уса. Там уже не голая тундра, а
есть лес высотой 10-12 метров и толщиной до 30 сантиметров. Это я смотрел на
карте. В этом районе я пробуду месяца полтора и, очевидно, в Воркуту буду
приезжать крайне редко.
Я буду работать здесь август, сентябрь и часть октября. Галя будет
отдыхать приблизительно до конца августа и вернется к началу занятий в
университете.
С сегодняшнего дня из Воркуты в Ленинград стал ходить прямой поезд с
мягкими и жесткими вагонами. Цены на билеты снижены вдвое: теперь билет
стоит 156.00. Такой же поезд ходит через день в Москву. Стало совсем хорошо
с транспортом. В Ленинград отсюда мы поедем, таким образом, в мягком вагоне.
Это будет такое счастье -- ехать домой из Воркуты...
Здесь сейчас тепло, температура доходит до плюс 26-27: загорать можно,
но не позволяют комары. Поэтому только при сильном ветре и солнечной погоде
удается (очень редко) снять рубашку и позагорать. Лицо и руки, конечно, уже
загорели давно и, как всегда летом, стали у меня черными.
Мама, Феликсу я сейчас тоже напишу. Денег ему вышлю рублей 50, так как
сейчас у меня много расходов по работе, а зарплаты не дают: дают только
деньги на производство работ и немного (достаточно) на питание. Свежего
здесь мало. Мяса нет никакого. Очень хочется колбасы. Когда Галка приедет с
юга, пусть пришлет немного копченой колбасы или корейки. Посылка из
Ленинграда идет 5-6 дней, так как ее сразу же отправляют прямым поездом.
Как здоровье папы? Привет ему и всем ребятам. Папе я заказал меховые
туфли, и, может быть, сделают теплые рукавицы.
Как дела на огороде? Посадили ли что-нибудь, кроме цветов? Есть ли
картошка (посажена ли)?
Здесь картошка только сушеная. В столовой солонина, квашеная капуста,
сушеная картошка и макароны. Сегодня, правда, был маринованный виноград. Вот
чего не ожидал!
Феликс пишет только то, что можно писать. Спрашивает у меня, много ли
он делает ошибок в письмах, боится разучиться писать.
Как там Юра учится? Понял ли он, что учиться нужно в году, чтобы
избежать переэкзаменовок, а следовательно -- не портить себе лета? Легче
всего запустить учебу -- на это труда своего не нужно тратить, но когда она
запущена -- становится трудно. Пусть даже теперь для него служит примером
Феликс, который в тюрьме, в лагерных условиях, стремится учиться и старается
писать без ошибок! Он должен понять, что образование -- могучее оружие, с
которым он всегда пробьет себе дорогу к интересной жизни и выведет других...
Парень он неглупый, но пора ему браться за ум, а иначе его ждет
незавидная судьба. Юра, ты вот что: не дури, а учись как следует, на
"хорошо" и "отлично", и тогда сам увидишь, как хорошо это для тебя, для
родителей и для школы.
Верочка с Наденькой молодцы, что хорошо учатся. Я им тут хотел послать
живого олененка с маленькими рожками, да ему нужен мох для питания, а в
Ленинграде его нет. Хлеб и другие продукты олени не едят: питаются только
мхом, листьями березки (карликовой) и травой. Постараюсь поймать им белого
медвежонка. Для этого ношу с собой соль: насыплю ему соли на хвост и поймаю!
Привет всем. Поцелуй, мама, всех ребят за меня и мужайся: все будет
хорошо. Когда я вернусь, мы придем с Галкой в гости и хорошо обо всем
поговорим.
Пиши, мама, мне и ребят заставь, должны же они свою речь развивать.
Пусть Юра с Верой напишут мне письмо. Я буду очень рад. И Надюшка пусть
напишет. Пусть пишут обо всем. Хорошо, ребята?
Ну, целую, ложусь спать. Уже два часа -- солнце давно уже поднялось.
Целую еще раз. Броня".
И карандашная записка, которую Бронислав успел написать в больнице
города Воркуты. Она на медицинском бланке, и ее нельзя читать часто:
"Мамочка, береги детей.
Галка милая...
Простите, Броня".