кроткими глазами глядели на Сарториуса.
некогда Архимед, а позже Менделеев. Задача ему не давалась,
весы и так были хороши, однако нужны были другие и лучшие,
чтобы меньше тратить металла на их изготовление. Сарториус
покрывал целые листы бумаги расчетами призм, рычагов,
деформационных напряжений, себестоимостью матерьяла и прочими
данными. Вдруг слезы самостоятельно выходили из его глаз и
текли по лицу, так что Сарториус удивлялся этому явлению; в
глубине его тела жило что-то, как отдельное животное, и молча
плакало, не интересуясь весовой промышленностью. После
полуночи, когда в открытую форточку окна -- поверх всего города
-- доходила волна запаха дальних растений и свежих пространств,
Сарториус опускал голову на стол, теряя точность размышления.
Так же пахла когда-то Честнова вблизи него, природой и
добротою. Он не ревновал ее сейчас: пусть она ест вкусно и
помногу, не болеет, радуется, любит прохожих и спит потом
где-нибудь в тепле и не помня никакого несчастья.
и тогда Сарторус поспешно слушал трубку, но его никто не звал,
это была ошибка, -- человек извинялся и навечно исчезал в
безмолвии; из многих друзей никто не знал, куда делся
Сарториус, он надолго покинул большую дорогу техники и забыл
свою славу механика, которая могла бы стать всемирной.
сказал Сарториусу, что спинной мозг в человеке обладает
некоторой способностью рационального мышления, так что думать
может не только один ум в голове; Самбикин недавно это проверил
на одном ребенке, которому он делал вторичную трепанацию
головы; ему пришлось удалить
человека, -- в задумчивости сказал Самбикин. -- Раньше
утверждали, что спинной мозг работает только ради сердца и
чисто органических функций, а головной мозг -- высший
координирующий центр... Это неправда: спинной мозг может
мыслить, а головной мозг принимает участие в самых простых,
инстинктивных процессах...
что можно враз взойти на такую гору, откуда видны будут времена
и пространства обычному серому взору человека. Сарториус
немного улыбнулся наивности Самбикина: природа, по его расчету,
была трудней такой мгновенной победы и в один закон ее
заключить нельзя.
переживаний.
эксперименте. Но вполне может получиться, что тайна жизни
состоит в двойственном сознании человека. Мы думаем всегда
сразу две мысли, и одну не можем! У нас ведь два органа на один
предмет! Они оба думают навстречу друг другу, хотя и на одну
тему... Ты понимаешь, это может явиться основанием
действительно научной, диалектической психологии, которой в
мире нет. То, что человек способен думать вдвойне по каждому
вопросу, сделало его лучшим животным на земле...
есть голова и спина.
решил всемирную историю. Надо было привыкнуть координировать,
сочетать в один импульс две мысли -- одна из них встает из-под
самой земли, из недр костей, другая спускается с высоты черепа.
Надо, чтобы они встречались всегда в одно мгновение и попадали
волна в волну, в резонанс одна другой... А у животных, у них
тоже против каждого впечатления встают две мысли, но они идут
вразброд и не складываются в один удар. Вот в чем тайна
эволюции человека, вот почему он обогнал всех животных! Он взял
почти пустяком: два чувства, два темных течения он сумел
приучить встречаться и меряться силами... Встречаясь, они
превращаются в человеческую мысль. Ясно, что это ничего не
ощутимо... У животных тоже могут быть такие состояния, но редко
и случайно. А человека воспитал случай, он стал двойственным
существом... И вот иногда, в болезни, в несчастьи, в любви, в
ужасном сновидении, вообще -- вдалеке от нормы, мы ясно
чувствуем, что нас двое: то есть я один, но во мне есть еще
кто-то. Этот кто-то, таинственный "он", часто бормочет, иногда
плачет, хочет уйти из тебя куда-то далеко, ему скучно, ему
страшно... Мы видим -- нас двое, и мы надоели друг другу. Мы
чувствуем легкость, свободу, бессмысленный рай животного, когда
сознание наше было не двойным, а одиноким. От животных нас
отделяет один миг, когда мы теряем двойственность своего
сознания, и мы очень часто живем в архейскую эпоху, не понимая
такого значения... Но вновь сцепляются наши два сознания, мы
опять становимся людьми в объятиях нашей "двусмысленной" мысли,
а природа, устроенная по принципу бедного одиночества,
скрежещет и свертывается от действия страшных двойных
устройств, которых она не рождала, которые произошли в себе
самих... Как мне жутко быть одному теперь! Это вечное
совокупление двух страстей, согревающих мою голову...
сел в отчаянии.
оба смирились от усталости и легли спать не раздетые, при
горящем электричестве, и сердце и ум продолжали заглушенно
шевелиться в них, спеша отработать в свой срок обыкновенные
чувства и всемирные задачи.
музыка интернационала; скоро наступит рассвет, и в предвидении
его самые нежные, мало гостящие птицы зашевелились в
кустарниках и садоводствах, а затем поднялись и улетели прочь,
оставляя страну, где лето уже начало остывать.
небольшой Сарториус по-прежнему спали на одном диване и шумно
дышали, как пустотелые. Стесненная сном забота об окончательном
устройстве мира все же снедала их совесть, и они время от
времени бормотали слова, чтобы изгнать из себя беспокойство.
Где была, где спала сейчас Москва Честнова, какое лето жизни
она искала себе в начале осени, оставив друзей в ожидании?
почувствовал, что его мертвого зарыли в землю, в глубокое
тепло, а вверху, на дневной поверхности могилы, осталась
плакать по нем одна Москва Честнова. Больше никого не было, --
он умер безымянным, как человек, действительно свершивший все
свои задачи: республика насыщена весами до затоваривания и
составлен весь арифметический расчет будущего исторического
времени, дабы судьба стала безопасна и никогда не пришла в упор
отчаяния.
совершенства всю техническую арматуру, автоматически
перекачивающую из природы в человеческое тело основную
житейскую силу пищи. Но глаза его уже с утра поблекли от
воспоминания о Москве и он от страха страдания разбудил
Самбикина.
ведь всю причину жизни... Отчего она так долго длится и чем ее
утешить или навсегда обрадовать?
знаешь, что такое вакуум...
покажу причину всей жизни.
встретил около ста тысяч человек, но нигде не заметил лица
Москвы Честновой. Она могла даже умереть, ведь время идет и
случайности сбываются.
Экспериментальной Медицины.
-- Нас здесь трое работают над одной темой: добыть одно
таинственное вещество, следы которого есть в каждом свежем
трупе. Это вещество имеет сильнейшую оживляющую силу для живых
усталых организмов. Что это такое -- неизвестно! Но мы
постараемся вникнуть...
прозекторское отделение. Это была холодная зала, где четыре
мертвых человека лежали в ящиках, имеющих лед между двойными
стенками.
молодой женщины и положили перед хирургом на наклонный стол,
похожий на увеличенный пульт музыканта. Женщина лежала с ясными