Чтение 12–й страницы книги ~Архангелы и Ко~

И тут интерком вдруг рявкнул голосом программ-блока "Боевое охранение":

- Замри!

А потом объяснил:

- Двое в тебя прицелились. Шевельнешься - выстрелят.

Матвей замер на четвереньках, чувствуя, как спина покрывается испариной и одновременно же ознобливой гусиной кожей.

Шевельнешься - выстрелят... Что ж, блок "Боохр-7" знает, что говорит: у него в полном распоряжении хороший банк информации по Байсану вообще и по всадникам в частности. А если ты не шевельнешься, те двое прицелившихся что, не выстрелят?! Может, и так. Не выстрелят. Всего-навсего удавят тебя твоими же кишками. Или сделают из тебя чучело. Деталь высокоэстетичного интерьера. Ну кой же черт дернул тебя заделаться бухгалтером, ты, Матя Молчок?! Так хорошо, так спокойно было в суперхакерах, в уютной и тихой первой десятке самых опасных кримэлементов...

Несмотря на боязнь сделаться главной деталью экзотической чучельной композиции, бухгалтер Рашн окаменел не хуже всаднических "коней". Он и голову-то повернуть опасался - стыл, не кожей даже, а комбинезоном чувствуя те места, куда метят алмазными жалами тяжелые дикарские стрелы. Единственное, на что достало молчановской отваги, так это спросить (тихо-тихо, словно бы всадники могли расслышать или углядеть сквозь наличник робкое шевеление губ):

- Что они делают?

- Корректировка местоположения и дистанции - ноль, - мгновенно откликнулся "Боохр-7". - Изменение боеготовности - ноль. Главные обмениваются мнениями. О тебе.

"Главные... значит, из троих минимум двое начальников и не более одного подчиненного..." Эта идиотская мысль прорвалась еще более идиотским хихиканьем. Пуще всаднических стрел убоявшись припадка истерики, Матвей поторопился спросить:

- Переводить можешь?

В интеркоме снова заперхало, и роскошный до полного тупоумия комп-баритон изрек:

- Уточните команду. Назовите группу звуков, по которой вы хоти...

- Транслэйтинг по группе "В", - выцедил Молчанов таким голосом... ну вот будь ноут волосатым, поседел бы в миллисекунду.

Лишенный волос, а потому хозяйского тона не оценивший ноут не угомонивался:

- Напоминаю, что предварительный алгоритм транслэйт-обработки звуков группы "В" характеризуется коэффициентом достоверности ноль пятьдесят три и признан неадеква...

- Экшшшшшшн!!! - захлебнулся Матвей удавьим шипением.

И комп наконец затараторил:

- Отрыгнутый тучами тот, кто делает (исполнитель, функционер), странный, вместо одного из органов зрения имеет на ножке клубень (комок, бугор), стоит неправильно, как проклятый тем, кто создал все и всех (Создателем, Богом, исполнительным директором, генеральным секретарем Организации Объединенных Рас); наказать за неправильное стояние (вопрос); не наша забота, пусть его наказывает его отрыгнутый тучами педагог (гувернер, научный руководитель, тренер, дрессировщик, сансэй); возможно, порченый (вопрос); не бывает порчи, вследствие которой вместо глаза клубень (комок, бугор); что мы знаем о порчах (вопрос); о порчах знает тот, кто чинит испорченных (врач, шаман, мастер по ремонту бытовых исполнительных механизмов); среди нас нет того, кто чинит испорченных (врача, шамана, мастера по ремонту бытовых исполнительных механизмов), мы мало знаем о порчах; что делать (вопрос); лишить жизни; лишить жизни посредством скоропостижного протыкания метательными стержнями специальной конструкции (дротиками, пилумами, стрелами, шрапнелью палочной авиационной, сулицами и еще двенадцать вариантов перевода); лишить жизни путем непереводимого выражения; лишить жизни путем непереводимой конструкции на основе непереводимого выражения...

Молчанов перестал слушать. Полученной информации вполне хватало, чтобы понять: или он вот-вот лишится жизни способом, не имеющим даже приблизительного названия ни в одном из человеческих языков, или пора хоть что-нибудь попробовать сделать.

- Двус-сторонний транс-слэйт-режим, экш-шн! - прошипел Матвей и, дождавшись комповского рапорта о готовности, громко и внятно сказал: - Я пришел с миром.

Собственно, нужда в громкости-внятности отсутствовала - не сами же Матвеевы человеческие слова предлагалось услыхать всадникам!

Подвешенный у молчановского пояса предок людской счетно-логической техники проныл нечто раз в пять длиннее оригинального текста, и... Нет, вроде бы на слух все осталось, как было, - ни тебе топота вздыбливаемых лошаденосорогов, ни каких-нибудь изменений в фоновом верещании всадников...

Так прошло секунд с надцать. Матвей, у которого от стояния на четвереньках затекли и ноги, и руки, и шея, и бог знает что еще затекло, уже совсем было решился вскочить - и будь там что будет! Решился, но не успел. Сквозь обезьянские звуки пропоролось вибрирующее нытье, и тут же, словно только нытья этого и дожидавшись, залопотал ноут:

- Это он сказал (вопрос); это он сказал; это отрыгнутый тучами тот, который делает (исполнитель, функционер, выбираю "исполнитель") сказал; это не он сказал, исполнитель не мог сказать; он до текущего времени продолжает стоять, совсем как проклятый тем, кто создал все и всех (много значений, выбираю "Создатель"), возможно, он и есть проклятый Создателем (вопрос); это не он сказал, это сказал маленький, который на нем; непереводимое выражение; сказал тот, кто на (вопрос), как такое может быть (вопрос); у тех, кого отрыгивают тучи, много такого, чего не может быть; а что он сказал (вопрос); он сказал, что пришел не для того, чтобы вынуть из кого-нибудь то, что внутри...

Коми на секунду прервался и вдруг выдал, уже пробуя насытить перевод интонационностью - весомо так выдал, словно бы приговор: "Любимец Создателя".

Электронный переводчик снова замолк. Бухгалтер Рашн ждал продолжения, ждал, а потом, не дождавшись, залихватски махнул на все рукой (мысленно) и отважился наконец повернуть голову.

По-прежнему загораживали полмира три верховые фигуры; по-прежнему вертелись в седлах, исходили визгливым стрекотом кудлатые всадники (интересно, как они сами без комп-обработки разбираются, что в этом стрекоте значаще, а что нет?)... Вот только нелепые помеси луков с ружьями в лапах двоих из них целились теперь льдистыми наконечниками вложенных стрел не в Матвея Молчанова, а в низкое неприятное небо.

Впрочем, стоило только "любимцу Создателя" обнаглеть и приподняться (не на ноги даже, лишь на колени), как алмазные острия разом вернулись в исходное положение. Наверное, один из аборигенских арбалетчиков при этом дал своей "лошади" каких-то байсанских шенкелей, поскольку та замотала головой, хрипя и повизгивая.

А потом вновь ожил ноут-транслэйтор:

- Ты, отрыгнутый тучами, пришел не любоваться нашими внутренностями. А зачем ты пришел?

Да, комп, похоже, уже изрядно подразобрался и с интонациями аборигенов, и с вариантами перевода разных заковыристых слов. Все-таки, оказывается, "Полиглот-1001" не такая уж никчемная писанина... если, конечно, комп с интонациями и вариантами перевода освоился правильно. Что ж, кто не верит, пусть проверит... Да не о том ты думаешь, ты, отрыгнутый тучами любимец местного Создателя! Не о том! Давай-ка соображай, ради чего ты сюда отрыгнулся! Да быстро соображай, покуда этим макакам не опостылело ждать... покуда у которой-нибудь из них пальчик не свело на спусковом крючке... или что там его заменяет в этих идиотских стрелялках?

И вдруг Матвея осенило. То ли вспомянулись ему виданные в детстве вестерны, то ли идейка дообсусоливалась уже до полного автоматизма своего воплощения, а то ли просто по какому-то недоступному логике наитию он вдруг ляпнул, тыча пальцем в сторону прислоненной к бревноподобным головешкам винтовке:

- Я пришел продать вам вот это.

Судя по стремительной скороговорке, так и брызнувшей из ноута в интерком, всадников сам факт предложения не удивил. Их, всадников, озаботила практическая сторона дела.

"Он предлагает хорошее. Злое оружие" - "Отрыгнутая тучами вещь не будет слушаться наших исполнителей". - "Будет. Это просто: нажать. Я видел куда". - "Но зачем отдавать вещи за то, что можно взять безвозмездно? А ему - стрелу. В глаз". - "Правило (обычай, закон, уголовный кодекс; выбираю "обычай") говорит: не обижать тех, кто ходит между поселками менять вещи на вещи" - "Обычай касается только тех, кто проклят Создателем. Обычай молчит про отрыгнутые тучами дурно пахнущие гениталии полуразложившихся жабродышащих слизней".

А потом кто-то из всадников опять произнес: "Любимец Создателя". И перебранку словно бы обрубили.

- Что ты хочешь за свою не пригодную ни к чему полезному смеющуюся дубинку? - перевел ноут уже явно к Матвею обращенный вопрос.

Тот пару секунд соображал, что такое "смеющаяся дубинка". Сообразив, ответил:

- Наконечники стрел.

- В глаз, - перевел комп-транслэйтор мгновенно последовавшую встречную реплику. И добавил: - Фиксирую множественные внесмысловые эмоциоиасыщенные звуки, обозначающие высшую степень проявления положительных эмоций.

То есть, значит, всадники ржут как лошади. Это, значит, шутка была. Значит, у них и чувство юмора имеется. Правда, юморочек этот под стать крэнговскому - так чего ж еще ожидать от примитивного дикарского разума?

Бухгалтер Рашн крепко закусил губу, сдерживая очередной пароксизм истеричного хихиканья. Вот прямо так, с до крови прикушенной губой, он и вымямлил:

- Не в глаз. В карман. В сумку. В эти... как там у вас... вьюки.

Черт знает, как комп перевел всю эту багажную терминологию. Наверное, удачно перевел, потому что с ответом всадники не промедлили:

- Хорошо. Одна дубинка - одна стрела.

- Десять стрел, - сказал Матвей.

- Пять, - сказали всадники.

Вот вам и сказочки про совершенно чуждый тип разума. Таких чуждых на любой земной толкучке больше, чем некастрированных тараканов.

Матвей вздохнул, потом еще раз вздохнул, а потом сказал:

- Ладно. Подавитесь, мартышки.

Комп тут же заныл по-всадничьи, и его хозяин втянул голову в плечи, запоздало сообразив, какой может оказаться реакция аборигенов. Но ничего страшного не произошло. Наверное, давиться у всадников не считалось чем-то плохим, а мартышки... может, это у них вообще комплимент?

Все еще боясь подняться с колен, следил хакер-поэт-бухгалтер, как один из всадников отстегивает от седла и роняет на песок увесистый длинный чехол; как другой шимпанзеобразный спешивается и на полукорточках крадется к винтовке...

- Теперь быстро уноси свой пока еще не выпотрошенный живот, - бесстрастно пробаритонил ноут, после чего опять доложил о фиксировании высшей степени проявления положительных... в общем, что очаровательные байсанские остроумцы вовсю радуются своему остроумию.

Тем временем всадник-пешеход стыл в нерешительности близ "смеющейся дубинки": косматая лапа протянулась было к винтовочному стволу, да так и зависла, не дотянувшись. То ли шимпанзоид опасался своего новоприобретения, то ли...

Абориген был так близко, что ни биноскоп, ни запотелость вотч-амбразуры не мешали коленопреклоненному бухгалтеру вполне отчетливо видеть даже бахромчатых многоножек, снующих меж колтунами голубоватой шерсти. И уж тем более отчетливо Матвей видел ощеренную заросль слюнявых клыков. Длинных клыков - чуть ли не с Матвеев мизинец. Под впечатлением такого соседства молчановская вера в светлое будущее заметно поиссякла. Тем более что мутные прыщеподобные глазки шимпанзоида, устремленные вроде бы главным образом на винтовку, то и дело позыркивали и на ее бывшего обладателя.

Разобраться в выражении хищной аборигенской морды, естественно, не представлялось возможным, так что позыркиванье могло означать что угодно. Например, равную опаску перед человеческим злым оружием и перед самим человеком. Или... Черт, уж не подумывает ли поганая обезьяна испытать покупку на отрыгнутом тучами неправильном продавце?!

Матвеева рука помимо хозяйской воли судорожно задергалась у пояса, нашаривая термокинжал, но тут внезапное, ощущаемое не слухом, а коленями через почву и комбинезонную "ткань" тяжкое гупанье вынудило бухгалтера испуганно заозираться.

Оказывается, двое верховых аборигенов успели отбыть по каким-то своим аборигенским делам, причем успели не только что - среди развалин маячили уже лишь их удаляющиеся всклокоченные головы. А безвсадничная тварь разнервничалась: хрипя и охлестывая себя по морде растроенным языком, бронированная скотина мелко подпрыгивала на месте... ой, нет - не на месте! Кошмарная помесь лошади, носорога и танка ПРИБЛИЖАЛАСЬ. Все заметнее, все быстрей... Господи!

Мимика всадника была для Матвея загадкой, а вот более чем своеобразные приплясывания "лошадки" почему-то ни малейших сомнений не вызвали в недружелюбности ее намерений.

- Не шевелись!

Нет, Матвей и так вряд ли сумел бы вытряхнуться из полуобморочного столбняка. Даже если бы сразу понял, что это вновь проснувшаяся программа "Боохр-7" именно его, Матвея, предостерегает от шевеления, а не пытается строгим окриком остановить всадническую подседельную жуть. И даже если бы сразу понял, что любое шевеление попросту бесполезно. Отбиться от на глазах звереющей скотины термокинжалом нечего было и думать - винтовку загораживал шимпанзоид со своими клыками...

- Не вздумай бежать! - продолжал поучать ноут боохровским голосом.

Бежать? Куда?! Сзади - обрыв и всадники-часовые, а впереди... даже разнаиполнейшему кретину не взбрело бы в голову кидаться навстречу ЭТОМУ...

Да уж, кретину бы не пришло. А вот аборигену планеты Байсан пришло. Коротко оглянувшись, спешившийся всадник отчаянно заверещал, кинулся навстречу своему взбеленившемуся без надзора транспортному средству; с полдороги вдруг решил вернуться к винтовке, схватил ее, припустил обратно - на трех, таща оружие за ремень...

И только тут "Боевое охранение" сочло наконец нужным успокоить хозяина:

- Объект агрессии не ты.

Матвей и сам уже это видел. Носорогобронеконь встретил подбежавшего шимпанзоида плеточным взмахом совершенно уж по-невозможному выхлестнутого языка. Секундою позже всадник мордой вниз валялся на щебнистых угольях, прикрывая ладонями голову, визжа и мелко трясясь, а бронированная скотина с вибрирующими воплями охаживала его языком - да как! Только пыль летела из кудлатой спины.

Приоткрыв рот, Матвей таращился на сцену экзекуции, а комп бубнил голосом транслэйтер-программы:

- Не пригодное ни к чему путному порождение жабродышащего слизня, больного несвойственной этому виду живых существ стыдной болезнью! Междометие, выражающее крайнюю степень негативных эмоций. Не способное к восприятию обучения существо, опозорившее владельца своей нерадивостью! Сколько я должен (должна, должно) ждать выполнения своего приказа?! Далее следует однообразное повторение труднопереводимого лингвообразования, вероятно побуждающего собеседника к получению чего-либо...

И только теперь дошло до бухгалтера Рашна, что он, бухгалтер, так по сию пору и не удосужился выяснить: а каким же именно видом живых существ издаются звуки, относимые компом к алгоритмируемой группе "В"?

* * *

Ноги тряслись и подламывались - если и не на каждом шагу, то уж через шаг обязательно; синюха по-прежнему была скользкой, и дыхательная смесь воняла по-прежнему, и по-прежнему было плохо видно сквозь запотевающие вотч-амбразуры... Зато теперь дорога лежала не в гору, а под уклон. И идти этой дорогой приходилось не просто так, а с добычей. С ценной добычей, которая обольщала перспективами яркими, радужными - как хорошо отшлифованный аутбрилл. Кто-то сказал: "Если обстоятельства мешают достигнуть цели, умный меняет цель, а мудрый..." Кто-то? Нет, господин Рашн, дорогой мой бухгалтер, мозг у тебя точно маненечко подусох за годы стараний жить по-честному. Не мозг у тебя теперь, а так - мозгик. Мозжечок. "Кто-то"... Это же ты сам и сказал. Давно. В бытность твою не Рашном и не Чинаревым, а Матвеем Молчановым - в подлинную твою бытность.

Вообще-то пресловутая добыча оказалась чуть меньше, чем ожидалось: байсанцы своего земного брата по разуму изрядно надули.

...Давеча Матвею довольно-таки изрядное время пришлось ждать, пока разъяренная "лошадка" отведет душу. Потом исхлестанный всадник долгонько лез на свое всадничье место - кажется, порка не шибко благотворно сказалась на ловкости неудалого шимпанзоида. К тому же взять оружейный ремень в зубы он догадался, а вот закинуть оружие за плечи не допер, отчего и взобрался в седло лишь с седьмой или девятой попытки.

Наконец, выслушав перевод очередного лингвопостроения на базе всяческих органов экзотически больных жабродышащих слизней, бухгалтер Рашн получил долгожданную возможность полюбоваться всаднической исполосованной спиной и поросячьим хвостиком лошаденосорога.

Минуту-другую (пока все вышеописанное не скрылось за развалинами) Молчанов приходил в себя. Потом он встал на ноги и немного постоял, заново привыкая глядеть на мир с полной высоты своего роста. Потом одним движением оторвал биноскоп от вотч-амбразуры и довольно долго пытался затолкать его в подсумок с бесполезной теперь запасной обоймой. Наблюдательный прибор в подсумок отчего-то не лез. В конце концов Матвей на строптивый прибор осерчал, уронил его, пнул пару раз и отправился к валяющемуся на песке всадническому чехлу.

Вот тут и обнаружилось, что стрел-то в чехле, как договорено, - пять, но к двум из них вместо алмазных наконечников приделаны весьма впечатляющего размера то ли когти, то ли зубы какие-то. Все еще пребывая в состоянии изрядного обалдения, Матвей было намерился догонять недобросовестных торговых партнеров, дабы предъявить им справедливые претензии. К счастью, он вовремя сообразил, что затея не выгорит. Он же не требовал за винтовку именно аутбриллы! Увы, сам виноват: что прошено, то и дадено. Ну, ладно. Все равно неплохой получился довесок к главному: три да еще один - это будет четыре.

Факт, что три плюс один равно именно четырем, а не, к примеру, восемнадцати, почему-то показался бухгалтеру Рашну очень забавным. Настолько забавным сей факт ему показался, что еще пару-тройку минут означенный бухгалтер посвятил радостному смеху и неустанному повторенью на все лады заново открытой арифметической истины.

Зато потом, сообразив, что все эти поведенческие аномалии - всего лишь реакция на нешуточный перепуг да нешуточное же везенье, он мгновенно успокоился.

И отправился в обратный путь, мысленно любуясь брильянтовым сверканием перспектив.

Единственное, что могло оные перспективы малость притемнить, так это винтовка. Штурмовая винтовка, проданная всадникам. Винтовка, из которой всадники при их умении пользоваться "хомогенными" предметами наверняка убьют нескольких людей.

Да, это могло подпортить настроение.

Могло БЫ.

Кому-нибудь другому. Чинареву, например; может быть, даже Рашну... А Матвей Молчанов мог бы придумать себе тысячу оправданий - если бы счел это нужным. А он не счел. И не сочтет. Слишком много он наслушался в жизни нравоучений; слишком рано заметил, что сами нравоучители через все эти высокие идеалы при случае попросту перешагивают. С легкостью. Без малейшего колебания. Да еще и умудряются ставить себе это перешагиванье в заслугу.

Так что теперь Молчанов-Чинарев-Рашн ничем не смущен.

Он рад.

Тем более что уж одно-то оправдание проданной винтовке даже придумывать не надо. Оно само напрашивается. Потому что оно, оправдание это, по сути никакое даже не оправдание, а цель. Одна из целей, которые уже больше чем наполовину достигнуты. Ай да Рашн, ай да сукин сын!

Ну да, да, в удаче с аборигенами его особой заслуги нет. Это была именно удача. Везение. Быть бы упомянутому Рашну деталью эстетизированной композиции, кабы его совершенно случайно не приняли за какого-то там любимца местного Создателя. Но кто-то когда-то сказал (на сей раз уж точно это кто-то другой сказал): случай всегда на стороне больших батальонов.

Зато теперь... Нет, размышления о перспективах отставить. На будущее. На когда о них можно будет думать спокойно.

А пока есть более насущные и практичные темы для размышлений. Первая: уважаемые спутнички черт-те сколько времени пробыли без присмотра, и теперь нужно суметь оказаться готовым к любому с их стороны подвоху. Например, к тому, что все со всеми уже успели договориться. Прям-таки необходимо заранее обеспокоиться всеми мыслимыми и немыслимыми мерами предосторожности, ибо нам с вами, господа Чинарев и Рашн, теперь очень даже есть что терять - не будь я Молчанов!

И вот еще о везении. Может, кому и покажется таковым факт, что одна оч-чень важная деталь даренного Клаусом пистолета-деструктора находится теперь не в означенном пистолете, а в тайнике на подштанниках бухгалтера Рашна. Но по правде везение здесь ни при чем. Здесь при чем мудрая опаска и до мозга костей въевшаяся привычка не оставлять в ненадежных местах (к каковым следует безоговорочно отнести и каюту "Каракала") предметы, могущие служить не только уликами, но даже и просто намеками на то, что да как делал Эм Молчанов. Ибо "что" да "как" дают подсказочку для вычисления "почему" и "зачем". В силу упомянутой привычки бухгалтер Рашн изъятую из пистолета детальку выволок с корабля, дабы при случае потерять на необъятных просторах девственной планеты. И вот уж к чему везение совершенно никакого отношения не имеет, так это к тому, что означенная деталька по сию пору не выкинута. Тайничок-то над коленом, спереди, а единственное отверстие, через которое можно запустить руку под комбинезон, находится точнехонько посредине зад... сзади, в общем. Ладони на две ниже спины. Та самая сантехническая кулиса, которой недавно пользовался Дикки-бой. Не при спутничках же было щупать себе колено через это самое место! Да и потом, как-то случая не представилось - то нужно было скорее уйти подальше, то другие всякие ситуации выпадали...

Так, хватит!

К делу.

Меры предосторожности.

Аутбрилловое сверкание перспектив.

Правда, в сцене торга звукозапись по информативности наверняка даст преизрядную фору изображению - на качестве последнего не могла не сказаться четверенечная поза исполняющего обязанности ноут-подставки... Но и того, что есть, наверняка достаточно. Даже одной звукозаписи вполне хватило бы. И даже не вполне, а более чем.

Интересно, получится ли разобрать и собрать ноуткомп, если на руках - дубовые негнущиеся перчатки, а вместо нормальных инструментов - один термокинжал? Э, чего гадать-то! Должно все получиться, и баста. И с клеем должно получиться, хоть процедура обещает быть не из приятных. Этот самый клей для латанья комбинезонов хорош, а вот каково будет ощущать его на голой коже? Что ж, мы возвращаемся в область доподлинного искусства, а оно, проклятое, требует жертв даже от любимца Создателя.

А что, вообще-то даже лестно. Нужно будет визитку себе сделать такую: любимец Создателя... "Существам, стоящим на низкой ступени развития, свойственно подсознательное поклонение истинно могучему интеллекту" - откуда бишь эта цита?..

...Матвей едва не упал. И не потому, что очередной раз подломилась нога - она-таки подломилась, но дело было не в этом. В голову бухгалтеру-хакеру вдруг пришло, что титулом "любимец Создателя", пожалуй, гордиться не стоит.

Кажется, в древние века на Руси сумасшедших-юродивых называли "божьи люди"... И кажется, всякие там "низкоразвитые существа" - а говоря по-нормальному, дикари - имели обыкновение не столько могучим интеллектам поклоняться, сколько щадить явных, безоговорочных психов.

Так что, визитка отменяется? Да уж, ну ее от греха подальше. А то вдруг и на самом деле... Э-э, нет, не "вдруг", а наверняка так и есть. Потому-то небось твой живот пока и остается невыпотрошенным, что байсанцы сочли тебя абсолютным дебилом. И термин "проклятый Создателем" тоже понятен: если у здешних дикарей даже шутки хоть и тупы без меры, но все же людскому пониманию вполне доступны, то и логические построения, наверное, тоже... А по человеческой логике, раз любовь Создателя - отсутствие ума, то проклятие... Что, ум? В смысле разум? Дебилом быть хорошо, дебилу все-все до слепой кишки. А разумному приходится об этом вышеупомянутом "всем-всем" думать, переживать - значит, разумным быть плохо.

Логично?

Вполне.

Но если логика местных аборигенов действительно до такой степени подобна людской, почему же яйцеголовые так долго не могли наладить контакт? Потому что свято и безоговорочно верили, будто в паре везущий-везомый сверху обязательно тот, кто умнее? Да плюс гипнотизирующая человекообразность везомых; да еще плюс яйцеголовая неготовность заподозрить, что орудиями труда пользуются не те, кто эти самые орудия придумал, что пользующиеся орудиями сами орудия... И в итоге, всеми этими неготовностями да стереотипами руководствуясь, обрывистые спецы поди выфильтровывали из всех фиксируемых звуков только издаваемое везомыми, а прочее - на свалку...

Во всяком случае теперь, задним числом перебирая все виденное на этой своей прогулочке по Байсану, Матвей понимал: только те же стереотипы мешали ему вовремя догадаться об истинном положении дел со здешним разумом ("положение" - это практически в прямом смысле слова). Вопреки тому, что истина одна только и могла исчерпывающе объяснить все виденное. Все - даже тот "предупреждающий знак" - пять вдрызг размочаленных транспортных исполнительных механизмов и только два человеческих трупа...

Предупреждение "дальше не ходить" адресовалось не людям. Оно адресовалось транспортным исполнительным механизмам. Байсанские дикари, как и представители земной суперцивилизации, угадали в противнике признаки разумного поведения, но разум этот ничтоже сумняшеся приурочили к ПОДОБНЫМ СЕБЕ.

И даже из сетевой да ноуткомповской "самой полной" информации о Байсане ничто истинному положению дел не противоречит. Ничто. В том числе и пресловутая сцена массового расстрела культового назначения. Люди ведь, наверное, тоже охотились на всяких там лошадей имени Пржевальского не только пешком - почему бы и здешним "лошадкам" не использовать дрессированных шимпанзоидов для охоты на диких?

А если ничто истине не противоречит, отпадают последние сомнения на тему: "Почему же до этой самой истины так долго не могли докопаться?" Ведь если идти по логике...

...Идти по логике и при этом идти просто - в обычном бытовом понимании данного термина - оказалось трудновато. Отвлекшись от глядения под ноги, Матвей споткнулся о торчащий из синюхи острый обломок камня. В отчаянной попытке сохранить равновесие, Матвей исполнил редчайший по красоте и экспрессии хореографически-акробатический этюд, но только того и достиг, что не упал мордой вниз, а с маху сел на плодовое тело байсанской псевдотравы... и в тот же миг едва не оглох от собственного вопля. Потому что угодил посадочной опорой не в мягкую синюху, а точнехонько на тот самый клыкообразный булыжник, о который споткнулся.

Довольно изрядное время хакеропоэтобухгалтер, воя, крутился на одном месте - как крутился бы подлинно разумный местный индивид, вздумавший дотянуться носом до своего жалкого хвостика. Потом боль вроде пошла на убыль. А еще минуту-другую спустя Матвей начал подозревать, что, как ни вертись, оценить состояние ушибленной задницы визуальным методом не получится - человеческая анатомия скверно приспособлена для такой ответственной цели.

В конце концов путем ощупывания удалось выяснить, что ни ушибленное "левое полушарие", ни обтягивающий его комбинезон очень уж серьезного урона не претерпели. И все же означенное полушарие продолжало весьма болезненно реагировать на малейшее движение соответствующей ноги. Поэтому Молчанов решил с отправкою в дальнейший путь маленечко обождать.

Но "обжидать" Молчанов решил не праздно. По его расчетам, он находился уже достаточно далеко от поселка аборигенов и еще достаточно далеко от своих соэкспедиционников - достаточно, чтоб без особой оглядки принять кой-какие весьма трудоемкие меры предосторожности.

* * *

- Ты можешь наконец сесть? - сказал Клаус.

Матвей строптиво фыркнул, но все-таки сел. На самый краешек койки. Очень осторожно сел и очень неудобно: только правой половиною той самой части тела, которая, кажется, доискалась-таки на себя приключений.

Может, бухгалтер Рашн и проигнорировал бы эту Клаусову реплику так же, как и все предыдущие. Но... Слишком уж неприятный подтекст замаячил во вроде бы совершенно невинном вопросе. Да и таким ли уж невинным он был? И был ли он, черт его раздери, таким уж вопросом?

"Ты можешь наконец сесть".

Впервые эти слова мелькнули в молчановской голове, когда хозяин ее (головы), уже на подходе к озеру спохватившись, активировал дальнюю связь. Судя по тому, что интерком тут же окликнул Бэда Рашна, попросил его немедленно отозваться и поведал о высланных на поиски запропавшего бухгалтера разнообразных исполнительных механизмах - наземных, летучих и, кажется, даже еще каких-то... Судя по всему этому, бухгалтера Рашна окликали уже давно и без особой веры в удачу. А еще судя по всему этому, коллеги-спутнички либо решили, что без него им в любом случае пропадать, либо почему-то вдруг избавились от опаски демаскировать себя неумолчными радиовызовами и повсеместным шнырянием всяческой механической дряни.

Второй раз перспектива присесть лет на надцать... да нет, какое там - прошлые его художества в совокупности тянули на срок, соизмеримый с возрастом homo sapiens как биологического вида... Это ежели в правовом поле OOP. А в каком-нибудь отложившемся мире понедоразвитей за все молчановские прегрешения светило всего-навсего секунд сто. Именно светило. В световой камере.

Короче (как сказал бы неголубой Фурункул), второй раз мысли про "сесть" и про все сопутствующее посетили Матвея, когда он дохромал наконец до озерного берега. Дохромал он туда, кстати сказать, уже в сопровождении впечатляющего количества некрупных исполнительных механизмов. Механизмы эти передвигались самыми разнообразными способами и выглядели тоже очень по-разному. Общим для них для всех было одно: наличие какой-нибудь несмертоубойной стрелялки (от бесконтактного хальтера до широколучевого парализатора) и оперативность, с коею вся эта артиллерия нацеливалась на господина бухгалтера при каждом его случайном шажке в сторону от генерального направления.

Озеро за в общем-то очень недолгое молчановское отсутствие изменилось разительно. То есть само озеро оставалось прежним: моча мочой. Но на поверхности оного неаппетитного водо(или-че-го-там-еще?)ема колыхалось теперь скопление гигантских пузырей идиотски кричащей расцветки - поплавковая окантовка устья аварийного трап-тоннеля. От пузырей этих тянулся к берегу гравиленточный транспортер, засечь который по вторичным энергопроявлениям было бы простого проще не только с любой байсаноцентрической орбиты, а даже, наверное, и с орбиты центрической не байсано-.

А возле напочвенной приемной площадки транспортера имела место огромная фигура в экспедиционном комбинезоне, в пучеглазой шлем-маске и с... нет, винтовку фигура успела заменить на парализатор.

- Тут это, - сообщила фигура подхромавшему Рашну, - тут, понимаешь, того. Так что ты уж лучше не этого.

Голос у фигуры был Крэнговым, а еще таким голосом могла бы (если б умела) заговорить собака. Собака, которая сперла у хозяина и слопала натуральный беф а'ля бритт (иными словами, сотни три наличняком) и теперь осознает, раскаивается и готова немедленно возвратить все, что ей под силу, - только опасается подобным возвратом еще больше усугубить.

- Хоть бы "скакуна" догадались выслать навстречу усталому человеку, - злобно пробурчал Матвей, взбираясь на транспортерный приемник. - Вместе со всей этой сворой конвойных механоублюдков... А еще лучше - не вместе, а вместо. Вы что, опасались, что я сбегу? Куда?! Просить у всадников политического убежища? В котле?

Дикки-бой не ответил. И не поинтересовался хоть чем-нибудь из напрашивающегося. Куда, мол, ходил, где оружие посеял, зачем хромаешь и не надо ли, мол, помощи - ничего такого старый дружище Крэнг у старого друга своего Матвея не спрашивал. Дружище Крэнг вообще больше не издал ни единого членораздельного звука - только сопел да вздыхал горестно. Вот так, сопя и вздыхая, он проследовал по молчановским пятам на корабль, ждал, пока Матвей прямо в шлюз-отсеке выбарахтывался из комбинезона (сам Дикки-бой разоблачаться не стал, а только маску сдернул с лица - не без видимой душевной борьбы: очень уж под ней, маской, удобно было прятать глаза)...

Потом Матвей, тиская под мышкой отстегнутый от комбинезона ноуткомп, в одних подштанниках шлепал-хромал по бесконечному и безлюдному коридору, а друг Дик громыхал подошвами следом и, громыхаючи, продолжал тяжко вздыхать, но Молчанов, не оглядываясь даже, всю дорогу чувствовал, что волновод парализатора направлен точнехонько на его, молчановский, персональный затылок...

Когда бухгалтер Рашн, дохромав наконец, протянул трясущийся палец к замочному сенсору своей каюты, Крэнг расслабленно (знаем мы такую расслабленность, во всех ракурсах знаем!) привалился к коридорной стене. Всем своим видом он показывал, что очень ему, Крэнгу, тяжко (в переносном смысле) и неудобно (в обоих смыслах), но торчать он тут намерен долго. До особого невесть чьего распоряжения.

Впрочем, до чьего именно распоряжения Дикки намерен подпирать стену близ молчановской обители, выяснилось в следующий же миг.

Внутри упомянутой обители обнаружился афгано-немец Клаус Кадыр-оглы. Капитан "Каракала" спокойненько сидел на Матвеевой койке и копался в Матвеевом... точней, в экспедиционно-бухгалтерском компе.

Молчанов как вошел, так и стал у комингса - только люк за собой прихлопнул да ноут выронил на пол (не от неожиданности, а просто надоело держать).

Некоторое время хозяин каюты молча рассматривал незваного визитера, а визитер держался поведенческого штампа под наименованием: "А че, разве происходит че-нибудь этакое?" Визитер даже не обернулся на скрип открывшегося-закрывшегося люка. Визитер тыкал в контактор, глядел в видеопространство и время от времени поборматывал рассеянно, как бы про себя: "Что-то здесь у них... Что-что? А, нет, цум тойфель... А это вообще, как говорится, вилами по воде..." Тут он, наконец, соизволил обернуться к вошедшему и спросил безмятежно:

- Ты случайно не знаешь, что такое "вилы"?

Матвей молчал.

Клаус шевельнул носом, потом еще раз шевельнул носом... И сообщил:

- Я, когда возвратился, первым делом - под душ. Не собираешься? А то, понимаешь, пахнет от тебя...

Молчанов продолжал оправдывать свою доподлинную фамилию.

Вот тогда-то Кадыр-оглы пожал плечами и, возвратившись к созерцанию комповского видеопространства, то ли спросил, то ли предостерег насчет "сесть".

...Минут этак с пять каждый сосредоточенно и почти что молча занимался своим делом: Клаус изучал содержимое компьютера, а Матвей, тихонько выдавливая сквозь зубы шедевры русской словесности, балансировал на коечной закраине в попытках найти позу побезболезненней.

Потом афгано-немец вдруг отшатнулся от контактора и заворочался, пытаясь устроиться с максимальными удобствами, какие только возможно было найти в щели меж коми-подставкой и откинутой крышкой гробообразной койки. В конце концов он угомонился вполоборота к Молчанову, вдавясь лопатками в угол между коечной крышкой и обыллюминаторенной стеной.

- Ну, хорошо, - вымолвил он расслабленно, задирая левую ногу частично на правую, частично на контактор. - Мы с тобою оба устали и не расположены к долгим беседам. Поэтому давай в целях экономии времени сыграем в интеллектуальную игру "Вопрос-ответ".

- Правила? - осведомился Матвей, сумрачно глядя мимо Клаусова уха в иллюминатор (в иллюминаторе было коричнево и неинтересно).

- Правила примитивны: или говорить правду, или... м-м-м... промалчивать. Но тогда - переход хода.

Только после этого неуклюжего "промалчивать" осознав, что они с Клаусом общаются по-русски, Матвей облизнул губы и уже вполне сознательно произнес русское "да". Кадыр-оглы тут же нахально взял быка за рога:

- Первый ход мой. Вопрос: зачем тебе до такой степени был нужен флайфлауэр?