Чтение 12–й страницы книги ~Знакомтесь

- Да, сэр.

- Идите сюда. Оба. Встаньте у входа. Никого не впускать без разрешения. Возьмите карабины. Справитесь с ними?

- Справимся, сэр.

Я подхватываю безвольную Мишель на руки. Осторожно ступая по скользкому полу, несу в ванную. Мишель обхватывает меня за шею. Крепко прижимается ко мне. Мокрая ткань натягивается на ее спине. Половина тела просто обнажена. Телохранители тактично отводят глаза от ее ног.

В ванной Мишель никак не хочет отпускать меня.

- Нет, нет, - шепчет она, пряча мокрое лицо у меня на груди. Хорошо хоть автоматика работает. Я приказываю наполнить ванну водой температурой в тридцать три градуса. Надеюсь, этого хватит, чтобы Мишель согрелась. У меня вечная проблема с голосовыми командами. Никак не могу выбрать правильную температуру. Приходится пробовать воду рукой. Вот и сейчас, тычу пальцем в тугую струю и прошу гостиничную систему подогреть еще чуть-чуть. Легонько укачиваю Мишель, шепчу что-то успокаивающее. Кто бы меня сам успокоил. Но я вроде как мужчина. Приходится играть роль до конца. Пускай бедняга хоть в чем-то будет уверена. В таком бедламе это вовсе не лишнее. Когда шапка душистой пены поднимается над краями огромной ванны, как ребенка уговариваю дрожащее существо опустить ноги в воду. Хотя, откуда мне знать, как уговаривают детей?

- Милая, расслабься. Все позади. Я с тобой. Разожми руки. Тебе надо вымыться и согреться. Будь умницей. Ты же сильная женщина. Ну же! Давай, хорошая моя. Отпусти меня.

Отбрасываю в угол халат-тряпку. Осторожно придерживаю Мишель подмышки, пока она не погружается в пену по самый подбородок. Она продолжает цепко держать меня, на этот раз за руку. В тепле глаза ее приобретают осмысленное выражение. Она начинает оглядываться. Потом видит в зеркальной стене свое отражение с опухшими от слез глазами на грязном лице и спутанными волосами.

- Ну и чудище, - пытается она пошутить. Но губы ее предательски дрожат. - Подай мне тот шампунь, пожалуйста.

Я исполняю ее просьбу. Отворачиваюсь, чтобы не смущать ее. Она торопливо плещется за моей спиной. Только сейчас замечаю, как на белоснежный пол с меня течет грязная вода. Хлюпает в ботинках. В зеркале вижу высокое пугало в мокром заляпанном комбинезоне и со щетинистыми щеками. Мне и самому бы не помешала ванна. Или горячий душ, на худой конец. Воспользовавшись тем, что обе руки Мишель теперь заняты, делаю осторожный шаг к двери.

- Юджин, не уходи, - тут же испуганно просит она. - Пожалуйста.

- Я здесь, не волнуйся. Я только выпить хотел достать.

- Все равно не уходи. Попроси охрану принести.

- Ладно, - соглашаюсь я. Происходящее все еще не укладывается в голове. Я точно фильм про себя смотрю со стороны. Не верится, что я опять во что-то влип. Как всегда - по самые уши.

- Мариус, дружище, найди чего-нибудь выпить, - кричу я, приоткрыв дверь.

- Сейчас поищу, сэр, - и через пару минут он просовывает в дверь стакан и грязную бутылку с виски.

- Больше ничего нет. Бар разнесло подчистую, - извиняется он.

- Сойдет. Спасибо. Как там Тэд?

- Держится. Не волнуйтесь, сэр. Доктор вкатил ему обезболивающего. И рану обработал. Кости не задеты, рана чистая.

- И то ладно, - соглашаюсь я.

- Там в коридоре уже толпа. Тузы из полиции, из СБ, даже кто-то из правительства. Все хотят с госпожой баронессой пообщаться. Или с вами, сэр. Грозятся. И врачи ждут.

- Мариус, никого не пускайте, пока капитан Уэллс не разрешит. Со мной все нормально. Позвоните в свое агентство. Вызовите подкрепление, - отчетливо говорит Мишель из ванной.

- Я понял, мэм. Уже позвонил. Будут с минуты на минуту. Вы не ранены?

- Нет, я же сказала. Я в порядке. Спасибо тебе, Мариус.

- Не за что, мэм, - смущается телохранитель. - Это моя работа. Я пойду.

Твердость голоса Мишель - иллюзия. Она делает над собой титаническое усилие, чтобы говорить без предательской дрожи. Я наливаю виски в стакан. На пару пальцев. Она, стуча зубами по стеклу, жадно пьет.

- Что это было, Юджин? - наконец, спрашивает она.

- На нас напал спецотряд управления полиции, - отвечаю я.

- Они что, с ума сошли?

- Полицейский сказал, что произошла ошибка.

- Сказки для идиотов. Нас просто в угол загнали. Не знаю, кто на нас охотится, но не этот вонючка Кролл, точно. Размах не тот. Дай мне коммуникатор - я позвоню деду. Надо выбираться отсюда.

Я подаю ей трубку.

- Не уходи.

- Я только соберу оружие. И нож свой достану. И сразу вернусь. Через минуту. Не бойся.

- Поскорее, ладно?

- Конечно, - старательно улыбаюсь я.

Когда я возвращаюсь, почистив нож об одежду убитого и выудив из подсумков несколько магазинов для пистолета, Мишель уже сидит на краю ванной, завернувшись в пушистый купальный халат, и внимательно слушает седого мужчину с властными глазами.

- Только что сообщили, - говорит мужчина, скользнув по мне взглядом. - Жак Кролл умер. Причины смерти устанавливаются. Его медицинский диагност превращен в кусок стекла - никакой информации. Спецслужбы перевернули все вверх дном. Удалось установить, кому он заказал тебя, и, - он снова скользит по мне довольно неприязненным взглядом, - твоего э-э-э... друга. Это некто Реформатор.

И он замолкает, давая нам осознать услышанное. Триста двадцатый вяло шевелится в моих мозгах, услышав весть о гибели Кролла. Я остро чувствую его торжество. И одновременно - беспокойство. Не увидев на наших физиономиях должного удивления, дед Мишель поясняет:

- Реформатор - кодовая кличка киллера. Или группы киллеров. На нем длинная череда покушений. И никаких следов. Вообще. Попытки выйти на него вот уже пять лет заканчиваются ничем. Ни одного прокола. Он выполнил все свои заказы.

- Дедушка, что нам теперь делать? - почти жалобно спрашивает Мишель.

- Займите жесткую оборону. Настолько жесткую, насколько это возможно. Ограничьте круг общения. Никаких внешних контактов. Питайтесь только консервированными продуктами. Сними загородную виллу и окружи ее кольцом охраны. Агентство Бора, судя по тому, что вы живы, пока справляется. Их и найми. У них достаточно сил. Я пришлю транспорт за тобой. Дома тебе будет спокойнее. Запрем тебя в крепости. Будем тянуть время. Возможно, после смерти заказчика заказ будет аннулирован.

- Дедушка, это не агентство меня спасло. Это Юджин. Если бы не он, меня бы уже выпотрошили. Ты бы видел этих людей... Кстати, познакомьтесь, - спохватывается она. - Юджин, это мой дедушка, барон Радецки, вице-адмирал Флота в отставке. Это Юджин Уэллс, капитан в отставке.

- Здравствуйте, сэр. Очень приятно познакомиться, сэр, - говорю я вежливо, представляя, до чего нелепо выгляжу.

- Я читал ваше личное дело, капитан, - вместо приветствия говорит адмирал, сверля меня тяжелым взглядом. - Не скажу, что я в восторге от связей своей внучки. Она всегда отличалась э-э-э... эксцентричностью. В некоторых случаях это вовсе неплохо. Для бизнеса. Но сейчас она явно перегнула палку. С вашей стороны было очень неразумно втравливать баронессу в это дерьмо, капитан. Если она вылезет из этого приключения живой, так и быть, я не стану растирать вас в порошок. Так что вы уж приложите все усилия, капитан. Это я вам по-дружески советую.

- Дедушка!

- Девочка моя, у нас тут мужской разговор. Помолчи. Вы меня поняли, капитан?

- Так точно, сэр! Понял! - чеканю я, вытягиваясь.

- Это хорошо, капитан. А то все кругом в голос талдычат, будто вы абсолютно невменяемы. Рад, что хоть что-то в вашем личном деле неправда.

- Еще одно, сэр! - уши мои наливаются предательским жаром. Щеки, наоборот, становятся холодны, как лед.

- Что еще, капитан?

- Если я и рискую жизнью, то вовсе не из желания угодить вам, сэр. С позволения господина адмирала, я и без ваших приказов приложу все усилия, чтобы Мишель... госпожа баронесса осталась живой. Кроме того...

- Ну?

- Шли бы вы в задницу, господин барон, адмирал, сэр! - выпаливаю я, продолжая стоять смирно.

- Что? Да ты... Видимо, вы не представляете, с кем разговариваете, юноша. Нет, ты слышала, с каким сбродом ты связалась? - обращается к Мишель побагровевший адмирал.

- Ну, у вас же мужской разговор, - ехидно улыбается она. И добавляет: - Вот еще что, дедушка: я без Юджина никуда не полечу. Имей это в виду.

- Однако, это уже слишком, милая. Одно дело - намеренное эпатирование публики, и совсем другое... Ты забываешь о чести семьи, Мишель...

- Дедушка, - прерывает его Мишель. - Я помню о чести. Я, баронесса Радецки фон Роденштайн, не брошу человека, несколько раз спасшего меня от смерти. Это вполне в традициях нашей семьи. Или нет?

- Поговорим об этом после, - уклончиво отвечает адмирал, намеренно не глядя на меня. - Тут с тобой желает поговорить твой супруг.

Я тактично отхожу в сторонку.

- Карл? Разве он сегодня не в казино? Ты лишил его кредита? Или все бордели в округе закрыты? А может, ему снова нужны деньги на ремонт яхты? - насмешливо спрашивает Мишель.

- Э-э-э, девочка моя, это дела семьи. Не стоит вмешивать сюда посторонних, - он выделяет это свое "посторонних".

- Передай этому слизняку, дедушка: пусть катится в задницу, - с каким-то застывшим лицом говорит Мишель.

- Я свяжусь с тобой через несколько часов, дорогая, - скрывая досаду, говорит адмирал. - С руководством силовых структур переговоры уже проводятся. Тебе окажут максимальное содействие. Целую тебя.

- И я тебя, дедушка.

- Кажется, все закончилось, - говорит Триста двадцатый.

- И это все, что ты можешь мне сообщить?

- Вирус выполнил свою задачу. Угроза жизни объектам Юджин Уэллс и Мишель Радецки устранена. Через некоторое время все должно прийти в норму. Пока же есть смысл действовать согласно рекомендациям господина адмирала.

- Он в отставке, - хмуро огрызаюсь я.

- Это не меняет дела. Его рекомендации логичны. Такую безупречную логику суждений редко встретишь в людях.

- Ты расскажешь мне подробнее обо всем, что случилось?

- Подтверждаю.

- Когда?

- Через несколько суток, - уклончиво отвечает Триста Двадцатый. - Почему ты мне не доверяешь?

- Мужество без благоразумия - только особый вид трусости, - отвечаю ему цитатой из кого-то. Это ж надо - я просто в ходячий справочник превратился!

Вскоре в холле становится тесно от людей в форме. У всех на рукавах одинаковые эмблемы. Все в бронежилетах и увешаны длинноствольным оружием с подствольными гранатометами. Прибыло подкрепление из охранной фирмы. Того самого агентства Бора. Мишель привычно распоряжается.

- Семьям погибших, помимо страховки, - по десять тысяч кредитов. Мариусу - премия в размере страховки. Человеку, что с ним - пять тысяч. Принесите мне терминал, я переведу деньги немедленно. Снимите виллу в пригороде, рядом с хорошим шоссе и удобную для охраны и обороны. Оборудуйте там все. Закупите консервы и воду. Проверьте их на все известные яды. Как будете готовы - перевезите нас на виллу на чем-нибудь надежном.

- Армейский броневик подойдет, госпожа баронесса? - уточняет плотный мужчина в форме.

- Не знаю. Решайте сами. Далее. Врач не нужен. Я в порядке. Давайте контракт, я подпишу. Аванс перечислю немедленно. Всех местных начальников - гоните к дьяволу, не желаю слушать их дурацкие извинения. И чтобы никаких допросов капитана Уэллса. Ваши люди могут быть допрошены только на территории агентства и в присутствии представителей адвокатского дома Керка. Свяжитесь с ними. Счета на услуги пусть пересылают мне.

- Хорошо, госпожа баронесса. С вами приятно работать.

- Сделайте так, чтобы вам было еще приятнее, - не дайте убить меня и капитана Уэллса, иначе вам не видать второй части суммы, - обрывает Мишель.

- Не беспокойтесь, госпожа...

- Далее: одежду мне и господину Уэллсу. Немедленно. Я не могу ходить в этих тряпках. Найдите нам другой номер.

- Хорошо, госпожа баронесса. Владелец выказывает озабоченность вашим присутствием в его отеле и связанными с этим неудобствами. Постояльцы спешно покидают отель, зданию и оборудованию нанесен существенный урон.

- Передайте ему дословно: когда он закончит ремонт и даст соответствующую рекламу, желающие жить в отеле, в котором было произведено покушение на баронессу Радецки и капитана Уэллса, будут записываться сюда за месяц. Передайте: так и быть, я не буду выставлять финансовых и иных претензий за использование своего имени. И еще: я оплачу весь этаж на время своего пребывания здесь.

- Понял вас, госпожа баронесса. Передам в точности. В течение получаса попрошу вас побыть в этих стенах. Других неповрежденных помещений в номере не осталось.

И мы снова остаемся вдвоем. Мишель усаживается на шикарную скамью из подогретого мрамора. Вытягивает ноги.

- Знаешь что?

- Да, Мишель?

- Ты похож на пугало. Не мешало бы тебе хорошенько вымыться. Раздевайся, я отвернусь.

- Ладно, - послушно отвечаю я, с удовольствием сбрасывая мокрые тряпки. Отвернусь. Ха! В этой чертовой зеркальной ванной куда не отвернись, все как на ладони.

- Если хочешь, я потру тебе спину.

- Не нужно, я сам. Спасибо, что предложила, - и я погружаюсь в душистую воду. Упругие струи тут же набрасываются на мое уставшее тело. Мишель сидит рядом и ласково теребит мне мокрые волосы. Странное чувство исходит от нее. Оно приводит меня в смущение. Мы молчим, потому что не знаем, что сказать друг другу. А я, к тому же, еще и боюсь испортить своим неуклюжим языком эту нечаянную близость.

- Фиксирую выработку веществ из группы амфетаминов, - вмешивается в идиллию Триста двадцатый.

- Вот заладил! Тебе заняться нечем? - парирую я. - Не мешай, а? Отдохнул бы, что ли.

- Мне не требуется отдых.

- Тогда просто помолчи, ладно? Мне так хорошо сейчас, что я готов еще кого-нибудь убить.

- Нет, вы посмотрите на него! Он готов убить! Уж кто бы говорил! Все-все. Умолкаю...

Глава 20. Эвакуация

В ожидании транспорта нас переводят в другой люкс, окна в котором закрыты наскоро прикрепленными листами из многослойной брони, а вокруг входных дверей уложены мешки, наполненные армейской пеной для строительства полевых укреплений. Номер теперь больше напоминает огневую точку с эшелонированной обороной - сигнальные датчики через каждые несколько метров, а в холле установлена легкая автоматическая турель. Не слишком приятные чувства просыпаются, когда ее сканер нацеливается на тебя и долгую секунду машина решает, достоин ли ты очереди. Из-за этого я даже в туалет стараюсь бегать пореже, хотя после пережитого хочется туда, как назло, все чаще и чаще. Десяток вооруженных автоматическим оружием охранников постоянно находятся внутри. Еще столько же - на внешних подступах - блокируют этаж. Вторая турель контролирует коридор у неработающих лифтов. Агентство Бора развернулось не на шутку. Еще бы: не каждый день подворачивается клиент, способный заплатить пару миллионов за свою безопасность.

- Кажется, наши приключения затянутся надолго, - говорит Мишель устало. Мы так и не поспали сегодня как следует. Тени залегли у ее глаз. Вот странность - так она кажется мне еще красивее. Более живой. Настоящей. Желанной, наконец. Какая-то томная беззащитность сквозит во всех ее плавных движениях. Мне стыдно, что в голову лезут всякие глупости, но я думаю: как было бы здорово поцеловать сейчас эти восхитительно припухшие губы без следов помады. Прикоснуться языком к нежному пушку ее щеки. Положить руки на бедра. Зарыться носом в копну рыжеватых волос... Дьявольщина! Я старательно отвожу взгляд в сторону. Вот беда - смотреть-то и некуда в закупоренной наглухо комнате. Только друг на друга, да еще в надоевший до оскомины визор, по которому, вперемежку с сериалами и сообщениями о катастрофах, вовсю смакуют наши ночные приключения. В воздухе, под захлебывающийся от восторга говорок комментатора - как же, такая сенсация, ешь, пока не остыло - крутятся кадры перестрелок, горящих полицейских машин; таскают носилки с торчащими из-под простыней ногами трупов, бегают вооруженные до зубов люди, какие-то чины громко заверяют, что они чего-то решительно не допустят и пусть те, кто на это рассчитывает, не думают, что нас можно запугать; другие влезают на трибуны и вопиют об ужасающей коррупции, царящей в полиции; на другом канале им противоречат ораторы, торжественно и возвышенно повествующие о героической гибели блюстителей порядка, не допустивших и остановивших, вот только ребят этих выдают в спешке оставленные на ногах форменные ботинки, да еще полное непонимание предмета обсуждения - в наспех прочитанной перед эфиром бумажке было только несколько общих фраз с требованием больше не допустить и почтить память.

- Наверное, тебе не привыкать к переделкам? - говорю я. - Жизнь у тебя насыщенная.

- Это да. Насыщенная. Грех жаловаться. Правда, такой сюжетец - в первый раз.

- И как тебе?

- Ничего. Приятно будет вспомнить. Здорово обновляет кровь, - губы Мишель трогает ироничная улыбка.

- Точно. Вспоминать приключения, в которых тебя чуть не убили, весело. По себе знаю. Одна беда - встревать в эти приключения не очень охота. Прихлопнуть могут.

- Да. Тогда особо не повспоминаешь, - грустно соглашается Мишель.

- Извини. Я вроде как поддержать тебя хотел. Опять не вышло, - я кляну себя на сто рядов. Мой язык иногда молотит раньше, чем заторможенные мозги включиться успевают. Наверное, так и отличают нормального человека от дурачка.

- Я поняла. Все хорошо, - улыбается она. В свою очередь, пытается вселить уверенность в меня: - Действительно хорошо. Мы ведь живы. Скоро переедем в другой дом. Потом дед пришлет транспорт, и мы улетим с этой сумасшедшей планеты.

- Ага, - легко говорю я и киваю. - Вот только жаль, что ребят обнадежил. Так хотелось оторваться с ними. На всю катушку. Я не знал, что это дело так затягивает.

- Ничего. Джек выплатит им неустойку. Он своего не упустит, не волнуйся. И ребят твоих не обидит.

- Наверное, - с некоторым сомнением соглашаюсь я. - А знаешь что?

- Что?

- Ты говорила, я там заработал что-то на том концерте.

- Ну да. Я бы сказала: очень неплохо заработал. Не считая рекламных контрактов - около двухсот пятидесяти тысяч.

- Круто. Это много?

- Многие за всю жизнь зарабатывают меньше, и все равно считают себя успешными людьми.

- А ты не можешь сделать так, чтобы эти деньги между парнями разделили? Ну, и между девушками тоже. Всем поровну. Так можно?

- Зачем тебе это, Юджин? Это твои деньги. Ты их заработал. Музыканты тоже не останутся нищими. В контрактах есть соответствующие пункты, я проверяла.

- Понимаешь, вот разъедутся они кто куда. И не будет группы. Группа - это на самом деле живой организм. А с этими деньгами - вдруг ребята решат остаться вместе? Будут ломать блюз. Получать кайф. Забудут про эту свою новую волну. Есть в этой музыке что-то светлое. Может быть, кто-то еще от них заразится. Было бы здорово. Распорядись, а?

Мишель внимательно смотрит на меня.

- Никак не могу в тебе разобраться. Иногда мне кажется: ты просто вид делаешь, что немного не в себе. На самом деле, ты просто видишь мир не так как все, верно? Вот сейчас - нас с тобой прихлопнуть могут в любой момент, а ты заботишься о том, чтобы твоя любимая музыка не была забыта.

- А что в этом плохого? О чем еще стоит заботиться, Мишель? Что мы оставим после себя? Сплетни? Повод для рекламы? Не так уж это и плохо, если кто-нибудь услышит, как ребята лабают. Может быть, даже и задумается на минутку.

- Я позвоню, - кивает Мишель. И недолго о чем-то болтает с хмурым Джеком. Я не прислушиваюсь, хотя Джек то и дело косится на меня. Просто киваю ему в знак приветствия и отворачиваюсь к двери. В конце разговора лицо его становится каким-то кислым. И удивленным. Наверное, тоже никак понять не может, с чего вдруг человек решил свои деньги раздарить. Я вообще заметил - люди слишком трепетно к этим символам относятся. Стараются их накопить побольше. У некоторых их столько, что за всю жизнь нипочем потратить не смогут. Но все равно - держатся за них так, якобы от размера банковского счета их жизнь зависит. Глупо. Ведь умирают-то все одинаково. Разве что у тех, кто побогаче, гробы будут из настоящего дерева. А больше - никакой разницы. Впрочем, откуда мне знать. Может быть, в этом есть какой-то скрытый смысл, который такому, как я, увидеть непросто. "Не тот беден, у кого мало, а тот, кто хочет большего", - непонятно высказывается на эту тему Триста двадцатый.

- Вот и все, - говорит Мишель, выключая коммуникатор. - Сегодня он парней рассчитает. Правда, тебе еще кое-что причитается. Так что без гроша ты не будешь.

- Интересно, за что?

- Ну, поступления за рекламу, это раз. Плюс выпуск альбомов с живой музыкой - два.

- Каких альбомов? - недоумеваю я.

- Запись концерта, запись вашей репетиции. Джек считает, что из этого он выжмет материала на три-четыре минидиска. Личность ты теперь известная, хороший тираж он гарантирует. Так что предварительно он назвал вот такую сумму, - И она рисует помадой на моей ладони число с многими нулями.

- Нас записывали? - растерянно спрашиваю я.

- Конечно, - удивляется Мишель. - Это есть в условиях контракта.

Я вспоминаю, как мы пускали по кругу бутылочку. Как отвязно играли. Как переругивались беззлобно и рассказывали в перерывах похабные анекдоты, от которых краснели вокалистки. Как взахлеб спорили, а потом выкладывались до упаду. И все это - в записи?

- Мишель, скажи, если меня убьют, ты на этом тоже что-то заработаешь?

Она вспыхивает. Но глаз не опускает. Молчит. Только пальцы сжимает немного нервно. Ей больно. Но почему-то сейчас мне не хочется ее успокаивать. Она откидывается на спинку кресла. Забрасывает ногу за ногу. Негромкий ее голос холоден и тверд. Крошка Мишель умеет держать себя в руках. Я-то вижу, чего ей это стоит.

- Меня трудно оскорбить, Юджин. Я действительно умею выжать деньги из всего. Это залог выживания. Деньги - возможность жить, как тебе хочется.

- Ты имеешь в виду свободу?

- И ее тоже.

- Это иллюзия. Деньги - это инструмент для обретения уверенности. Они не дают свободы. Все вы просто гипнотизируете друг друга нулями.

До самого вечера мы почти не разговариваем. Просто сидим и молчим. Пользуясь случаем, я надеваю наушники и слушаю музыку. В этом отеле хорошая аппаратура. Правда, чувства погружения я почему-то не испытываю. Будто лежу на дне, а звук волнами проносится поверх меня, не зацепив даже краем.

А вечером мне звонит Седой Варвар.

- Привет, старик! - говорит он. Кажется, от него опять попахивает спиртным.

- Привет, Варвар!

- Слышали про твою беду. Твой мужик в галстуке заходил. Ты как, в норме?

- Вроде, да.

- Нам тут бабок не хило набашляли. И твою долю скинули. Ты зря это.

- У меня еще есть. Берите. Не разбегайтесь только.