Чтение 12–й страницы книги ~Всадники ночи~

— Пойдем, колдун.
— Андрей.
— Что?
— Меня зовут Андрей. Князь Андрей.
— Не торопись, Андрей, это где-то здесь…
Подсветка на этом уровне была такая же, как в самом первом коридоре: пятно света вокруг людей. Видимо, в служебных и рабочих отсеках космического тягача люди появлялись редко, и корабль экономил электроэнергию. Космонавтка провела рукой по стене, постучала. Раскрылся не дверной проем, а целые ворота. Люба двинулась по проходу между вертикальными листами с непонятными ученику чародея пометками, тыкая пальцем и произнося какие-то номера.
— Вот этот. Доступ!
Послышался хлопок, легкий свист, словно открылась камера с повышенным давлением, и вертикальный лист открылся. За ним, одна над другой, стояли серые панели, похожие на столешницы.
— Забирай… — скомандовала Люба. Андрей потянул панели, готовясь принять вес, — но они оказались легкие, словно пенопласт. Ребенок без труда унесет.
— Ступай к лифту, я сейчас догоню.
Через пару минут они уже входили на центральный пост. Выглядел он весьма жалко: белая полусфера потолка с несколькими подпалинами и внушительной выбоиной диаметром почти полметра, серый пол, изогнутый в дугу пульт управления.
— Изрядная пробоина, — показал наверх Зверев. — Как ее заделывать?
— Никак, — присела возле пульта женщина. — Декоративный элемент, в ЗИПе не хранится. На базе закроют. Вот одна, вот вторая…
Послышался щелчок, панель скрипнула. Космонавтка легко подняла ее вверх, отставила к стене, взяла у Андрея новую, наложила, заглянула снизу, что-то поправила, стукнула ладонью.
— Кажется, попала. Давай теперь эту…
— И все?
— С заменой все. Вот тестировать долго… — Она провела ладонью над пультом: — Горби, ответь. Горби, режим юстировки.
Над пультом начали вспыхивать огоньки, космонавтка быстрыми движениями отмечала их пальцем. Это заняло минут пять, после чего женщина опустилась в кресло.
— Я так и не придумала, как это могло быть, — неожиданно произнесла она.
— Ты о чем?
— Я все пыталась понять, как ты мог проникнуть на буксир и прятаться тут полтора месяца. Но все идеи, что пришли мне в голову, еще более дикие, чем история, которую рассказал ты.
— Значит, ты мне веришь?
— В то, что ты колдун из прошлого? Нет, не верю. Но пока оставлю это в качестве рабочей версии.
— Хорошо излагаешь, — рассмеялся князь. — Ну тогда давай, произноси свое желание.
— Желание?
— Я ведь колдун, — развел руками Зверев. — Любое желание не выполню, но кое-что могу.
— Хорошо, — кивнула Люба, — произнесу. Бери порченые панели и неси к лифту. Нужно убрать их в ЗИП на место изъятых.
Когда они вернулись, в рубке корабля оказалась новая, еще незнакомая, кареглазая женщина с высокой прической. На вид — все те же двадцать лет.
— Привет, — кивнула она, заглядывая космонавтке через плечо. — Это и есть тот самый знаменитый колдун?
— Князь Андрей Сакульский, урожденный боярин Лисьин, — церемонно представился Зверев.
— Рита. И что, вы правда владеете магией?
— Смотри сюда, — перебила женщину Люба. — Юстировку объема я уже провела, сейчас идет стандартный тест и контроль связи. Как закончится, запустишь восстановление настроек.
— А что вы сделали с пультом?
— Вовка стрельнул в Андрея из поляризатора, — кивнула назад космонавтка.
— И что? — округлились Ритины глаза.
— А чего с ним сделается? Он же колдун. Ну пока. Мы пошли. До смены.
Комната Любы ничем не отличалась от каюты Инги — такой же аскетизм и скромные размеры. Правда, здесь за иллюминатором проплывало синее, залитое солнцем море.
— Я вернулась, — сообщила космонавтка, и ее жилище тут же наполнилось тихой убаюкивающей музыкой. — Две порции вечерних средних…
От стены отпочковался стол, на нем оказались два уже знакомых Звереву подноса. Правда, на этот раз пюре заполняло две емкости, трубочка была зеленой, а порция пластмассовых сухарей — меньше раза в полтора, чем в предыдущей пайке.
— Я думал, у вас столовая: камбуз, столы, цветы, румяная повариха.
— Кают-компания? В них питаться уж лет сто как запретили. Компьютеру не удается проследить за калорийностью, белковостью и углеводностью питания отдельного человека и обеспечить индивидуальную лечебную диету.
— А как же двойная порция?
— Машина не может игнорировать прямого приказа. Занесет в карточку, направит меня на дополнительное медицинское обследование, по возвращении заполню служебку… — Космонавтка растопырила пальцы, подняла вверх, и из пола выросли две синие банкетки. — Ешь, не бери в голову. За разовые нарушения не наказывают. У тебя пищевод фруктовые кислоты принимает?
— Фруктовые? — хмыкнул Зверев. — Яблочную водку, что ли?
— Водку? — не поняла космонавтка. — Ты в изоляторе обследование прошел?
— Угу, — кивнул Андрей, воткнул трубку в светлое пюре и всосал сразу половину. На вкус это был банан, перетолченный с солеными огурцами. Наверное, что-то витаминизированное. — Абсолютно здоров.
— Так не бывает!
— Бывает. Ваш медицинский робот пытался мне что-то наплести, но ведь я лучше знаю.
Он дососал светлое пюре, повернул поднос и приступил к темному. Это оказалось нечто, напоминающее жареную свинину. Просто свинину, без извращений.
— Если ты откажешься от лечения, у тебя могут быть обострения естественных и врожденных недугов!
— Могут, — с улыбкой согласился Андрей. — Но только не в ближайшие девяносто восемь лет.
— Дикарь, — покачала головой космонавтка.
— Средневековый, — невозмутимо уточнил Зверев, выпил сладковатую невидимую жидкость и отодвинул поднос. — Так как насчет душа?
— Он там… — махнула Люба рукой в сторону окна.
— Я так и думал, что подделка.
Князь расстегнул и положил на постель пояс, кинул сверху ферязь, рубаху, снял сапоги и постучал в иллюминатор. Тот, словно диафрагма фотоаппарата, развернулся в полутораметровое отверстие. Зверев поймал на себе изумленный взгляд замершей женщины, вопросительно кивнул:
— Ты что?
Люба не ответила, и он шагнул внутрь, покрутился. Просто кабинка метр на метр, если не меньше. Теплая и влажная. Места для одежды не предусмотрено. Он чертыхнулся, стянул штаны, выкинул их из кабинки на постель, пошарил по стенам:
— Где же воду включить…
Диафрагма двери моментально «скрутилась», со всех сторон ударили тонкие упругие струйки.
— А горячее можно? Еще немного… Еще… Класс! Не баня, конечно, но тоже неплохо.
Он немного подрызгался среди струй, прогреваясь и отмокая, спросил:
— А где мыло?
Душевая не ответила и ничем не помогла. Зверев подождал секунд десять, вздохнул и потребовал:
— Дверь открой.
Струи опали, диафрагма раскрылась. Молодой человек выглянул:
— Люба! А как тут у вас мыло добывается?
— Мыло? — Женщина поднялась с банкетки, подошла ближе. — Какое мыло?
— Ну шампунь, стиральный порошок, пена, мочалка? Пуркуа па? Щелок хотя бы есть?
— Какой ты… — Космонавтка опасливо протянула руку, прикоснулась к его плечу, к руке чуть выше локтя, к груди. — Я такое только в альбомах видела. И на курсах истории. Этой… античной. Как ты это сделал? Это пласификаты, аморфопины? Симуляторы?
— Все намного, намного проще, — засмеялся князь. — Надеваешь броню с поддоспешником, берешь меч и щит, или лук, или рогатину. А потом со всем этим прыгаешь часа четыре или пять, отмахиваясь от двух-трех холопов. И так — каждый день начиная с пяти лет.
— Ты хочешь сказать… Ты хочешь сказать, что это все настоящее?
Она придвинулась ближе, провела по его груди обеими ладонями. Князь покачал головой, дотронулся до ее прически, ощутил под пальцами заколку, выдернул. Волосы, превратившись в серебристые кудряшки, рассыпались по плечам. Женщина вздрогнула, подняла глаза:
— Что ты делаешь?
— Тебе можно трогать, а мне нельзя? — Он тоже провел ладонью по ее плечу.
— Осторожнее, ты же мокрый!
— А ты что, воды боишься? — весело удивился князь, обнял женщину и отступил с ней назад: — Душ!
Диафрагма мгновенно затянулась, со всех сторон ударили струи.
— Ты чего делаешь?! — сдавленно крикнула космонавтка, отпихнула его, вскинула ладони. — Да ты чего?! Идиот, он же одноразовый! Я новый только после сна получу!
Края рукавов, ворота начали расползаться, синими разводами стекать на пол.
— Он что… — сглотнул Андрей. — А если дождь?
— Какой дождь на космическом буксире, дикарь?! Ну, дика-арь…
Теперь уже князь с интересом провел ладонью женщине по плечу, по руке, по ключицам, по груди, животу. Ткань казалась на ощупь чем-то вязким и мыльным, легко скатывалась, превращаясь в пену и воду. Под его пальцами обнажилась белая кожа, несколько родинок, выстроившихся в круг под «ямочкой жизни», острые розовые соски.
— Слушай, а ведь так ты выглядишь горазда красивее.
— Дикарь, — покачала головой Люба и запустила руку ему в волосы. Добавила с какой-то безнадежностью: — Настоящий дикарь.
— Зато я нашел мыло, — засмеялся Андрей, привлек ее к себе, крепко прижал, начал целовать глаза, губы, брови, щеки. Отпустил, резко наклонился, провел головой женщине по бедру, выпрямился, снова начал целовать: — Господи, какой у вас тут дурдом!
— Не отвлекайся, пена смоется, — улыбнулась космонавтка.
— Все равно на меня не хватит. — Он с силой провел ладонями по ее спине сверху вниз, до самых ног, подхватил, крутанул, поставил обратно и, присев, начал целовать живот, соски, бедра. Встал, прикоснулся губами к ресницам. — Поздно. Ты чиста, как утренний снег. Взять с тебя больше нечего.
— Ты уверен? — Люба взяла его ладонями за плечи, заглянула в самые глаза. — Это вы говорите своим любимым в диких древних веках? Что с них нечего взять? Ну же, ответь! Что слышат ваши женщины, попавшись к вам в лапы?
— Ты прекрасна, как утренний рассвет, любовь моя. Твои губы, как драгоценные рубины, они манят, они вызывают неутолимую жадность. Твои глаза, как бездонные омуты, влекут и пугают. Твои соболиные брови подобны крыльям птицы, твой нос словно вырезан из слоновой кости лучшими мастерами мира, твои волосы подобны морю. В них хочется купаться, как в прохладных волнах, пропускать их через ладони, зарываться лицом. Твой лик заставляет забыть о Боге и Дьяволе, он заставляет думать только о тебе, тебе одной, желать тебя, стремиться к тебе…
Он почувствовал горячую руку у себя на бедре, на своем достоинстве. Космонавтка закрыла ему рот жарким поцелуем, попыталась закинуть ногу — ударилась коленом о стенку, недовольно зашипела, потом снова поцеловала. Князь поднял ее, прижал спиной к стене, но при попытке обнять его в ответ женщина снова ударилась — на этот раз локтем, злобно застучала ладонью в одном месте, потом в другом:
— Да где же эта дверь?!
Воду отсекло, слева от них развернулась диафрагма. Андрей поднял легкую, как пушинка, Любу, вышел с ней в каюту, крутанулся: пустая комната, только низкая узкая анатомическая постель с выпирающими краями и ребристыми выемками для пяток, голеней, бедер.
— Черт, какое убожество!
— Подожди…
Она спрыгнула с рук князя, простерла вперед руки, зашевелила пальцами, вытягивая середину пола в высоту, придавая ему уклон, выемки, волны, крутанулась и упала на пластик, раскинув руки. Опора мягко спружинила, подняла женщину на прежнюю высоту. Зверев наклонился, покрывая поцелуями низ ее живота, бедра, колени, потом резко передвинулся выше, к груди. Люба испуганно охнула — и он наконец вошел в ждущие врата наслаждения, пробился так глубоко, что женщина вцепилась ногтями в свою импровизированную постель:
— Дикарь! Дикарь…
Каюта отозвалась многоголосым женским хором, исполняющим хоралы на неведомом языке. Свет мигнул, приглушился, опора качнулась навстречу.
— Любимая моя, родная, единственная!
В эти мгновения горячего безумия Андрей сам верил в свои слова, всеми силами прорываясь вперед в сладкой любовной битве.
И вдруг все исчезло. Настала темнота, тишина. Он стоял один и не мог ничего понять…
— Лютобор, это ты? Черт тебя побери, почему ты всегда дергаешь меня в такие моменты?!
— Какие моменты? — ответил ему жалобный женский голос. — Проклятая автоматика! Я забыла дать команду фиксации режима. Свет!
Каюта опять стала яркой. Однако в ней пропала всякая мебель, все выступы и банкетки, а женщина, морщась, лежала на спине на полу.
— Ушиблась? — присел рядом князь.
— Потом разберусь… — Она обхватила Андрея за шею и привлекла к себе. — Сумерки хочу!
* * *
Свет зажегся неожиданно, заставив Любу недовольно поморщиться и уткнуться носом Андрею в грудь. Тишину разорвал бравурный марш.
— Это будильник? — пригладил ее волосы Зверев.
— Да… — зевнула космонавтка. — Опять на смену. Два завтрака класса «спорт»! Интересно, что система контроля мне теперь в файл напишет? — Она повела плечами, откинулась на спину и стала загибать пальцы: — Отказ от сна, нарушение диеты, превышение нормы питания, интим в рейсе, перерасход воды плюс галлюцинации.
— А откуда галлюцинации?
— Разве ты забыл, что тебя на космическом корабле быть не может? Если, конечно, не поверить в то, что тебя забросило колдовством из прошлого. Дикарь…
Она коротко чмокнула его в губы, поднялась и ушла в душевую. Через минуту вернулась уже в эластичном облегающем комбинезоне, застегнула на поясе ремень с двумя тонкими сумочками. Подняла голову на князя, пожала плечами:
— Как тебя одеть, не представляю. Загрузка костюмами посуточная идет.
— Я не гордый, вчерашнее возьму…
Зверев направился в душ, наскоро ополоснулся, чуть подождал, дав горячему воздуху себя подсушить, после чего привел волосы в порядок и присел к столу напротив женщины, помешал трубочкой красно-зеленое пюре:
— И что теперь будет? Уволят?
— За что?
— Ну ты сама перечисляла…
— Ерунда, на программный сбой спишут, — отмахнулась Люба. — Кто же в твое существование поверит? Значит, и все сопутствующее — сбой в системе. Опять же, панели выгорели…
— Меня ведь вся команда видела!
— А кто их спрашивать станет? Полетные журналы систематизируются автоматически, выговоры и поощрения начисляются по нормативам. Если аварии не случилось, то все, что в алгоритм не укладывается, всегда на сбои валят. Ну разве внеплановый медосмотр пройти заставят.
— Может, тогда еще по завтраку?
— Не успеем, — засмеялась женщина. — Да-а, на тебе столько мяса наросло, что полторы порции нужны. Дикарь. Пошли.
Вскоре они прибыли на центральный пост — серый и унылый, с белым овальным потолком и обычным полом.
— Привет, Рита. Как тестирование?
— Часа два назад закончилось, все в пределах допустимой погрешности… Как себя чувствуешь? Какая-то ты невыспавшаяся, Люба.
— Не завидуй, везения не будет. Пройди по служебному и модульному уровню, проверь контакт с баржами, потом доложишь.
— Только пообедаю, хорошо? — поднялась из кресла космонавтка.
— Конечно.
— Чего-то я не понял, — оглянулся на уходящую космонавтку Андрей. — Вы по какому графику работаете?
— По скользящему. Шестнадцать часов смена. Восемь часов сна, два часа на прочие нужды.
— Так в сутках же всего двадцать четыре часа!
— На космофлоте за сутки приняты двадцать шесть часов. Физиологическая норма. — Она прошлась по рубке, оперлась ладонями на пульт. — Странное ощущение. Я знаю, что встретила человека из дикого, невероятного прошлого. Наверное, нужно что-то спросить, узнать. Ведь ни у кого больше такого шанса не появится. А чего спрашивать, не знаю. Слушай, Андрей… Плохо, наверное, там было? Ну в шестнадцатом веке?
— Да уж получше, чем здесь.
— Что-о? Ты хочешь сказать, что вы там, полторы тысячи лет назад, жили лучше, чем мы сейчас?
— А ты когда-нибудь пробовала запеченного целиком, молочного поросеночка, покрытого хрустящей румяной корочкой и с большущим зеленым яблоком во рту?
— Это же ужасно!
— Ужасно жрать пластмассовые сухари, которые к тому же после жевания выплевывать нужно.
— Зато у нас у всех здоровая эмаль, здоровые зубы.
— Что-то не помню, чтобы мои холопы жаловались на кариес. А ты хоть раз в жизни спала на сеновале, а, Любовь моя? — Андрей наклонился к женщине. — Когда падаешь в это огромное хранилище, как в океан, пахнущий мятой, зверобоем, ромашками, медом, когда тонешь во всем этом податливом богатстве, зарываешься в нем с головой — и тебя уже никто не найдет, никто не разлучит с тем, кому позволено разделить с тобой это наслаждение…
— Мы не станем заниматься этим на центральном посту! — уперлась ему в грудь ладонями космонавтка.
— Да? — Князь отодвинулся, провел рукой над пультом. — Горби, загрузи энциклопедию. Возможно, принцессе захочется узнать, что такое проводы зимы, Рождество и штурм снежной крепости, что такое лапта, межа и городки, что такое праздник Ивана Купала, сотовый мед и уха из только что пойманной форели. Или, может быть, ваши прикроватные «симуляторы» способны передать, что такое настоящий вкус, настоящий запах? Настоящий страх и настоящий восторг? Что такое играть с людьми, а не с компьютером, и веселиться с друзьями, а не с системным блоком?
— Откуда ты знаешь, что такое «симулятор»?
— Несложно догадаться. Что же он так долго загружает?
— Объем большой. Зачем тебе энциклопедия? Ты вроде уже все узнал.
— Попытаюсь порыться еще. Это ведь как с прорицаниями, как с зеркалом Велеса. Заглянуть в будущее, прошлое и настоящее легко. Трудно угадать, куда именно нужно смотреть и какие вопросы задавать. Думаю, если проявить терпение и настойчивость, мне удастся выведать еще много интересного.
— Энциклопедия загружена.
— Горби, выдай мне всю информацию, которая у тебя имеется по тысяча пятьсот пятьдесят второму году.
По глазам резануло, как от яркой вспышки, в животе ощутился холодок невесомости и… И он увидел над головой огромную яркую луну, а ниже, рядом с собой, внимательный взгляд Лютобора.