Чтение 12–й страницы книги ~Небо падших~

- Спасибо. Я думаю, меня возьмут в "Лось-банк". Это походило на правду:
вице-президентом банка "Лосиноостровский" был Костя Летуев - сын крупного
гэбешника, специализировавшегося в свое время на борьбе с диссидентами:
Сахарова как раз он вел. Сейчас, кстати, написал воспоминания об академике,
"Наедине с совестью" называются. Когда "контора" кукарекнулась, папаша,
пользуясь своими связями, организовал молодому банку мощную службу
безопасности, а в качестве гонорара попросил хорошее место для своего
тридцатилетнего сопленыша. Тот быстро вошел во вкус и за три года расколотил
четыре банковских лимузина, но ему все сходило с рук. В "Лось-банке" у меня
был счет и еще кое-какие полузаконные делишки. Всякий раз, когда я появлялся
там, сопровождаемый Катериной, сопленыш Летуев смотрел на нее, как пионер,
которому в почтовый ящик вместо "Мурзилки" засунули "Плейбой". Все
сходилось. Что ж, пусть теперь он позайчутанит!

- Надеюсь, после твоего прихода "Лось" простоит еще хотя бы месячишко!
- улыбнулся я.

- Об этом я не волнуюсь. Я переживаю, как ты без меня будешь...

- Да уж как-нибудь... Найду себе другую помощницу, не такую
общедоступную.

- В этом я не сомневаюсь... Только вот как ты без меня в Ле Бурже
будешь?

- А что такое? - насторожился я.

- Понимаешь, я тебе все забывала сказать: когда папа работал в Париже,
я училась в одном классе с сыном нынешнего министра транспорта...
Замечательный мальчик... Антуан. Скромный - папа у него тогда еще в
оппозиции был. Мы с ним целовались. Один раз.

- С папой?

- Нет, с сыном. Но дома я у них бывала. Папа, кстати, страшный бабник.
А мать - алкоголичка. Типичные аристократы. Я Антуану недавно позвонила, он
очень обрадовался и обещал во время салона притащить папашу к твоему стенду.
А папаша - личный друг президента. Но, вероятно, все это тебе уже не
интересно...

- Катька, ну почему ты такая стерва? - с восхищением проговорил я.

- Когда-нибудь расскажу.

- Сам не понимаю, почему не могу на тебя долго злиться?

- Наверное, потому что у нас много общего.

- Много - не много, а одно общее у нас действительно есть.

- И что же? - поинтересовалась она.

- Хламидин.

...Когда по возвращении в Москву я привел Катьку к своему урологу, он с
таким непрофессиональным интересом ее осматривал, что стало ясно: никакая
многолетняя генитальная рутина не может притупить во враче чувство
восхищения красивой пациенткой.

- К сожалению, на период лечения вынужден рекомендовать вам
воздержание, - вздохнул доктор. - Если что, приходите еще! Не стесняйтесь...

- А мы и не стесняемся, - ответила Катерина. - Постельные болезни - это
всего лишь разновидность отрицательной информации, которой обмениваются люди
во время общения. Вас обругали - и вы пьете валерьянку. Вас заразили - и вы
пьете антибиотики... Вам никогда это не приходило в голову?

- Никогда, - опешил уролог.

- Жаль! - Она встала и протянула ему для поцелуя руку с таким
величественным видом, словно осматривалась только что в гинекологическом
кресле не на предмет мочеполовой инфекции, а в связи с зачатием наследника
престола.

Так для меня закончилась эта история с МИГами. Атташонка, по слухам,
вскоре перевели с повышением в аппарат ООН. Базлаков перешел в отряд
космонавтов. Вильегорского долго уговаривали, грозили лишить разрешения на
полеты - и он отказался от всех предложений фирмы "Винстон", хотя на эти
деньги мог, забросив авиацию, жить безбедно лет десять. Он разбился через
год, катая на истребителе какого-то любителя острых ощущений...

8.ЛЕБУРЖЕ

Парижский авиасалон стал триумфом "Аэрофонда". Мои маленькие спортивные
самолетики произвели в небе Ле Бурже фурор - мы даже "сочинили" две новые
фигуры высшего пилотажа. Известное дело, если хочешь, чтобы тебя заметили в
России, добейся сначала признания в европах. Даже старый мерин Братеев,
председатель Национального авиационного комитета, прислал ко мне в шале
своего помощника с поздравлениями и приглашением познакомиться лично.

Познакомиться лично!

Вот тварь застойная! Сколько времени я бездарно просидел в приемной у
этого окаменевшего номенклатурного говна! На всех совещаниях, куда меня,
естественно, не допускали, он визжал, что в российской авиации никогда не
будет частных собственников!

Познакомиться лично?

Да он знает меня как облупленного! Досье, которое этот собачий оглодок
собрал на меня, весило раза в четыре больше, чем его высохшая в руководящих
креслах задница! Я четыре года отбивался и откупался от насылаемых им
технических комиссий, от подсылаемых им ментов и фээсбэшников!

Познакомиться... А кто еще накануне, за два дня, на совещании орал:

- Почему Шарманов со своими летающими мандавошками попал на салон? Мало
вам лондонских обломков?! Разобраться сейчас же!

А чего тут разбираться? Потому и попал, что все чиновники делятся на
две неравные категории: берущие гниды и неберущие гниды. Так вот, у
неберущей гниды Братеева все заместители были гнидами берущими. Так я и
пробился в Ле Бурже.

- Сергей Феоктистович ждет вас на ужин, - повторил приглашение
помощник.

- У меня нет никакого желания ужинать с вашим шефом! - ответил я
холодно.

- Т-так и п-передать? - Парень от изумления начал заикаться.

- Так и передайте!

Да, это был вызов! Очень рискованный ход. Но я рассчитал все верно:
через два дня Братеев уже сам плясал вокруг моих "авиэток", взахлеб
рассказывая французскому министру о том, ядрена Матрена, что может
собственных невтонов рожать и Россия-матушка. Глава французской транспортной
авиации, неторопливый, ухоженный господин, тратящий на обстоятельные обеды
времени раза в три больше, чем на государственные дела, слушал его с тонкой,
мудрой улыбкой, которая бывает только у людей, регулярно читающих донесения
спецслужб. Рядом скучал министерский сынок Антуан - тощий красавчик с
влажными черными кудряшками и легкой паскудинкой в личике. Обычно такие
гаденыши и устраивают своим блестящим папашам общенациональные скандалы с
наркотой или какой-нибудь выбросившейся из окна малолетней проституткой.
Впрочем, и папаша периодически становился героем разнообразных сексуальных
скандальчиков, на что, впрочем, президент, сам известный ходок, смотрел
сквозь пальцы.

Братеевские рулады сначала переводила француженка, изъяснявшаяся
по-русски с акцентом говорящей вороны. Катерина, скромно стоявшая за моей
спиной, подсказывала ей недостающие слова и исправляла совсем уж чудовищные
ошибки. Наконец ворона каркнула и безнадежно запуталась в авиационной
терминологии. Она растерянно улыбнулась, надула щеки и издала звук,
означающий у французов полное бессилие перед коварством судьбы. Мы обычно в
подобных случаях чешем затылок или задницу.

Катерина вышла из-за моей спины и решительно взяла дело в свои руки.

- Это правда, что у вас не поощряется частный капитал в области высоких
технологий? - спросил министр, кивая на роскошный стенд новых разработок
"Аэрофонда", стоивший мне страшенных денег.

- Ну что вы, господин министр! - улыбчиво возразил Братеев. - Вот перед
вами владелец абсолютно частной авиационной фирмы. Господину Шарманову нет и
тридцати... Прямо, можно сказать, со студенческой скамьи - в большой
авиационный бизнес... И мы, конечно, помогаем ему, чем можем!

Два года назад, когда мой первый самолетик поставил мировой рекорд,
этот невыкорчеванный пень застоя орал про меня на всероссийском совещании:

"Шарманов ничего не понимает в авиации! Недоучка..." Он и теперь,
хорек, намекнул министру на мое незаконченное высшее, которое все равно
лучше его партшколы, как живой член лучше резинового!

- Господин министр, - вмешался я, особым выражением глаз давая Катьке
понять, что если хоть одно слово из моего выступления пропадет, я проеду по
ней асфальтовым катком, а потом запечатаю в пластик.

Министр и вся свита уставились на меня с интересом, и, как по команде,
полдюжины операторов развернули в мою сторону свои камеры, одетые в
специальные чехлы, словно таксы на прогулке.

Лицо Братеева застыло в ненавидящей улыбке.

- Господин министр, - продолжал я, - наши российские чиновники изобрели
уникальный способ помощи частному капиталу. Я называю это методом протянутой
руки...

Катерина переводила. Министр благосклонно кивал, а следом за ним кивала
и вся свита. Братеев от неожиданности засветился гордостью строгого отца за
своего смышленого сына.

- Эта рука, - объяснил я, - протягивается, конечно же, не для помощи, а
за взяткой. И если предприниматель тут же не вкладывает в эту руку пачку
долларов, то его бизнес обречен...

Братеев предынсультно покоричневел. Министр, выслушав виртуозный
Катькин перевод, тепло засмеялся, убедившись в том, что источники
благосостояния французских и российских чиновников в принципе ничем не
отличаются. И вся свита покатилась со смеху. Журналисты взвыли от восторга и
тут же начали бормотать в диктофоны комментарии к моему скандальному
заявлению.

Тем временем министр вдруг погосударственел и произнес коротенькую речь
о том, что Россия только выиграет, если во всех сферах ее экономики будет
присутствовать частный капитал, а представители нового поколения, лишенные