Чтение 12–й страницы книги ~Конвой~

* * *

Своего коллегу, лейтенанта Фиммара, Краузе нашел на самом краю, где солдаты минировали ложные проходы между траншеями. Пользовались они только одним, а остальные являлись смертельными ловушками.

- Привет, Фиммар! Перед смертью не надышишься?

- Пошел в задницу, - просто ответил ротный, и они пожали друг другу руки.

- Ты знаешь, чего я пришел? - задал вопрос Краузе, осматривая укрепления соседей.

- Спросить закурить?

- Не-а, - мотнул головой Краузе - Командир батальона приказал донести до тебя схему отхода к эвакуационным транспортам.

- Через кусты и по балке позади позиций? - уточнил Фиммар, внимательно следя за тем, как солдаты укладывают пакетные мины.

- Ну да, - кивнул Краузе.

- И за этим он тебя сюда пригнал?

- Ты чего, капитана Бражника не знаешь? - вопросом на вопрос ответил Краузе.

Фиммар молча вышел на смотровую площадку и поднял бинокль.

Краузе последовал за ним и посмотрел в свой.

- Чего они ждут, как думаешь?

- Наступательные эшелоны выстраивают... С потерями они сегодня считаться не станут.

В небе послышался нарастающий рев. Солдаты на всякий случай попрыгали в укрытия, но это оказалась пара "браво", прорвавшаяся через заслон урайских перехватчиков. Штурмовики практически "провалились" на высоту нескольких метров и помчались прямо на урайские боевые порядки, молотя сразу изо всех пушек.

Опустошив магазины, "браво", не поднимаясь выше, скользнули в русло реки и ушли раньше, чем кто-то успел хоть что-то предпринять.

- Сук-кины дети! - восхищение произнес Фиммар.

- Свою жизнь ни во что не ставят. Храбрые, собаки, - согласился Краузе. - Ну ладно, я пойду, Фиммар.

- Давай. Надеюсь, еще встретимся после боя.

- Конечно, Фим. Уверен, что нам повезет больше, чем Колману, Ковбою Дику, Эхману, Косински...

- Хватит, Джек, - одернул его Фиммар. - Кстати, чего у тебя штаны расстегнуты?

- А, это все твой снайпер...

- Не понял.

- Ну, я хотел отлить, а там оказался твой снайпер и пообещал отстрелить мне яйца.

- Не обижайся, он хороший стрелок.

- Да я это понял.

- Ну, пока.

Едва Краузе покинул четвертую роту, как за лесом громыхнули залпы, и спустя мгновение земля вздыбилась в каких-то сорока метрах перед позициями.

- Нy, началось! - громко объявил сержант Покровский и, дунув по привычке в ствол автомата, крикнул: - Страйкер! Запускай "иждивенца"!

- Есть, сэр!

Снова грохнул залп, и на этот раз часть снарядов легла прямо на брустверы. Нескольких солдат отбросило взрывной волной, однако убитых не было.

Отплевываясь, Страйкер поднял стартовый РЛ и нажал кнопку. Шар, начиненный сложнейшей электроникой, стартовал в небо и, достигнув высоты в сто пятьдесят метров, остановился, словно его подвесили на веревочке.

- Всем записывать координаты! - прокричал сержант.

- Они идут! - донеслось с правого фланга, и скоро оттуда застучали два тяжелых пулемета.

"Быстро двигаются", - отметил сержант.

Из-за леса снова прилетел залп вражеской батареи и лег точно в десятку. Урайские артиллеристы быстро пристреливались, и требовалось срочно принимать меры.

- Покровский, батарею убери! - прокричал лейтенант Фиммар, весь облепленный сырым грунтом.

- Да, сэр, одну минуту! Страйкер, ракету!

Страйкер мигом выволок из-под бетонного колпака двухметровый комплекс и, разложив его, посмотрел на сержанта.

- Совмещай точку и давай! - скомандовал сержант, а сам подхватил автомат и поднялся на бруствер, где уже находились все солдаты четвертой роты.

Огонь велся непрерывно, однако легкие танки не брали даже бронебойные пули. Темно-синие коробочки весело подскакивали на неровностях и несли в своих трюмах по двадцать человек морской пехоты.

Это было плохо. Это было очень плохо.

Наконец Страйкер справился с комплексом, и ракета пошла в небо. Она легко определила подсказанные "иждивенцем" координаты, и скоро за лесом полыхнула вспышка, а затем поднялся высокий огненный гриб.

"Повезло", - подумал сержант и, дослав в подствольник гранату, выстрелил.

Левая гусеница на передовом танке лопнула, и машина повернулась боком. Еще несколько гранат, и танк запылал, как солома. Уцелевший десант тотчас посыпался наружу, но сразу попал под огонь пехотинцев.

В небе щелкнула контрракета, и обломки "иждивенца" полетели вниз.

"Ну и пускай, - подумал сержант, тщательно прицеливаясь и экономно тратя патроны. - Пускай, все равно обстрела больше не будет - теперь они своих жалеть будут.."

Между тем танки встали в нейпубакой - не больше метра - балке и не пошли дальше, открыв частый огонь из башенных орудий.

Лейтенант Фиммар дал приказ всем спуститься с бруствера, иначе рота была бы выбита в одну минуту. Автоматические пушки не знали отдыха и засыпали позиции осколочными снарядами. Злобные кусочки металла бессильно молотили по доспехам и шлемам, а если находили лазейку, то подавали знак тонким фонтаном крови.

Оборонительный огонь теперь велся только из бетонных колпаков. Легкораненым оказывали помощь, и они переползали на левый фланг в третью линию траншей - там было поспокойней.

Вскоре за спинами танков запрыгали легкие бронированные рейдеры на воздушной подушке. Они могли доставить десант в одну минуту, и лейтенант Фиммар был вынужден снова поднять людей на брустверы.

Завязалась дуэль, но теперь Фиммар не жалел зажигательных зарядов. Несколько танков задымилось, а первый же прорвавшийся рейдер был перерезан огнеметной струей.

Однако следом за ним, кувыркаясь и наползая друг на друга, лезли рычащие турбинами рейдеры и танки. Весь этот сбесившийся вал бронетехники не переставал стрелять по позициям сильно поредевшей четвертой роты, а ее солдаты уже швыряли ручные гранаты и крепили к оружию штыки.

Бойцы готовились к самому худшему, однако Фиммар скомандовал:

- Всем отойти на вторую линию! Всем на вторую линию!

Бросив по последней гранате, солдаты стали отходить, а с двух фланговых позиций их отход прикрывали пулеметчики. Они не давали десанту высунуться из бронемашин и сбивали всякого, кто пытался это сделать.

Наконец по безопасным переходам рота отступила на запасные позиции, и следом за ней ушли пулеметчики.

Морские пехотинцы урайцев тотчас стали покидать спасительные коробочки транспортов и ползком перебираться через бруствер.

- Все, командир, - сказал сержант Покровский. - Они в первой линии.

- Знаю... - сухо ответил Фиммар и стал ждать.

После перемены позиций воцарилось короткое затишье, но слева, в хозяйстве третьей роты, шла самая настоящая рубка. Каким-то образом рейдеры на воздушной подушке прорвались через высокий бруствер, и теперь дела третьей роты были почти что окончены.

- Сквалини, Петрике! - позвал лейтенант двух самых метких метальщиков фанат.

Оба солдата пробрались к Фиммару. У Сквалини под налокотником оказалась окровавленная повязка.

- Это правая рука? - поинтересовался лейтенант.

- Да, сэр, но я левша.

- Точно, - вспомнил Фиммар. - Левша. Набросайте двадцать гранат по всей передней линии.

- Хорошо, сэр! - кивнул Петрике.

Однако в этот момент послышался ужасающий рев, и, подпрыгнув на бруствере, словно на трамплине, в воздух взмыли два рейдера. Они летели, словно сказочные монстры, отчаянно чадя форсированными движками. Пехотинцы попадали на дно окопа, а оба рейдера шлепнулись на взрыхленную землю, частью засыпав лежавших в окопе солдат.

Сам Фиммар тоже оказался полупогребенным на дне окопа. Его ноги были придавлены пластом сырого грунта, однако никаких повреждений он не чувствовал.

Над головой потрескивала горячая броня рейдера, движки тяжело перелопачивали воздух, а лейтенант Фиммар кричал что есть мочи, надеясь, что его услышит Шомберг, но тот его не слышал. Не слышал, однако понимал, что нужно делать.

Чужая жесткая рука сдавила Нику Ламберту грудь, да так сильно, что он едва успел проснуться. Костлявая ладонь буквально впечатывала его в жесткую кровать, надеясь, что Ник так и не сумеет подняться, однако, ощутив спазм черной пустоты, Ламберт запаниковал и рванулся вверх всем своим существом.

В глаза резанул свет потолочного светильника, а от толчка с тумбочки упали часы.

- Что со мной? - вслух произнес Ник и почувствовал, что голос какой-то чужой и хриплый.

Ощущение тяжести на груди понемногу исчезало, однако сердце продолжало бешено колотиться.

На ослабевших ногах Ник поднялся с постели и, подойдя к холодильному шкафу, достал фруктовую колу. Он сделал несколько глотков, и это помогло ему увидеть предметы резче, а потом и вернуться к нормальному бытовому анализу.

"Наверное, я немного приболел, раз чувствовал такую тяжесть и этот жар... Кажется, мне что-то даже приснилось... Что-то такое..."

Ламберт пытался сосредоточиться на воспоминании, но информация о непонятном сне ускользала.

- Что же это было? - произнес Ник и тотчас вспомнил.

- Война! Мне приснилась война! - громко повторил он и в волнении заметался по каюте. Чувство острого беспокойства не отпускало его.

Наскоро надев обмундирование и зачем-то пополоскав рот, Ламберт выскочил в коридор.

В коридоре было тихо. Только привычно гудели стены, вторя монотонным циклам маршевых двигателей. Тусклое дежурное освещение словно нехотя выделяло элементы корабельных конструкций, и оттого этот длинный коридор казался продолжением сна Ника Ламберта.

Желая разрушить эту сонную паутину, Ник громко откашлялся и сильно хлопнул дверью. Где-то рядом оборвалась мелодия. Пока она звучала, Ник ее не слышал, но, когда ее не стало, он сразу почувствовал это отсутствие.

Двинувшись в сторону грузовых трюмов, он обнаружил одного их охранников Ламброзо. Это был старый знакомый - Ричи, который из-за обострения бобовой лихорадки едва не пристрелил Ника в самом начале рейса.

- Сэр? - смутился Ричи и поднялся, прижимая к себе старую гитару.

- Это вы играли? - спросил Ник.

- Да, сэр, - потупился охранник.

- Что это была за мелодия?

- Я сам сочинил. Называет "Бобовый блюз".

- "Бобовый блюз"?

- Да, сэр. Хотите послушать?

- Ну, - Ник неопределенно пожал плечами и огляделся. - Хорошо, пару куплетов я послушаю.

Ричи улыбнулся и, снова усевшись на пол поближе к теплым силовым кабелям, начал наигрывать вступление.

Растут бобы на даче,

Растут бобы в лесу-у...

Я рву бобы и плачу

Постигнуть их хочу-у-у ...

Я плачу...

- Спасибо, Ричи, - остановил исполнителя Ник.

- Это еще не все, сэр, там дальше...

- В следующий раз, Ричи. Скажите лучше, что говорит врач о течении вашей болезни.

- Вы знаете, сэр, - неуверенно начал Ричи, размышляя, стоит ли сообщать об этом капитану-пилоту. - Короче, сэр, док хранит в письменном ящике бобовый концентрат. Я сам видел...

"Еще и врач", - вздохнул Ник, однако не подал виду, что это его волнует.

- Ладно, играйте свой блюз, а у меня еще дела, Ричи.

- Спасибо, сэр. Спокойной ночи...

Оставив блюзмена, Ник отправился в капитанскую рубку, где дежурили помощник Уиллис и штурман Быковский.

Появление капитана-пилота было для них полной неожиданностью, и Уиллис, удивленно приподняв брови, отложил в сторону глянцевый журнал, а Быковский замер, ухватившись руками за огромный пластилиновый пенис, который был уже практически вылеплен.

- Что это у вас, штурман? - строго поинтересовался Ник.

- Э-э... сэр... Пусть вас это не удивляет. Дело в том, что это мой пятьсот сорок девятый пенис..

- Это число должно мне что-то объяснить? - не понял Ник.

- Ну... - Быковский затруднялся ответить и расеянно постукивал по столу пластилиновым пенисом.

- Это его терапия, сэр, - пришел на помощь Уиллис. - Такую шутку сыграл с ним его сексопатолог.

- Да, сэр, - тут же подключился Быковский. - Дело в том, что у меня проблемы... ну.. мне кажется, что у меня слишком маленький... И, чтобы преодолеть этот комплекс, доктор Лившиц прописал мне ваяние пенисов в количестве тысячи штук...

- Сколько-сколько?!! - не поверил Ник.

- Тысяча, сэр. Тысяча воплощений желаемого образа.

- А это, значит, уже пятьсот сорок девятый?

- Да, сэр, но работа предстоит еще большая.

- Что у нас с обстановкой, Джек? - обратился Ламберт к Уиллису, чтобы сменить тему.

- Да все нормально. Вот только час назад майор Бусс разнес какой-то объект. Я его запросил, а он ответил, что это спутник Треугольника.

- Через сутки с лишним проходить их территорию, а он заранее нарывается, - пробубнил Ник и сел в кресло дежурного.

- А вы почему не спите, сэр?? поинтересовался Уиллис.

- Да война мне приснилась.

- Что приснилось? - переспросил помощник.

- Война.

- Столкновение флотов или наземная операция? Ник задумался, а потом ответил:

- Кажется, наземная операция. А что?

- Ничего. Я люблю фильмы про столкновение космических армад, и чтобы обязательно абордажные сцены... Знаете, свист ионной горелки, потом - бац! Заряд вышибает надрезанный кусок борта, и схватка! Не на жизнь, а на смерть!

- Да остановитесь же вы, Уиллис! - не на шутку перепугавшись, закричал Ламберт, - Накаркаете еще!

- Но это же я про кино, сэр, - развел руками помощник.

- В задницу идите с таким кино! - В голосе Ника уже послышались истерические нотки. - Только что вам рассказал о том, что мне приснилась война, а вы тут же с дурацкими продолжениями! Ах абордаж - какая красота! Война - это ужасно, Уиллис!

- Да-а, - в наступившей после эмоционального выступления Ника паузе произнес Быковский. - Когда говорят пушки, пенисы молчат.

Ламберт хотел сказать что-то обидное Быковскому за его приверженность к этой дурацкой теме, однако не стал. Он подумал, что лучшим выходом будет вернуться в каюту и поспать положенные до начала вахты часы.

- Ладно, продолжайте работать, - поднимаясь с кресла, сказал он и буквально почувствовал, как Уиллис и Быковский облегченно вздохнули.

- Да-да, конечно, сэр, - поддержал его помощник, а когда Ник уже уходил, до него донеслась песенка, которую напевал Уиллис:

Растут бобы на даче

Растут бобы в лесу-у...

"Наверное, сегодня день какой-то плохой, - решил для себя Ник, шагая по коридору. - Но уже завтра все будет по-другому".

Неожиданно прямо перед ним распахнулась дверь каюты, в которой жил Люк Ламброзо. Не замечая капитана-пилота, он выволок за собой в коридор тело женщины, которое не подавало признаков жизни и отливало нездоровым синеватым цветом.

Опыт курсантской жизни Ламберта подсказал, что это тело было сделано из тонкой резины и бережно накачано воздухом.

- Люк? - позвал Ник.

- Ой! Это вы, сэр?! - Люк даже подпрыгнул от неожиданности. Тело женщины при этом слабо колыхнулось и снова безвольно обвисло.