Лицо Борна пылало. Он едва сдерживал себя.
- Но вы же полиция! Если вы отказываетесь защищать нас, на кой черт тогда
вы нужны?
- Я вас прекрасно понимаю.
- Ни черта вы не можете понять!
- И все-таки выслушайте меня. У шефа есть своя точка зрения на всю эту
историю. Он говорит, если люди Кесса до сих пор ничего не предприняли, это
может означать следующее. Любо они потеряли к вам интерес, либо ждут, пока
мы уберемся. В любом случае нам торчать тут нет смысла. Если только мы им
мешаем, можно прождать год, и все равно это ничего не даст. Они нападут
только тогда, когда мы снимем охрану.
- Поэтому вы решили сэкономить время и позволить им напасть сегодня же, не
так ли? Может, ваш шеф - тоже человек Кесса? Или просто бездушная скотина?
- Советую вам выбирать выражения. Я весь вечер отговаривал его от этого
решения, не заставляйте меня пожалеть об этом. Я поговорил с парнями,
которые вас охраняли, и они согласились время от времени заезжать к вам,
чтобы сделать вид, что все остается по-старому. У вас есть мой служебный и
домашний телефон. Звоните в любое время - даже если вам просто что-то
померещится. Может, вам повезет, и в этом не будет необходимости. Не
исключено, что шеф прав. Они убили вашего сына, напугали вас и
удовлетворились этим.
- Как бы не так! Они здесь обязательно появятся.
Борн выскочил из машины, не захлопнув дверцу, и побежал по раскаленной от
солнца автостоянке к зданию школы. Клер не отставала от него.
Под табличкой с названием школы - "Вудсайд" - их ждала молодая женщина,
такая же молодая, как тот врач из "скорой помощи". Слишком молодая.
Учительница Сары. Невысокая, с коротко стриженными каштановыми волосами. В
свободном зеленом платье. Примерно на пятом месяце беременности.
- В чем дело? Что случилось? - закричал он, подбегая. - Говорите же, что
произошло?
Та что-то пробормотала растерянно, но он уже влетел в здание школы. Клер,
задыхаясь, вбежала за ним. В гулком холле с полированными мраморными
полами, пропитанном сладковатым запахом скипидара, он торопил вошедшую
следом учительницу:
- Куда нам? Где она? Да говорите же, ради Бога!
- Туда, пожалуйста, - проглотив комок в горле, махнула рукой женщина. Они
свернули направо и помчались по коридору мимо классных комнат и низеньких
фонтанчиков с питьевой водой для малышей. Он влетел в дверь с надписью
"Директор", даже не постучав, и сразу увидел Сару, в слезах, сидящую в
кресле и закутанную в одеяло. Рядом стояла медсестра. Мужчина, по всей
видимости директор, при их появлении неловко встал из-за стола,
прищурившись. Очки в массивной роговой оправе лежали рядом. Рукава рубашки
закатаны, узел галстука распущен.
- Это была ошибка, - проговорил он. - Вы должны понять, мы не могли даже
подозревать...
Борн, не обращая на него внимания, кинулся к дочке и обнял ее. Клер была
рядом. Сара расплакалась с новой силой.
- Солнышко мое, что с тобой? Скажи нам, с тобой все в порядке?
Она судорожно качнула головой, так что он не смог сообразить, что это
значит. И тут на полу увидел кровь.
- О Боже!
- Вы должны понять, - повторил директор.
- Господи, ты ранена, Сара? Чем? Ножом? Кто это сделал? Когда? - Он
попытался развернуть одеяло, но медсестра не позволила ему это сделать.
- Не надо, - твердо произнесла она.
- Вы должны понять, - не унимался директор. Борн резко обернулся к нему.
Он обратил внимание на крупные пятна пота под мышками. В кабинете стоял
тяжелый, застарелый запах табака. В грязной переполненной пепельнице тлел
полузатушенный окурок, другая сигарета, едва начатая, дымилась в его руке.
- Ну хорошо, черт побери. Объясните вы. Что я должен понять?
Сара заплакала в голос.
- Я едва успокоила ее, - упрекнула Борна медсестра, - а вы ее снова
разволновали.
- Да-да, давайте все успокоимся, - попробовал выдавить улыбку директор. -
Нам всем будет лучше.
- Чем я ее разволновал? - не понял Борн.
- Полицейский, - всхлипнула Сара и зашлась в рыданиях.
- Какой еще полицейский?
- Родненькая, постарайся рассказать нам!
- Ой; мамочка, полицейский...
- Поймите, мы ведь делали все, что могли, - заговорил директор. - Мы не
знали, что произошло, знали только, что вот уже несколько недель за
девочкой наблюдает полицейский. - Он глубоко затянулся, выпустив дым в
сторону, и прищурился. - А сегодня появился другой...
- Не может быть!
- Он сказал, что ему нужно задать девочке несколько вопросов, потому что
произошли некие новые события. Откуда мне знать, что все это значит? Мне
ведь никто ничего не говорил...
- Мы хотели, чтобы она жила нормальной жизнью.
- Простите?
- Мы не могли ее все время держать дома, она становилась очень нервной.
Надо было, чтобы она ходила в школу, играла с детьми, отвлеклась и быстрее
забыла о том, что произошло. Если бы мы рассказали вам, в чем дело, вы бы
наверняка запретили привозить ее в школу, а если бы узнали другие - все бы
стали пялиться на нее... Одним словом, мы решили, что полицейского вполне
достаточно, чтобы защитить ее от опасности.
- О чем вы говорите?
- Сначала расскажите мне о полицейском.
- Он появился сегодня утром и попросил отпустить девочку из класса, чтобы
поговорить с ней. - Пятна пота на рубашке директора расползались все шире.
- И я ему разрешил. Вы понимаете, почему я так сделал? Ну а потом кто-то
из учительниц услышал крик из подвала. Она плакала и кричала, истекая
кровью...
- Откуда?
- Из подвала, я же сказал.
- Да нет, откуда у нее текла кровь?
От ужасной догадки перехватило горло. Но Борну надо было услышать, как это
произошло. Директор сказал, что полицейский надругался над девочкой,
причем жестоко, с использованием того, что может применить вооруженный
человек для этой цели. Борну стало дурно.
- Нет! Нет! - только и мог повторять он.
Она сидела в машине на переднем сиденье между ним и Клер.
Врачи в больнице остолбенели, когда он рассказал им, что случилось.
Пришлось накладывать швы там, где ствол пистолета поранил ее тело. Сделали
обезболивающий укол, вложили гигиеническую салфетку, которую надо было
регулярно менять...
Кровотечение наконец остановилось и боль немного прошла.
В больнице сделали даже небольшое переливание крови и предложили оставить
девочку под наблюдением, но он категорически отказался, сообщив им, что не
уверен, не окажется ли на месте того полицейского какой-нибудь врач. Нет
уж, лучше мы увезем ее домой.
И вот теперь Сара сидела между ними в машине с серым, как цемент, лицом.
- Почему, папа, почему он хотел мне сделать больно там? Он ответил не
сразу, соображая, как объяснить.
- Солнышко мое, помнишь, когда мама носила в животике Итена, ты спросила,
как он там оказался... - Он опять замолчал, потому что представил себе это
маленькое окоченевшее тельце глубоко под землей. Нога машинально придавила
педаль газа. Он заметил это и сбросил скорость. - Ну так вот. Ты тогда
думала, что ребенок начинает расти в животе женщины, когда она становится
взрослой и выходит замуж. Ты пришла и спросила меня об этом.
Девочка придвинулась к нему поближе.
- И я сказал, что это не так.
- Рубен, прекрати, - вмещалась Клер.
- Она задала мне вопрос, и я должен на него ответить, - парировал он,
продолжая. - Я сказал тебе, что мы с мамой были вместе и что мы делали,
чтобы получился Итен. Это все очень хорошо. Мы с мамой оба хотели этого. И
мы были счастливы друг с другом. Это делают только люди, которые любят
друг друга, и если все получается хорошо, у них рождается ребенок. И тогда
им становится еще лучше друг с другом.
- Но почему он хотел сделать мне больно там? Он повернул за угол и
заговорил снова:
- Сара, не каждый человек будет любить тебя, как мы. Вокруг немало других,
плохих людей, которым доставляет удовольствие делать зло. Мы не знаем,
почему им нравится делать нам плохо, но они хотят этого, и нам приходится
обороняться от них.
- Рубен! - снова одернула его Клер.
- Я хочу ей объяснить. Понимаешь, дорогая, поэтому мы с мамой и говорим
тебе - никогда не бери ничего у чужих людей, не садись в машину с теми,
кого ты не знаешь. Сейчас тебе надо быть особенно осторожной с
незнакомыми. Они могут быть хорошими, а могут оказаться плохими, злыми.
Прозоров Александр
Ковальчук Вера
Березин Федор
Глуховский Дмитрий
Круз Андрей
Махров Алексей