read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



- Да, это я крикнул.
- И вы же...
- Я же и стрелял.
- Так, значит, никто не убит?
- Насколько мне известно, никто. Я стрелял в воздух и к тому же холостыми патронами.
- Рад слышать это, мсье. Но чего ради, позвольте вас спросить, вы...
- Единственно для того, чтобы оказать вам услугу, как я уже говорил.
- Но, помилуйте, какая же это услуга: палить из пистолета, насмертьперепугать всех пассажиров?
- Ну, беда невелика. Они быстро оправятся от испуга. Мне нужно былопоговорить с вами наедине, и я не мог придумать иного способа оторватьвас от ваших новых знакомых. Стрельба из пистолета была лишь маленькойвоенной хитростью. Как видите, она удалась.
- А, так, значит, это вы, мсье, шепотом предостерегали меня, когда ясадился играть в карты?
- Да. И разве мое предсказание не оправдалось?
- Пока что - да. И, значит, это вы стояли напротив меня в углу салона?
- Я.
Последние мои два вопроса нуждаются в некотором пояснении. Когда яуже согласился сесть за вист, кто-то дернул меня за рукав и шепнулпо-французски:
- Не играйте, мсье! Вас наверняка обыграют.
Я обернулся и увидел, что от меня отошел какой-то неизвестный мне молодой человек. Но я не был уверен, что именно он дал мне этот благой совет, и, как известно, ему не последовал.
Потом, во время игры, я заметил того же самого молодого человека; онстоял против меня, держась самого отдаленного и темного угла салона.Несмотря на полумрак, я видел, что он не спускает с меня глаз и внимательно следит за игрой. Уже одно это могло привлечь внимание, но ещебольше заинтриговало меня выражение его лица; и всякий раз, когда сдавали карты, я пользовался случаем, чтобы взглянуть на загадочного незнакомца.
Это был хрупкий с виду юноша чуть ниже среднего роста, лет, вероятно,не более двадцати, однако разлитая по его лицу грусть несколько его старила. Черты лица у него были мелкие, тонко очерченные, нос и губы, пожалуй, даже чересчур женственные. На щеках играл слабый румянец, черныешелковистые волосы, по тогдашней излюбленной креолами моде, ниспадалипышными локонами на шею и плечи. И склад лица, и манера одеваться, ифранцузская речь, - я был уверен, что именно он обратился ко мне в салоне, - говорили о том, что юноша - креол. Во всяком случае, костюм егобыл именно таким, какие носят креолы: блуза из сурового полотна, но сшитая не на обычный французский лад, а на манер креольской охотничьейкуртки, со множеством складок на груди и красиво драпирующаяся на бедрах. К тому же качество ткани - тончайшее неотбеленное льняное полотно показывало, что юноша скорее заботился об изысканности туалета, чем оего практичности. Панталоны молодого человека были из великолепной голубой хлопчатобумажной материи производства опелузских мануфактур. Собранные у пояса в крупную складку, они кончались у щиколоток разрезом, украшенным длинным рядом пуговиц, которые при желании можно было застегнуть.Жилета на нем не было. Вместо этого на груди топорщилось пышное кружевное жабо. Обут он был в прюнелевые, отделанные лаком светло-коричневыебашмаки на шелковой шнуровке. Широкополая панама завершала этот поистинеюжный наряд.
Но ни в головном уборе, ни в обуви, ни в блузе и панталонах не былоничего кричащего. Все гармонировало друг с другом, и все полностью отвечало требованиям моды, принятой тогда на Нижней Миссисипи. Так что ненаряд юноши привлек мое внимание - такие костюмы мне приходилось видетьчуть ли не ежедневно. Значит, дело было не в этом. Нет, не платье пробудило во мне интерес к нему. Может быть, тут сыграло роль то обстоятельство, что он - или во всяком случае, мне так почудилось - -подал мнешепотом совет. Но и это было не главное. Что-то в самом его лице приковало мое внимание. Я даже подумал было: уж не встречал ли я его раньше?При более ярком свете я, возможно, в конце концов вспомнил бы, но oнстоял в тени, и мне никак не удавалось его хорошенько рассмотреть.
Когда же я снова поднял глаза, его уже не было в углу салона, и несколько минут спустя раздались выстрелы и крики на палубе...
- А теперь, мсье, разрешите узнать, почему вы непременно желаете говорить со мной и что вы имеете мне сообщить?
Непрошеное вмешательство юнца начинало меня раздражать. Да и комуприятно, чтобы его ни с того ни с сего отрывали от партии виста, дажепроигранной!
- Я желаю говорить с вами, ибо принимаю в вас участие. А что имею вамсообщить, вы сейчас узнаете.
- Принимаете во мне участие! Но чем я обязан, позвольте вас спросить?
- Хотя бы уже тем, что вы иностранец, которого собираются обобрать,что вы - "карась".
- Как вы сказали, мсье?
- Нет, нет, не сердитесь на меня! Я сам слышал, что вас называли такмежду собой ваши новые знакомые. И если вы опять сядете играть с ними,боюсь, что вы оправдаете этот почетный титул.
- Это, в конце концов, нестерпимо, мсье! Вы попросту вмешиваетесь нев свое дело!
- Вы правы, мсье, это не мое дело, но оно ваше и... ах!
Я уже собирался было покинуть несносного юношу и вернуться к прерванной партии виста, но грустная нотка, вдруг прозвучавшая в его голосе,заставила меня изменить мое решение, и я остался.
- Но вы так мне ничего и не сказали.
- Нет, сказал. Я предупредил вас, чтобы вы не садились за карты, еслине хотите проиграться. И могу лишь повторить свой совет.
- Правда, я проиграл какие-то пустяки, но ведь отсюда вовсе не следует, что счастье не переменится. Тут уж скорее можно винить моего партнера - он играет из рук вон плохо.
- - Ваш партнер, насколько я понимаю, одни из опытнейших картежниковна Миссисипи. Если не ошибаюсь, я уже встречал этого джентльмена.
- А, так вы его знаете?
- Немного. Вернее, знаю кое-что о нем. А вы-то его знаете?
- Впервые вижу.
- А остальных?
- Я никого из них не знаю.
- Значит, вам неизвестно, что вы играете с "охотниками"?
- Нет, но я рад это слышать. Я и сам немного охотник и, вероятно, неменьше, чем они, люблю собак, лошадей, хорошие ружья.
- Мсье, вы, как видно, меня не поняли. Охотник в вашей стране и"охотник" на Миссисипи - это не одно и то же. Вы охотитесь на лисиц,зайцев, куропаток. А дичью для таких господ, как эти, служат "караси",или, вернее, их кошелек.
- Так, стало быть, я играю с...
- С профессиональными картежниками - пароходными шулерами.
- Вы в этом уверены, мсье?
- Совершенно уверен. Мне часто приходится ездить в Новый Орлеан, и яне раз встречал эту компанию.
- Позвольте, но один из них - бесспорно фермер или торговец - скореевсего, торговец свининой из Цинциннати, у него и выговор такой.
- Фермер... торговец... Ха-ха-ха! Фермер без земли, торговец без товара! Мсье, этот нарядившийся под фермера старикан - самый дошлый, каквыражаются янки, то есть самый ловкий шулер на всей Миссисипи, и такихздесь немало, могу вас уверить.
- Но они просто случайные попутчики, а один из них даже мой партнер.Я не представляю, как...
- Случайные попутчики! - перебил мой новый знакомец. - Вы думаете,они только что встретились? Да я сам видел всех троих дружков и за темже занятием почти всякий раз, как плавал по реке. Конечно, они разговаривают между собой, будто впервые видят друг друга. Но это у них заранееусловлено, чтобы лучше обманывать таких, как вы.
- И вы в самом деле думаете, что они жульничали?
- Когда ставки поднялись по десяти долларов, несомненно.
- Но как?
- Да очень просто: иногда ваш партнер нарочно ходил не с той карты...
- Так вот оно что! Теперь понимаю. Пожалуй, вы правы.
- Впрочем, это даже необязательно. Будь у вас честный партнер, всеравно кончилось бы тем же. У ваших противников разработана, целая система знаков, с помощью которых они сообщают друг другу, какие у них карты- масть, достоинство и так далее. Вы не обратили внимания, как они держали руки, а я обратил. Когда они кладут один палец на край стола, этозначит один козырь, два пальца - два козыря, три - три, и так далее.Согнутые пальцы указывают, сколько среди козырей онеров, поднятыйбольшой палец - туз. Таким образом, оба ваших противника знали, какиекарты у них на руках. Чтобы обыграть вас, третьего помощника, собственно, и не требовалось.
- Какая подлость!
- Конечно, подлость, и я бы предостерег вас раньше, будь хоть малейшая возможность. Сделать это в открытую я не мог. И я прибег к хитрости.Господа эти не какие-нибудь мелкие плуты. Каждый из них счел бы себя оскорбленным и вступился бы за свою честь. Двое из этих господ - известныебретеры. По всей вероятности, меня бы завтра же вызвали на дуэль ипристрелили. Да и вы вряд ли поблагодарили бы меня за мое вмешательство.
- Я вам чрезвычайно признателен, сударь. Вы меня окончательно убедили. Но как вы посоветуете мне поступить теперь?
- Примириться с проигрышем и бросить игру, только и всего. Все равновам не отыграться.
- Как! Позволить им насмеяться над собой? Дать себя безропотно ограбить? Я сяду с ними снова, я буду следить и...
- Это неблагоразумно. Я повторяю, мсье, - они не только шулеры, ноизвестные бретеры, и не трусливого десятка. Один, как раз ваш партнер,это уже доказал, отправившись за триста миль, чтобы драться с джентльменом, который якобы оклеветал его, на самом же деле сказал о нем чистуюправду. И в довершение всего убил своего "обидчика". Уверяю вас, мсье,что вы ничего не добьетесь, затеяв с ними скандал, разве только, что васпродырявят пулей. Вы иностранец и не знаете здешних нравов. Послушайтесьдоброго совета и сделайте, как я вам сказал. Оставьте им эти деньги.Время уже позднее. Ступайте к себе в каюту и не думайте больше о проигрыше.
Возможно, на меня подействовало волнение, вызванное ложной тревогой,или же наша несколько необычная беседа, а также прохладный речной воздух, но, так или иначе, хмель прошел, и в голове у меня прояснилось. Яне сомневался теперь, что молодой креол говорит правду. Его манеры, тон,приведенные им доказательства окончательно меня убедили.
Я был ему очень признателен за услугу, которую он оказал мне, рискуяочень и очень многим, ибо даже самая хитрость, к которой он прибег, могла иметь для него неприятные последствия, если бы кто-нибудь видел, какон разряжал свой пистолет в воздух.
Но почему он это сделал? Почему он принял во мне такое живое участие?Открыл ли он мне истинную причину? Действовал ли он из рыцарских побуждений? Я много слышал о великодушии и благородстве французских креолов вЛуизиане, и вот яркое тому доказательство. Как уже сказано, я был глубоко благодарен юноше и решил последовать его совету.
- Я поступлю, как вы сказали, мсье, но при одном условии, - ответиля.
- Каком, разрешите полюбопытствовать?
- Дайте мне ваш адрес, чтобы в Новом Орлеане я мог возобновить знакомство с вами и доказать вам свою признательность.
- Увы, мсье, у меня нет адреса.
Я смутился. Печаль, с которой он произнес эти слова, не оставляласомнений; я почувствовал, что какое-то большое горе гнетет это юное ивеликодушное сердце.
Не мне было спрашивать о причине, да еще сейчас. Однако, терзаемыйсобственным тайным горем, я теперь глубже сочувствовал горю других и видел, что передо мной стоит человек, над головой которого сгустились тучи. Ответ его смутил меня и поставил в довольно затруднительное положение. Наконец я сказал:
- Тогда, может быть, вы окажете мне честь посетить меня? Я остановлюсь в отеле "Сен-Луи".
- Очень буду рад.
- Завтра.
- Завтра вечером.
- Я буду вас ждать. Спокойной ночи, мсье.
Мы раскланялись и разошлись по своим каютам. Я повалился на койку ичерез десять минут уже спал, а еще через десять часов пил кофе в отеле"Сен-Луи".
Глава L. ГОРОД
Мне по душе сельская жизнь. Я страстный охотник и страстный рыболов.Но если поглубже вникнуть, весьма вероятно, окажется, что страсть мояимеет более чистый источник - любовь к самой природе. Я выслеживаю лань,потому что следы приводят меня в чащу леса. Я иду за форелью вдольручья, потому что она ведет меня по краю тенистых заводей в тихие уголки, где редко ступает нога человека. Но едва я попадаю в их уединенныйприют, как мой охотничий пыл гаснет: удочка так и остается воткнутой вземлю, ружье в небрежении валяется рядом со мной, и я отдаюсь высокойрадости - созерцанию природы. Ибо мало кто любит лес, как люблю его я.
И все же не стану отрицать, что первые часы, проведенные в большомгороде, всегда имели и будут иметь для меня неизъяснимую прелесть. Вамстановится вдруг доступен целый мир новых удовольствий, вам открываетсябездна еще не испытанных наслаждений. Душу очаровывают изысканные утехи.Красота и пение, вино и танцы расточают перед вами свои соблазны. Любовь, а то и страсть вовлекает вас в самые сложные и запутанные романтические приключения, ибо романтика живет и в городских стенах. Ее подлинная родина - человеческое сердце, и лишь донкихотствующие мечтатели могут воображать, что пар и цивилизация враждебны высоким взлетам поэзии.Благородство дикаря - лишь бессодержательный софизм. Как ни живописныего лохмотья, они часто прикрывают продрогшее тело и пустой желудок.Хоть я и веду жизнь солдата, но предпочитаю веселый грохот фабрики громупушечной канонады, и заводская труба с султаном черного дыма, на мойвзгляд, неизмеримо прекраснее, чем крепостная башня с горделиво реющимнад ней, но недолговечным флагом. Шум бьющих по воде пароходных плиц самая сладостная для меня музыка, и для моего слуха гудок железного коняпрекраснее ржанья холеной кавалерийской лошади. Палить из пушек может иплемя мартышек, но чтобы управлять могучей стихией пара, нужны люди.
Я предвижу, что подобные мысли не найдут отклика в надушенных будуарах и пансионах для благородных девиц. Современные дон-кихоты будут поносить грубого писаку, который осмелился поднять руку на рыцаря в доспехах и пытался его обесчестить, сорвав у него с головы украшенный перьямишлем. Даже с самыми нелепыми предрассудками и предубеждениями человекрасстается неохотно. Да и автору, признаться, пришлось выдержать жестокую внутреннюю борьбу. Нелегко было ему отказаться от гомеровской иллюзии и поверить, что греки были обыкновенные люди, а не полубоги; нелегкобыло признать в шарманщике и оперном певце потомков героев, воспетыхВергилием19; и тем не менее, когда я в дни своей мечтательной юностиустремился на Запад, я был глубоко убежден, что меня ждет страна прозы,а страна поэзии остается позади.
Счастье еще, что любовь к охоте и звон золота, звучащий в слове "Мексика", привели меня в эти края. Однако не успел я высалиться на прославленный берег, где ступала некогда нога Колумба20 и Кортеса21, как сразуже понял, что это и есть истинная родина поэзии и романтики. В этойстране - стране долларов, которую называют прозаической, - я ощутил духистинной поэзии, но не в книгах, а в самых совершенных образах человеческого тела, в благороднейших порывах человеческой души, в горах и реках, в птице, дереве, цветке.
В том самом городе, который по вине недобросовестных и предубежденныхпутешественников всегда представлялся мне каким-то лагерем отщепенцев, яобнаружил чудесных людей, прогресс, не чурающийся наслаждений, культуру,увенчанную духом рыцарства. Прозаическая страна! Народ, жадный до долларов! Смею утверждать, что на ограниченном пространстве, где расположилсяполумесяцем Новый Орлеан, можно найти большее разнообразие человеческихтипов и характеров, нежели в любом равном ему по населению городе земного шара. Под благодатным небом этого края человеческие страсти достигаютнаивысшего и полного развития. Любовь и ненависть, радость и горе, скупость, честолюбие расцветают здесь пышным цветом. Но и нравственные добродетели вы встретите во всей их чистоте. Ханжеству тут не место, и лицемерие должно прибегать к самой тонкой игре, чтобы избежать разоблачения и суровой кары. Талант встречается здесь на каждом шагу, так же каки неутомимая энергия. Глупый и ленивый не уживаются в этом водоворотекипучей деятельности и наслаждений.
Не меньшее разнообразие представляет этот любопытный город и по своему этническому составу. Пожалуй, нигде в мире вы не увидите на улицахтакой пестрой толпы. Заложенный французами, перешедший к испанцам, "аннексированный" американцами, Новый Орлеан представляет конгломерат этихтрех наций. Однако здесь встречаются представители почти всех цивилизованных и так называемых диких народов. Турок в тюрбане, араб в бурнусе,китаец с обритым теменем и длинной косой, черный сын Африки, краснокожийиндеец, смуглый метис, желтый мулат, оливковый малаец, изящный креол ине менее изящный квартерон заполняют его тротуары и сталкиваются с мужественными северянами - немцем и галлом, русским и шведом, фламандцем,янки, англичанином. Население Нового Орлеана - это удивительная человеческая мозаика, пестрая и разномастная смесь.
И вправду, Новый Орлеан - крупнейший современный город и больше похожна столицу, чем многие города Европы и Америки со значительно превосходящим населением. В Новом Орлеане нет ничего захолустного, как легкоубедиться, пройдясь по его улицам. В витринах магазинов выставленытолько первоклассные товары самой лучшей выработки. На его проспектахвозвышаются похожие на дворцы отели. Роскошные кафе гостеприимно распахивают перед вами свои двери. Его театры - это величественные по архитектуре храмы, на сцене которых вы можете посмотреть хорошо исполненнуюдраму на французском, немецком или английском языках, а с открытием зимнего сезона послушать выразительную музыку итальянской оперы. Если же выпоклонник Тернсихоры22, Новый Орлеан особенно придется вам по вкусу.
Я знал, сколько возможностей предоставляет Новый Орлеан любителюразвлечений. Знал, где искать эти удовольствия, и все же не искал их.После долгого пребывания в деревне я приехал в город, не помышляя о городских удовольствиях, - случай, редкий даже для самых солидных и степенных людей. Маскарады, квартеронские балы, драма, сладостные мелодииоперы утратили для меня всю свою прелесть. Никакое развлечение не способно было меня развлечь. Одна мысль владела мною безраздельно - Аврора!И эта мысль вытеснила все прочие. Я не знал, на что решиться. Поставьтесебя на мое место, и вы согласитесь, что положение мое и в самом делебыло незавидным. Во-первых, я был влюблен, влюблен без памяти в прекрасную квартеронку! Во-вторых, ее, предмет моей страсти, должны были продать с публичных торгов! В-третьих, я ревновал - и еще как ревновал! ту, что могли продать и купить, словно кипу хлопка или мешок сахара!В-четвертых, я даже не был уверен, в моей ли власти будет ее купить. Ктознает, пришло ли уже письмо моего банкира в Новый Орлеан! Океанских пароходов тогда еще не существовало, и почту из Европы доставляли весьманеаккуратно. Если письмо запоздает, я пропал! Кто-нибудь другой завладеет тою, что мне дороже всего на свете, станет ее господином и полновластным повелителем. Я холодел при одной этой мысли и гнал ее прочь отсебя.
А потом, если даже письмо придет вовремя, хватит ли присланной суммы?Пятьсот фунтов стерлингов - пятью пять - это две с половиной тысячи долларов. Оценят ли в две с половиной тысячи то, чему нет цены?
Я сомневался. Мне было известно, что примерная цена негра была в товремя тысяча долларов. Заплатить вдвое большую сумму могли разве толькоза какого-нибудь сильного мужчину - искусного механика, хорошего кузнеца, умелого цирюльника.
Но то была Аврора! Я слышал немало историй о поистине фантастическихсуммах, которые платили за такой "товар", о мужчинах с тугими кошелькамии дурными намерениями, которые, не считаясь ни с чем, все набавляли инабавляли цену, чтобы перебить его у другого такого же развратника.
Подобные мысли были бы мучительны и для стороннего наблюдателя. Каково же было мне! Трудно выразить, что я испытывал. А если деньги и прибудут вовремя, если даже их окажется достаточно, если мне в самом делепосчастливится стать хозяином Авроры, что из того? Что, если мои ревнивые подозрения оправдаются? Что, если она меня не любит? В самом деле,было от чего лишиться рассудка. Мне будет принадлежать лишь ее тело, асердце и душа будут отданы другому. Страшный удел - быть рабом рабыни!
Но зачем вообще помышлять о ее покупке? Зачем лелеять в душе мучительную страсть, когда, сделав над собой героическое усилие, я мог бынавсегда избавиться от муки? Аврора недостойна жертвы, которую я готовпринести ей. Нет, она обманула меня, бесстыдно обманула! Зачем же хранить верность клятве, пусть даже скрепленной словами горячей любви? Почему не бежать отсюда, не попытаться скинуть с себя наваждение, терзающее ум и сердце? Почему?
В спокойные минуты, быть может, и стоит задуматься над такими вопросами, но сейчас это было для меня невозможно. Я не задавал их себе, хотяони и проносились тенями в моем мозгу. В том состоянии, в каком я пребывал, меньше всего думают об осторожности. Благоразумию нет места. Я всеравно не внял бы холодным советам рассудка. Тот, кто страстно любил,поймет меня. Я решил поставить на карту все: свое состояние, доброе имяи самую жизнь, лишь бы владеть той, которую я боготворил.
Глава LI. КРУПНАЯ РАСПРОДАЖА НЕГРОВ
- "Пчелу", сударь?
Официант, поставив на столик чашку ароматного кофе, подал мне свежийномер газеты.
На одной стороне широкой газетной полосы название было набранопо-французски: "L'Abeille", а на оборотной - по-английски: "The Bee".Текст тоже печатался на двух языках - французском и английском.
Я машинально взял из рук официанта газету, не собираясь, да и не испытывая ни малейшего желания читать, и так же машинально стал скользитьвзглядом по колонкам. И вдруг выделенное жирным шрифтом объявление бросилось мне в глаза. Оно попалось мне на французской стороне газетноголиста:
ANNONCE!
VENTE IMPORTANTE DE NEGRES!
Вне всякого сомнения, это были они. Объявление меня не удивило, яждал этого.
Я обратился к переводу на оборотной стороне, чтобы лучше понять егосмысл. Да, там тоже зловеще чернели слова:
КРУПНАЯ РАСПРОДАЖА НЕГРОВ!
Я стал читать дальше:
ИМУЩЕСТВО ПРОДАЕТСЯ ЗА ДОЛГИ.
ПЛАНТАЦИЯ БЕЗАНСОНОВ!
Бедная Эжени!
И дальше:
"Сорок сильных и здоровых негров различного возраста, знающих полевыеработы. Несколько хорошо обученных слуг, кучер, повара, горничные, возчики. Партия миловидных мальчиков и девочек мулатов в возрасте от десятидо двадцати лет"... и т. д. и т.п.
Далее следовал подробный перечень. Я прочел его:
"No 1. С ц и п и о н. 48 лет. Сильный негр, рост 5 футов 11 дюймов.Может вести хозяйство, ходить за лошадьми. Здоров, физических изъянов неимеет.
No2. Г а н н и б а л, 40 лет. Темный мулат, рост 5 футов 9 дюймов.Хороший кучер. Здоров. Не пьет.
No3. Ц е з а р ь. 43 года. Негр. Пригоден для полевых работ. Здоров..." и т. д.
У меня не хватило терпения читать эти возмутительные подробности. Ялихорадочно пробежал глазами всю колонку. Вероятно, я нашел бы ее имябыстрее, если бы у меня так не тряслись руки; лист газеты прыгал, строкирасплывались. Но вот и оно, самое последнее в списке. Почему же ее поместили последней? Не все ли равно! Вот ее описание:
"No 65. А в р о р а, 19 лет, квартеронка. Миловидна, умелая экономкаи швея".
Вот уж поистине тонкий портрет - коротко и выразительно!
"Миловидна"! Ха-ха-ха! "Миловидна"! Невежественный скот, автор перечня, и самое Венеру назвал бы миловидной девчонкой. Проклятье! Но мне было не до шуток. Это осквернение самого прекрасного, самого для меня священного, самого дорогого не могло сравниться ни с какой самой жестокойпыткой. Кровь закипала в жилах, грудь теснило от страшного волнения.
Газета выпала у меня из рук, и я низко склонился над столом, до болисцепив пальцы. Будь я один, я наверно бы застонал. Но вокруг были люди я сидел в ресторане большого отеля. И если бы окружающие знали причинумоих страданий, они, конечно, подняли бы меня на смех.
Прошло несколько минут, прежде чем я собрался с мыслями. Оглушенныйпрочитанным, я сидел в каком-то отупении.
Наконец я очнулся, и первая моя мысль была: действовать! Теперь,больше чем когда-либо, я хотел купить красавицу-рабыню и избавить ее отгнусного рабства. Куплю ее и отпущу на волю. Верна она мне или нет - всеравно. Мне не нужна ее благодарность. Пусть выбирает сама. Пусть признательность не неволит ее сердца и она распорядится собой по собственнойволе. Любви из благодарности я не приму. Такая любовь недолговечна.Пусть она повинуется велению своего сердца. Если я завоевал его - хорошо. Если нет, если она отдала его другому, - я примирюсь со своим горем.Но зато Аврора будет счастлива.
Сила любви меня преобразила и подсказала это благородное решение.
Так будем же действовать!
Но когда состоится это отвратительное торжище, эта "крупная распродажа"? Когда выведут на аукционный помост мою нареченную и я буду свидетелем этого позорного зрелища?
Я схватил газету, желая выяснить время и место аукциона. Оказывается,я хорошо знал это место - ротонду биржи Сен-Луи. Она непосредственнопримыкала к отелю и находилась всего в двух десятках шагов от ресторана,где я сейчас сидел. Там помещался невольничий рынок. Но на какое числоназначен аукцион - вот что важно, вот что всего важнее! Странно, как яоб этом раньше не подумал! Что, если распродажа состоится в один из ближайших дней и письмо к тому времени еще не придет? Я старался отогнатьот себя мрачные мысли. Вряд ли такую крупную распродажу назначат раньшечем через неделю или хотя бы через несколько дней. А если объявление печатается уже не в первый раз? Негров ведь могли привезти и в самую последнюю минуту.
Еле сдерживая дрожь, я стал искать глазами объявление. Но вот и оно.И я с ужасом прочел:
"Завтра, в двенадцать часов дня!"
Я посмотрел, от какого числа газета. Да, это был утренний выпуск.Посмотрел на висевшие на стене часы: стрелки стояли на двенадцати. В моем распоряжении оставались только сутки!
Боже мой, что будет, если письмо еще не пришло!
Я вытащил кошелек и машинально пересчитал его содержимое. Не знаю даже, почему я это сделал. Мне было хорошо известно, что в кошельке всего-навсего сто долларов: "охотники" сильно меня пообчистили. Закончивсчет, я горько усмехнулся: "Сто долларов за квартеронку! Миловидна, хорошая экономка и так далее и тому подобное! Сто долларов! Кто больше?"Аукционист вряд ли даже пожелает объявить такую сумму.
Все теперь зависело от почты из Англии. Если она еще не прибыла илине прибудет до утра, я буду бессилен что-либо сделать. Без письма к моему новоорлеанскому банкиру я не добуду и пятидесяти фунтов, если дажепродам или перезаложу все, что у меня есть, - часы, драгоценности,платье. О займе я и не помышлял. Кто даст мне в долг? Кто ссудит незнакомцу такую крупную сумму? Разумеется, никто. У Рейгарта не могло бытьтаких денег, даже если бы и оставалось время снестись с ним. Нет, не было никого, кто бы захотел и мог прийти мне на помощь. Во всяком случае,такого человека я не знал.
Стой! А мой банкир? Блестящая мысль - банкир Браун! Добрый, великодушный Браун из английского банкирского дома Браун и Кo, который с любезной улыбкой выплачивал мне деньги по переводам. Он мне поможет! Он неоткажет мне! Как я не подумал об этом раньше? Ну конечно, если письмо непришло, я скажу, что жду со дня на день, сообщу ему сумму перевода, и онссудит меня деньгами.
Но уже первый час. Нельзя терять ни минуты! Сейчас он у себя в конторе. Прямо отсюда пойду к нему.
Схватив шляпу, я выбежал из отеля и поспешил к банкирскому дому Брауни Кo.
Глава LII. БРАУН и Кo
Банкирский дом Браун и Кo находился на Кэнел-стрит. От биржи Сен-Луина Кэнел-стрит можно пройти через рю Конти, идущую параллельно рю Рояль.Последняя - излюбленное место прогулок веселых креолов-французов, совершенно так же, как Сент-Чарльз-стрит - американцев.
Вас, быть может, удивит это смешение французских и английских названий улиц. Дело в том, что Новый Орлеан имеет одну довольно редкую особенность: он состоит из двух различных городов - французского и американского. Точнее сказать, даже трех, ибо там имеется еще и испанскийквартал, совершенно отличный от двух других, на перекрестках которого выпрочтете слово "калье", что по-испански значит "улица", как, например:калье де Касакальво, калье дель Обиспо и т. д. Эта особенность объясняется историческим прошлым Луизианы. Французы колонизировали ее в началевосемнадцатого столетия, и, в частности, Новый Орлеан был основан в 1717году. Луизиана принадлежала французам вплоть до 1762 года, затем былауступлена Испании, во владении которой оставалась почти полвека - до1798 года, после чего снова перешла к французам. Пять лет спустя, в 1803году, Наполеон продал эту богатейшую страну американскому правительствуза пятнадцать миллионов долларов - выгодная сделка для братца Джонатана23 и, по-видимому, не столь удачная для Наполеона. Впрочем, Наполеонне прогадал. Дальновидный корсиканец, вероятно, понимал, что Луизиананедолго останется собственностью Франции. Рано или поздно американцыводрузили бы свой флаг над Новым Орлеаном, и уступчивость Наполеонатолько избавила Соединенные Штаты от войны, а Францию - от унижения.
Этой сменой хозяев и объясняется своеобразие Нового Орлеана и его населения. Черты всех трех наций ощущаются в его улицах и зданиях, в облике, обычаях и одежде жителей. И ни в чем национальные особенности непроявились столь резко, как в архитектурных стилях. В американской частигорода вы видите высокие, в несколько этажей, здания с рядами окон повсему фасаду - здесь легкость и изящество сочетаются с прочностью иудобством, что типично для англо-амернканцев. А для французского характера столь же типичны небольшие одноэтажные деревянные домики, выкрашенные в светлые тона, с зелеными балюстрадами и открывающимися, как двери,окнами, за которыми колышутся воздушные тюлевые занавески.
Угрюмой торжественности испанцев отвечают массивные и мрачные зданияиз камня в пышном мавританском стиле, которые и поныне встречаются намногих улицах Нового Орлеана. Великолепным образцом этого стиля можетслужить собор - памятник испанского владычества, который будет стоять итогда, когда испанское и французское население города давно уже будетпоглощено и растворится, пройдя обработку в перегонном кубе англо-американской пропаганды. Американская часть Нового Орлеана лежит выше по течению реки и известна под названием предместья Святой Марии и Благовещения. Кэнел-стрит отделяет это предместье от французского квартала, такназываемого старого города, где живут по большей части креолы - французыи испанцы.
Еще несколько лет назад численность французского и американского населения была примерно одинакова. Теперь англо-американский элемент явнопреобладает и быстро поглощает все остальное. Со временем ленивый креолдолжен будет, как видно, уступить свое место более энергичному американцу - иными словами, Новый Орлеан американизируется. Прогресс и цивилизация от этого выиграют, хотя, быть может, на взгляд ревнителей сентиментальной школы, в ущерб поэтическому и живописному.
Итак, Новый Орлеан распадается на два совершенно не схожих между собой города. И в том и в другом имеется своя биржа, свой особый муниципалитет и городские власти: и в том и в другом есть свои кварталы богачейи любимый проспект, или променад, для щеголей и бездельников, которыхнемало в этом южном городе, а также свои театры, бальные залы, отели икафе. Но что всего забавнее- - достаточно пройти несколько шагов, и выуже переноситесь из одного мира в другой. Пересекая Кэнел-стрит, вы какбы попадаете с Бродвея на парижские бульвары.
И по своим занятиям жители этих двух кварталов резко отличаются другот друга. Американцы торгуют предметами первой необходимости. Это владельцы складов продовольствия, хлопка, табака, леса и всевозможногосырья. Тогда как предметы роскоши - кружева, драгоценности, туалеты ишляпки, шелк и атлас, ювелирные изделия и антикварные редкости - проходят через искусные руки креолов, унаследовавших сноровку и вкус своихпарижских предков. Во французском квартале немало и богатых виноторговцев, составивших себе состояние ввозом вин из Бордо и Шампани, ибо красное вино и шампанское особенно щедро льются на берегах Миссисипи.
Между двумя этими нациями идет глухое соперничество. Стильный, энергичный кентуккиец делает вид, что презирает веселых, легкомысленныхфранцузов, а те, в свою очередь - особенно старая креольская знать, смотрят свысока на чудачества северян, так что стычки и столкновениямежду ними не редкость. Новый Орлеан по праву может именоваться городомдуэлей. В разрешении вопросов чести кентуккийцы встречают в креолах достойных противников, не уступающих им ни в мужестве, ни в искусстве. Язнаю немало креолов, имеющих на своем счету несметное число дуэлей.Оперная дива или танцовщица в зависимости от своих достоинств или, вернее, недостатков сплошь и рядом становится причиной десятка, а то ибольше поединков. Маскарады и балы квартеронов тоже часто служат аренойссор между разгоряченными вином молодыми повесами - завсегдатаями подобных увеселений. Словом, не думайте, что жизнь в Новом Орлеане беднаприключениями. К этому городу меньше всего подходит эпитет "прозаический".
Но такого рода мысли не шли мне на ум, когда я направлялся к банкирскому дому Браун и Кo. Голова моя была занята другим, и я с бьющимсясердцем невольно все ускорял и ускорял шаг.
До банка было довольно далеко, и я мог на досуге взвесить все возможности. Если письмо и перевод прибыли, я сразу же получу деньги, и, как яполагал, сумму достаточно крупную, чтобы выкупить свою невесту-невольницу. Ну, а если нет, что тогда? Ссудит ли меня Браун деньгами? И каждыйраз на этот вопрос отвечало тревожное биение сердца. Положительный илиотрицательный ответ означал для меня жизнь или смерть.
И все-таки я был почти уверен, что Браун меня выручит. Неужели широкоулыбающееся лицо добродушного Джона Буля24 вдруг омрачится и я услышусуровый отказ? Я не мог себе этого представить. Слишком многое зависелоот его ответа. И потом, он ведь может не сомневаться, что деньги будутвозвращены ему не далее как через несколько дней, даже, возможно, черезнесколько часов. Нет, он не откажет! Что значит для него, человека, ворочающего миллионами, ссуда в пятьсот фунтов! Он, конечно, не откажет.Не может отказать.
Переступая порог дома, хозяин которого ворочал миллионами, я был исполнен самых радужных надежд, а уходил от него с горьким разочарованием.Письмо еще не прибыло, и Браун отказал.
Я был молод и неопытен и не знал ни корыстного расчета, ни холоднойучтивости делового мира. Что банкиру моя неотложная нужда? Что ему моигорячие просьбы? Открой я ему, почему и для какой цели мне понадобилисьденьги, это ничего бы не изменило. Он отказал бы мне с той же холоднойулыбкой, даже если бы от его ответа зависела моя жизнь.
Стоит ли передавать во всех подробностях наш разговор? Он был достаточно краток. Мне с вежливой улыбкой сообщили, что письмо еще не получено. А когда я заикнулся о займе, со мной не стали церемониться. Добродушная улыбка мигом сошла с кирпичной физиономии Брауна. "Нет, так делане делаются. К сожалению, ничем не могу помочь". И это все! По его тонуя понял, что беседа окончена. Я мог бы умолять. Мог бы открыть ему, длячего мне нужны деньги, но лицо Брауна не располагало к откровенности.Впрочем, это и к лучшему. Браун только посмеялся бы над моей сердечнойтайной, и сегодня же весь город смаковал бы за чашкой чая забавную историю.
Но, так или иначе, письмо не пришло, и Браун отказался ссудить менянужной суммой.
Надежды мои рухнули, и я с отчаянием в душе поспешил обратно в отель.
Глава LIII. ЭЖЕН Д'ОТВИЛЬ



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 [ 12 ] 13 14 15 16 17 18 19
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.