и про него постепенно забыли. Однако преемники старого Хобарта продолжали
начатое им дело. Яйцеглавы были окружены самым внимательным уходом и
каждый день получали сведения обо всем, что происходило в мире, а также
любые другие, какие могли их заинтересовать.
что последнее слово остается за тридцатью яйцеглавами. Вы только
подумайте! Тридцать настоящих писателей, у которых было почти двести лет
для накопления материала, для творческого роста и которые могут работать
двадцать четыре часа в сутки! Ну как, няня Бишоп, мы готовы?
черный воротничок, стояло большое дымчатое серебристое яйцо. Рядом были
разложены его "глаза", "рот" и "уши", но они еще не были включены в
соответствующие розетки.
проводу, соединенному с глазом. - Я хочу представить его по всем правилам.
Как его зовут?
по адресу ваших подопечных, няня Бишоп, - мягко перебил ее Каллингем. -
Говоря "любой мозг", он имел в виду только, что они все в равной степени
одаренные художники. А потому скажите нам, как мы должны называть этого
яйцеглава?
вы пользуетесь у себя в Детской - что, замечу между прочим, мне кажется
весьма бесчеловечным. Я искренне надеюсь, что персонал Детской не
обращается с яйцеглавами, как с машинами, - это могло бы пагубно
отразиться на их творческих способностях, внушить им мысль, что они всего
только компьютеры.
воротничком есть желтоватое пятнышко. Я хотела принести Полпинты, потому
что он самый легкий, но Полпинты начал возражать, и когда вы прислали
мистера Ню-Ню, я выбрала Ржавчика.
сдерживаясь. - Нельзя же представлять великого литературного гения его
будущим издателям как просто Ржавчика.
Боюсь, я тут ничем вам помочь не могу. И самим вам этого выяснить не
удастся, даже если вы обшарите всю Детскую и просмотрите все записи, какие
только у вас имеются.
своим причинам решили, что хотят навсегда остаться анонимами. И заставили
меня уничтожить все документы, где имелись их имена, а также спилить
напильником надписи, выгравированные на каждом футляре. Даже если у вас
есть какие-нибудь списки, вам не удастся установить, кому из них
принадлежит какое имя.
этот... этот акт бессмысленного уничтожения, не получив на то моего
разрешения?
возразила няня Бишоп. - Ровно год назад, мистер Флаксмен, я позвонила вам
и начала рассказывать об этом, но вы сказали, чтобы я не надоедала вам со
всякими древними ископаемыми - пусть яйцеглавы делают все, что им
заблагорассудится. Вы сказали - и я цитирую вас дословно: "Если эти
хвастуны в жестянках, эти консервированные кошмары вздумали завербоваться
в Иностранный легион в качестве штабных компьютеров или, привязав к своим
хвостам ракеты, унеслись в космическое пространство, я заранее согласен".
16
сыграли с ним тридцать безымянных писателей, когда писатели были всего
лишь стереокартинкой на книжной обложке, то ли потому, что он объявил
консервированными кошмарами такую коммерческую ценность, как тридцать
литературных гениев, способных к самостоятельному творчеству.
Возможно, яйцеглавы сами изменят свое решение, когда узнают, что их ждет
новая литературная слава. И даже если они все-таки предпочтут остаться
анонимными, достаточно будет ставить на титуле их книг "Мозг номер один и
Г.К.Каллингем", "Мозг номер семь и Г.К.Каллингем" и так далее.
вполголоса:
побагровев, поспешил на его защиту.
течение десяти лет, и ему давно пора получить литературное признание!
Писатели больше века крадут славу у программистов, как раньше крали славу
у редакторов! Даже дутый писателишка с пустой головой и робот со швейной
машиной вместо мозга могли бы понять, что яйцеглавов нужно будет
программировать, редактировать, тренировать - называйте как хотите - и
сделать это способен только Калли!
больше ждать, и я сейчас его включу.
лба, добавил с сомнением:
сидел Флаксмен, и повернула телевизионную камеру в их сторону. Когда она
вставила штепсель в верхнюю правую розетку серебряного яйца, раздался еле
слышный щелчок, и Гаспара вдруг пробрала дрожь. Ему почудилось, что в
телевизионном глазу что-то появилось - какой-то красноватый отблеск. Няня
Бишоп включила микрофон в левую верхнюю розетку, и Гаспар затаил дыхание,
о чем догадался только несколько секунд спустя, когда сделал невольный
шумный выдох.
мистера... э... мистера Ржавчика. А то по мне мурашки бегают. - Он
спохватился и виновато улыбнулся в сторону телевизионной камеры. -
Извините, старина!
Ведь среди этих тридцати было и несколько женщин. А динамик я включу после
того, как вы изложите ему свое предложение. Поверьте, так будет лучше.
сглотнул и жалобно оглянулся на Каллингема.
словно подражая машине или что-то ей втолковывая. - Меня зовут
Г.К.Каллингем, я совладелец издательства "Рокет-Хаус" и партнер Квинта
Горация Флаксмена, который в настоящее время опекает "Мудрость Веков" и
которого вы видите здесь рядом со мной.
издательском мире, и осведомился, не пожелают ли яйцеглавы вновь приняться
за литературное творчество. Вопрос об анонимности он искусно обошел,
проблемы программирования коснулся лишь слегка (обычное сотрудничество с
редактором, сказал он), указал на заманчивые возможности использования
гонораров и в заключение произнес несколько красноречивых фраз о
преемственности литературы и общности писательских усилий на протяжении
веков.
выдержал и спросил хриплым голосом:
динамик не работает?
я и занимаюсь. Думаю, думаю, думаю, думаю. Увы, увы, увы!
динамики, с помощью которых они могут воспроизводить какие угодно звуки и
даже петь, но их я включаю только по воскресеньям и по праздничным дням.
честь, невероятная честь, но принять его мы не можем. Мы пробыли в
изоляции слишком долго и не способны ни рекомендовать вам развлечения, ни
тем более поставлять их. Нас тридцать, обремененных своими маленькими
занятиями и любимыми делами. Нам этого достаточно. Я говорю от имени всех
моих двадцати девяти братьев и сестер, так как в течение последних
семидесяти пяти лет у нас не было расхождений по подобным вопросам, а
потому я от всей души благодарю вас, господа Каллингем и Флаксмен, да-да,
Панов Вадим
Каргалов Вадим
Белов Вольф
Прозоров Александр
Афанасьев Роман
Чернецов Андрей