read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



На пороге стоял Андрей Валентинович — бледный и с весьма помятым видом, хотя ему полагалось бы после такой процедуры быть отглаженным. Взгляд его был обращен вниз, на собственное пузо, в действительности отсутствующее, но по-прежнему для него реальное.
— Что с машинистом? — спросил Гений, осторожно, тыльной стороной руки отстраняя его с дороги.
— Не знаю, я… Смеляков, я это сделал?..
Причина задержки стала ясна: толстяк не сошелся в смертельной схватке с безумным машинистом, он просто не верил в произошедшее и, стоя и дверью, отходил от шока. Гений даже не стал отвечать на его вопрос — он уже устремился мимо, по неширокому проходу, ведущему в кабину управления. Мэри и милиционеры гуськом последовали за ним, без труда миновав толстяка, бессильно облокотившегося спиной о стену.
В кабине было огромное стекло-обтекатель, и в первую очередь бросался в глаза рваный сумрак, летящий навстречу. Сквозь него не просматривалось не только деталей пейзажа, но не было видно и самого пути, словно они не ехали, а летели сквозь непроницаемую облачную пелену.
Поначалу у Мэри сложилось впечатление, что рубка пуста, за исключением, конечно, их компании, набившейся в нее довольно плотно, разве что не заняв кресел.
— Кто вам позволил врываться в кабину управления? — донесся со стороны левого кресла надменный голос. — Немедленно вон!
Мэри присмотрелась и ахнула: кресло было заполнено чем-то наподобие фруктового киселя, или цветной вязкой лужи, и именно из нее доносились приказания:
— Во-о-о-он!!! — всколыхнувшись, лужа взметнулась вверх и растопырилась кляксообразно, точно маленький взрыв, вопящий на истерической ноте.
Мэри шарахнулась, практически упав спиной на гуттаперчевого сержанта, тот тоже не вполне устоял, и в задних рядах образовалось некоторое смятение. Один только Гений, стоявший ближе всех к креслу, достойно вышел из ситуации. Не то чтобы он не дрогнул — нет, этого было не сказать, просто, как Мэри поняла уже потом, он загодя достал парализатор.
Устрашающий медузообразный машинист на мгновение замер и опал на сиденье с мокрым шлепком, потом начал медленно, как патока, стекать на пол.
— Вот подлюга!.. — тихо, с глубинной ненавистью произнес сержант, не забывая бережно поддерживать Мэри.
— А по-моему, парень просто перенервничал, — высказал свое мнение Гений. — Дороги не видать, станции на запросы не отвечают, позади кто-то в дверь ломится, поглядел на картинку, а там… М-мда.
— Да лучше бы он на себя поглядел! — рявкнул возмущенный сержант.
— Боюсь, у него не было зеркала, — заметил Гений, озабоченно разглядывая пульт. Сесть на место еще не стекшего вагоновожатого он не решался и с сомнением поглядывал на пустующее правое кресло. — Машинист у вас был один? — спросил он.
— Нет, нас было двое, — раздался в кабине на удивление спокойный голос, не принадлежавший никому из присутствующих. Если последние и успели немного успокоиться, то мгновенно утратили даже это сомнительное равновесие. Все в оцепенении уставились на пустое кресло.
— Кто здесь? — хрипло произнес сержант, волной, чуть ли не с пенистым гребнем, «выхватывая» пистолет.
— Да я это, Вася, я, — устало ответило кресло.
— Димон, ты, что ли?.. — озадаченно спросил Стрельников, как выяснилось, Вася. — Да где ты, черт тебя?..
— Значит, и вы меня не видите… — вздохнуло кресло. — Мишка, когда стал лужей, тоже поначалу меня потерял. Я, как это увидел, онемел от страха, шевельнуться не мог. Потом гляжу — лужа-то он с виду лужа, но вроде как сам собой остался: все правильно делает, запросы посылает и обо мне очень волнуется. Тебя, помнишь, сначала вызвал, просил меня поискать. А как вы к двери в первый раз подошли, он подтек к экрану, глянул, ну и…
— Извините, но время дорого, — перебил Гений. — Необходимо срочно остановить поезд.
— Я уже пробовал, — признался голос. — Понял, что здесь полный п…ц, еще раньше Мишки, ну и дал по тормозам.
Гений переглянулся с Мэри, спросил:
— И что? — хотя все и так было ясно.
— А ничего. Тормозная жидкость вылилась, — и он издал невидимыми губами звук, какой обычно сопровождают разведением рук.
— Ты чего нам паришь? Какая тормозная жидкость?! — заорал сержант, однако не рискуя приближаться к «говорящему» креслу. — Ты что, на «Мерседесе» едешь с прицепом?
— Да не знаю я, идиот! Понимаешь, просто не знаю, в чем дело! По показаниям приборов тормоза исправны! Но не тормозят. Хоть ты тресни!
Василий тяжело вздохнул:
— Что делать-то будем, капитан? На ходу, что ли, прыгать?
— Этот вариант, сержант, оставим на крайний случай, — ответил Гений — может быть, и в шутку. — Пока возвращайтесь в вагон.
— Что делать, Гений?.. — спросила Мэри, когда милиционеры покинули кабину, практически повторив вопрос сержанта. Ее спутник, прищурясь, глядел в обтекающую стекло зловещую неизвестность.
— Думать. Есть способ этому воспрепятствовать. Мы просто не смогли его нащупать. Что-то упустили…
— Знаешь, — сказала она, — я все время думаю об этой телепортации. Ты был прав, что ее можно запускать: ведь тогда в автобусе у меня это получилось не в первый раз…
— Не думать вам надо, ребята, а молиться. Потому что ничего тут не придумаешь, — раздался голос невидимого машиниста, о котором они, за мнимым его отсутствием, временно позабыли. — Вот что я скажу, — продолжал он, — мы попали в какую-то аномалию, навроде Бермудского треугольника. Сколько ни раскидывай мозгами, а ничем другим такое не объяснить. И спасти нас может только чудо.
— Гений, я, кажется, сейчас поняла, что значит управлять Хаосом, — тихо сказала Мэри. Он поглядел на нее с интересом, надеясь, наверное, что она нащупала в глубине себя рычаги управления.
— Это значит научиться творить чудеса, — сказала она.
— Ну да, — хмыкнул голос машиниста, — например, выбросить тормозной якорь, чтобы он цеплялся за рельсы. То-то будет чудо, если такая фена сработает.
Нет, разговаривать в присутствии невидимого собеседника было решительно невозможно.
— Пойдем, — сказал Гений, пришедший, кажется, к тому же выводу, — посидим в ресторане. Здесь все равно больше нечего делать.
Они вышли из кабины и прошли мимо Андрея Валентиновича, стоявшего на том же месте у стены — в прострации, видимо. Однако по возвращении в ресторан обнаружилось, что он плетется за ними следом.
Милиционеры устроились вокруг початой бутылки — цилиндры, сидящие почти по-человечески, изогнув нижнюю часть, выглядели бы забавно, не будь их вершины такими понурыми. Отвергнув вялое предложение присоединяться, Гений выбрал столик неподалеку.
— Насчет творения чудес ты в какой-то мере нрава, — сказал он. — Только мы уже выяснили, что одного желания для этого мало. Вспомни, что ты чувствовала перед тем, как происходило чудо, ну, то есть телепортация?
Мэри чуть подумала:
— Каждый раз я немножко волновалась. Боялась, наверное. Ну… еще досадовала, что придется долго ехать, а хорошо бы поскорей…
— То есть злилась? — уточнил Гений.
— Может быть, — согласилась она, — немного. Считаешь, что для «чуда» требуется разозлиться?
Он дернул плечом:
— Возможно. Но разве сейчас ты уже не злилась — на этот поезд, на свое бессилие перед неизвестным, на проклятую долю? Наконец, на тех, кто так распорядился твоей судьбой?
Мэри собиралась ответить, но…
— Ты мне обещал, что все исправишь, — донеслось от соседнего столика, за который опустился Андрей Валентинович, поставив перед собой захваченную в буфете бутылку, — если я пролезу под эту чертову дверь! И ведь я пролез, а? — Он в очередной раз оглядел себя: — Каково! — В его голосе прозвучала неуверенно хвастливая нотка.
— Ты бы хоть парик снял, — посоветовал Гений, — а то выглядишь, как старая небритая проститутка. Нетрадиционной ориентации.
— Не могу, — посетовал толстяк.
— Да ну? Неужто понравилось?
— Что ты! Окстись. Я его приклеил. Для надежности.
Мэри прыснула в кулак, потом подумала: «А жаль». В самом деле было интересно, обретет ли объем что-либо, ну, к примеру, парик, оказавшись вдали от плоской головы хозяина?
— Ты обещал меня вытащить, если я пролезу, — завел свое толстяк. — Обещал?
— Я над этим работаю.
— Работаешь? Сидя здесь за столиком с девицей?
— Вот именно.
Мэри, поставив локти на стол, взялась за голову:
— Интересно, скоро все кончится? — сказала она. — Может, я еще успею поспать?
— Разрешите мне поспать вместе с вами! — за другим столиком воздвигся, пошатываясь, один из столбов. По подобию лица расплывалась широкая улыбка. Сержант рядом с ним тоже поднялся и мощной волной усадил первого на место.
— А что? — возмутился тот. — Сколько нам осталось? Надо пользоваться!
— Делай что-нибудь, Смеляков! — заныл с другой стороны толстяк. — У меня же психика не выдержит! — он поднял к лицу широкие пятипалые ленты, исходящие мелкой волной. — Уже не выдерживает!
— Это что, так и будет продолжаться? — Мэри смотрела через стол на Гения, потом обвела взглядом зал с выражением, весьма далеким от приязни. — До самого конца?..
Он наблюдал за ней с пристальным интересом. Ответил:
— Видимо, да. Ничего не поделаешь, придется терпеть.
Мэри тихо сквозь зубы застонала.
Потом она ощутила толчок, и вместе с тем накатило ощущение, какое, наверное, бывает свойственно организму в невесомости: неприятная, какая-то дезориентирующая легкость, головокружение, тошнота. Она схватила открытым ртом воздух, показавшийся настолько спертым, словно им до нее уже подышало человек сто. Взгляд с трудом сфокусировался на лице напротив — Гений стал очень бледен: кажется, ему тоже было худо, тем не менее он интересовался происходившим вокруг.
Справа через проход спала, уронив на стол голову рядом с упавшей бутылкой, рыхлая дама, обтянутая голубым платьем, она же — Андрей Валентинович, но — о чудо! — в своем прежнем, надутом состоянии. Столик за спиной Гения являлся своего рода общей подушкой для трех человек в милицейской форме — самых что ни на есть нормальных, усталых, измученных ментов. И главное…
Поезд стоял!!!
Во что не сразу верилось, поскольку торможения-то никакого не было! Просто мчавшийся с немалой скоростью поезд и они вместе с ним перешли одномоментно из состояния движения в состояние покоя — отсюда, вероятно, все неприятные ощущения. Лишь темная пелена за окнами никуда не делась, и это настораживало, омрачая радость от внезапного и вроде бы ничем не объяснимого достижения желаемой цели, а именно — остановки. Тревожило и то, что окружающие попутчики, ставшие наконец-то нормальными, не ликуют, подбрасывая в воздух фуражки и парики, а вместо этого сладко почивают на столах. Да почивают ли?..
— Как ты думаешь, что с ними? — спросила Мэри, поднимаясь. Не дожидаясь ответа, она подошла к милиционерам и пощупала пульс на шее сержанта. Кровь билась — медленно, но ровно.
Гений тем временем оттягивал веко Андрея Валентиновича.
— Они, кажется, спят, — резюмировал он.
— Попробуем разбудить?.. — спросила Мэри с изрядным сомнением в голосе: теперешнее состояние толстяка и «набравшейся» милицейской бригады ее устраивало больше.
— Не стоит. Видимо, это реакция организма на… Скажем так — на внезапный переход к норме. И дожидаться их пробуждения, думаю, не имеет смысла, — сказал он.
— Тогда… — Мэри с глубоким вздохом расправила плечи, взглянула за окно: — Попробуем выйти?
— Конечно.
Но прежде чем покинуть поезд, они заглянули в кабину управления: толстяк, выходивший оттуда последним, не позаботился закрыть за собой дверь, а невидимому машинисту было уже, кажется, все равно.
Теперь он стал видимым: молодой, лет двадцати пяти парень сидел в ранее пустовавшем правом кресле, свесив на плечо седую голову. Второй машинист, также «вошедший в тело», лежал на полу у своего кресла, лица его видно не было.
— И что они будут делать, когда очнутся? — подумала вслух Мэри и предположила с сомнением: — Поедут дальше?..
— Ну, сначала, должно быть, попытаются наладить связь.
— Я почему-то сомневаюсь, что это удастся, — сказала она, глядя в плотный туман, обложивший лобовое стекло.
— Без нас, я думаю, им все удастся.
— Как это без нас?.. — опешила она. — Мы что, не вернемся?
— Может быть. Но тогда, боюсь, все начнется сначала.
Мэри не очень понравился ход его мыслей.
— Но мы даже не знаем, где находимся, и почему мы, собственно, остановились? Может, это и есть конец пути в никуда? Нам остается только выйти…
— В таком случае мы уже пропали, и неважно — в поезде или вне его. Но я надеюсь, что пока нет.
— А если ты ошибаешься? — спросила Мэри.
— Пойдем, попробую тебе доказать: до сих пор я, кажется, не ошибался.
Это было правдой, однако все когда-нибудь происходит в первый раз. Поэтому Мэри побаивалась выходить: очень не хотелось бы навеки затеряться, или попросту раствориться — хрен редьки не слаще — в этом странном тумане.
Наружняя дверь легко подалась и отъехала, как бы с готовностью приглашая их покинуть поезд. Полное непротивление «поезда-изолятора» вдвойне настораживало; Мэри уже не брала в расчет, сколько всего пришлось преодолеть, чтобы сейчас иметь возможность сделать этот последний шаг — со ступеньки в неизвестность.
Снаружи было прохладно, и ни дуновения — этакая застойная, знобкая прохлада, свойственная порой утренним туманам. Под ногами оказалась насыпь, потом пошла твердая, покрытая чахлой травкой земля. Мэри оглянулась: за несколько шагов поезд был уже едва видим.
— Знаешь, я почему-то уверена: сейчас, когда мы вышли, они проснутся, — она вздохнула, закончив: — И уедут…
— Или тоже выйдут — где-то в своем мире, — сказал Гений.
— А мы?.. Почему мы не можем выйти в своем мире? Каждый — в своем? Или, ты думаешь?.. — она огляделась — бесполезное занятие — и вскинула на него глаза, засветившиеся надеждой.
— Давай пока просто пойдем, — предложил Гений. — Пойдем и посмотрим, что у тебя получилось. — Он взял ее за руку, увлекая все дальше в туман.
— Значит, ты считаешь, что это сделала я? — мысль, что хорошо было бы захватить с собой клубочек и привязать конец к двери вагона, отскочила на задний план.
— Разумеется, — сказал он. Потом сделал по меньшей мере сенсационное заявление: — Ты наконец-то научилась призывать Хаос. Вернее — использовать его возможности в своих интересах.
Недоумение, отразившееся на ее лице, могло быть и не замечено им за разделяющей их кисейной дымкой, поэтому она решила его озвучить:
— Если я этому научилась, то почему сама ни черта не понимаю?
— Важно, что я это понял. Ты все сделала, а я проследил и понял. Мы неплохо дополняем друг друга, ты не находишь?
Мэри, глотающей туманные пампушки, было не до лирики.
— Меня сейчас больше интересует, что ты такое проследил, чего я сама не заметила, — более-менее грациозно ушла она от ответа.
— Все очень просто, — сказал он. — Я постоянно думал — что внутри нас сродни Хаосу? Что может быть для него зацепкой? Желание, нетерпение — однозначно нет, мы уже в этом убедились Страх? Да, страх бывает разрушителен, но по сути, по своей природе это — защитная реакция, призванная спасать. Злость — это уже ближе: злость деструктивна — очень цельное, характерное чувство, но она тоже может быть защитной, а у меня, например, часто бывает рабочей, то есть созидающей. Опять мимо. Раздражение — вот что нам было необходимо. Только прислушайся: раз-дра-жение — само слово несет в себе зерно Хаоса. Тогда в автобусе, вспомни — сама мысль о дороге, связанной с переживаниями в ожидании операции, вызывала у тебя раздражение, и у меня, кстати, тоже. Ты упоминала о других случаях — суди о них сама, но уверен, что и там без него не обошлось.
— Случай был один, — сообщила Мэри. — Я села в лифт с толпой народа и сразу оказалась на первом этаже. Тогда я и решила, что они открыли телепортацию и что лифт — это разновидность телепортационной кабины.
Гений слегка радостно подпрыгнул:
— Отлично! Доказательства налицо: три доказательства! — он взмахнул руками. — Не очень, может быть, вдохновляющий факт, — сказал он, сияя, — но приходится признать: раздражение — вот наш ключ к успеху!
— Но если так… — Мэри напрягала зрение, надеясь увидеть хоть что-нибудь в по-прежнему окружающей их слепой вате, — то почему мы сейчас не оказались на месте? Ладно уж, пусть не дома, но хотя бы там, куда ехали!
— Ну… — он склонил голову, — видимо, в тебе преобладало желание просто остановиться, не конкретизируя места. Но не все еще потеряно, — он повел головой, как бы оглядываясь: — Неприятный туман, а?.. — помолчал немного и сказал: — Тебе не кажется, что что-то начинает проглядывать?
Тут и Мэри заметила — туман и впрямь постепенно редел. Почва стала каменистой. А потом вдруг…
— А-ах!.. — прошептала Мэри.
Серая завеса разорвалась, как гнилая простыня. Перед ними, всего в нескольких шагах, был обрыв, а дальше лежало море. Розово-бирюзово-синее — предрассветное.
Они замерли на полушаге, встав над самой пропастью.
— Гений, мы это сделали?.. — глаза Мэри, впитывающие необозримый ветреный простор, увлажнились.
— У меня сейчас тоже такое ощущение, что все это, — он развел руками, — сделали мы. Хотя на самом деле, — он вздохнул и констатировал: — Мы просто вышли к морю.
Специальный отдел Федеральной Службы Контроля
Информация под кодом «Альфа-Гейт» /Врата/
— Прошу вас, доктор Забелин.
— Благодарю, полковник, — руководитель научно-исследовательской группы ФСК поднялся из-за стола и подошел к расположенному на стене экрану. — Итак, — начал он, — на данный момент в рамках функционирования Врат мы наблюдаем следующую картину…
С некоторых пор полковник Каневич предпочитал слушать по-военному четкие доклады своих ученых — естественно, не забывая пригласить на совещание Блума, чтобы потом требовать с него объяснений, а заодно, конечно, прояснений неизменному вопросу, как изобретатель чертовой дыры собирается исправлять ситуацию.
— …В результате неконтролируемого взаимодействия…
— …При вытеснении парного субъекта обнаружился сбой…
— …Нарушение принципа инверсионного обмена…
— …Такой избирательно-затягивающий эффект в принципе невозможен, но…
— …Не предполагает функционирования двойников в рамках одной системы, однако…
Схемы на экране сменяли одна другую.
— …Недопустимо… Вы можете видеть… Подобного рода асинхронизация… Состояние субъектов можно назвать условно-стабильным, но…
Появилось изображение двух анабиозных капсул. Лежавшие в них женщины только на первый взгляд казались разными — в основном, из-за цвета волос: у одной они были темно-русыми, у другой — огненно-рыжими. И рыжая была заметно полнее.
— Но, но, но… — устало произнес Каневич. — Спасибо, доктор, вы можете сесть. Итак, — он повернулся к Блуму, бледному и заметно похудевшему за какие-то пару дней: — Невозможно, недопустимо, нелогично. Однако мы благодаря вашему гению все это имеем и, — полковник кивком указал на экран, — отнюдь не условно. Иван Федорович сейчас блистательно объяснил нам, почему _этого_ , — еще один кивок на экран, — не может быть. Он очень доходчиво доказал, почему двойники не могут кучей сваливаться к нам, а другие «избирательно затягиваться» в новый мир основным проникающим объектом. А теперь вы, профессор, дадите нам по возможности краткое объяснение, почему _это_ все-таки происходит.
— Это Хаос, — просто, безо всякой патетики объяснил Блум. — Надеюсь, полковник, я был достаточно краток.
— Вы хотите сказать, — лицо полковника вдруг стало серым, чуть ли не под цвет форменного пиджака, — что ситуация полностью вышла из-под контроля?..
— Не совсем так, — «успокоил» его Блум. — Пока у нас остается возможность связи, необходимо продолжать попытки договориться с силовыми ведомствами. Задача остается прежней — доставить объект, то есть уже объекты, к Вратам.
Каневич без малого не застонал. Но не застонал. И по праву мог гордиться тем фактом, что заговорил в относительно спокойном деловом тоне:
— Это не так просто: мои двойники, как я и предвидел, не торопятся мне верить. А ваши, профессор, — тут его система самоконтроля дала некоторый сбой, — мало того, что бесполезны, так еще кого-то из них, насколько я понял, куда-то затянуло!..
— Прошу прощения, — вступил Забелин, — объект Блум-3 не затянуло, а зацепило всплеском струнной нестабильности, образовавшейся вблизи Врат.
Блум поморщился, словно от зубной боли: Блума-3 ему пришлось проглотить, поскольку двойников, у которых уже имелось кодовое название — у каждого свое, — между собой для удобства просто нумеровали.
— И все же осуществление связи дает пока единственную надежду, — сказал он. — Конечно, мы не можем с точностью предугадать реакцию структур, подобных ФСК: наличие Врат может быть расценено как угроза вторжения, и власти могут прийти к выводу, что проникшие через них объекты необходимо уничтожить.
— Ну и что? — Каневич заметно приободрился. — Это в конце концов поможет нам решить проблему, не так ли?
— Н-не уверен… — пробормотал Блум.
— Но вы согласны, что уничтожение все же предпочтительней, чем их дальнейшая несанкционированная деятельность в чужих мирах?
— Предпочтительнее, — Блум близоруко прищурился на полковника и закончил веско: — Вернуть все на свои места!
Эту песню Каневич слышал не впервые, но теперь ему уже было что ответить:
— Но положение усложняется с катастрофической быстротой: вы не боитесь, что очень скоро это станет попросту невозможно?
Профессор со своей стороны пожалел о том, что подал полковнику мысль об устранении. Сейчас он видел представителя ФСК насквозь: уничтожение нарушителей показалось Каневичу наиболее простым и, учитывая обстоятельства, вполне приемлемым вариантом. Однако дело и впрямь катилось к тому, что в скором времени подобная мера могла оказаться единственным выходом.
Поэтому Блум произнес тихо, но весьма внушительно:
— Я попросил бы вас не отдавать прямых указаний такого рода, не посоветовавшись предварительно со мной.
И вышел из кабинета, хлопнув дверью.



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 [ 12 ] 13 14 15 16 17 18
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.