тюмах, подобрав волосы под шляпы, подруги воровски исчезали из дворца,
до зари пропадая... где? Весной Екатерина доложила императрице о новой
беременности и рассчитала, что родит в последних числах сентября 1754
года.
расчеты уже знакомы. Но теперь крутиться по палаткам не дам. Кончай тан-
цевать и посиди-ка в карантине...
великого инквизитора империи, а Салтыкова публично обозвала "сопляком" и
выпроводила красавца за границу...
опасности. Иногда даже со смертельным риском. Болезни в счет не идут! Но
не бывало года, чтобы не стряслось беды. Почти в каждой поездке "несли"
ее лошади, вдребезги разбивало кареты, под Екатериной проваливались в
реки мосты. А однажды в Гостилицах рухнуло здание, погребя под развали-
нами 19 человек, и только случайность спасла Екатерину от гибели. В пла-
мени пожаров она теряла свои гардеробы, мебель, книги. От частых столк-
новений с опасностями осмелела, говоря:
в Петербург; лошади ступали шагом, проезжали за день не более 30 верст
(эта дорога взяла у нес месяц жизни). Шувалов не спускал с нее глаз.
Ближе к осени, когда двор вернулся из Петергофа в столицу, он отвел бе-
ременную женщину в пустую комнатушку Летнего дворца, где было много пыли
и мало мебели.
порадовать ея величество родами легкими и приятными...
ке в будке. Словно перед смертью, простилась она с близкими и, почуяв
первые боли, перешла в камеру своего заточения, сопровождаемая акушеркой
фон Десршарт; по обычаю того времени, рожать следовало на полу, который
и застелили матрасом. В два часа ночи Екатерина всполошила повитуху кри-
ком - начались схватки. Разбудили императрицу, прибежал Шувалов с женою.
Совместно они послушали, как исходится криком Екатерина, и, перекрес-
тясь, удалились... Десять часов мук закончились.
командуя ими, опеленала новорожденного голубой лентою ордена Андрея Пер-
возванного, все бабье, охая и причитая, удалилось с младенцем. Следом за
ними скрылась и фон Дершарт.
не в силах. Екатерина лежала в неприятной сырости, мечтая о сухой прос-
тыне и большой кружке холодной воды.
комнатах мужа играли в биллиард и пьянствовали.
престол от посягательств Брауншвейгской династии - ради этого позвали ее
в Россию, не отказывали в забавах и нарядах.
в конец матраца. Ликующие водопады, опадая с безмятежной высоты, прох-
ладно шумели в ее ушах, и она - пила, пила, пила... Вдруг явилась графи-
ня Шувалова, безбожно разряженная в пух и прах, сверкая массою драгоцен-
ностей, уже порядком хмельная. ("Увидев меня все на том же месте, она
ужаснулась, сказав, что так можно уморить меня до смерти".)
щина рожавшая... я умираю от жажды.
буйствовала, а вокруг Екатерины сосредоточилась вязкая, невыносимая и,
казалось, противная на ощупь тишина. Все покинули ее! Летний дворец сод-
рогался от плясок. Шла гульба - дым коромыслом, и никто о ней даже не
подумал. Пьяный муж заглянул в двери, но тут же скрылся, крикнув жене,
что ему очень некогда.
свет, она услышала топот множества ног, будто ломилось целое стадо, и
голоса пьяных людей, спешащих к ней... В дверях явилась сама императри-
ца! Елизавета была в розовой робе, отделанной золотым позументом, круже-
ва фиолетовые, а пудра с перламутровым оттенком. Слов нет, она прекрас-
на, но была бы еще прекраснее, если б не была так безобразно пьяна! Впе-
ред выступил камер-лакей, держа на золотом блюде "талон" Елизаветы о
награждении роженицы немалыми "кабинетными" деньгами.
успела ухватиться за лакея). - Наследника ты родила... вот и жалую! -
Она со смаком расцеловала лакея (очевидно, с кем-то его перепутав) и
спросила: - Чего еще ты желаешь?
на. Ведьмы-бабки показали Павла с таким видом, будто они его где-то ук-
рали, и тут же проворно утащили младенца на половину царицы. Полгода
дворцы Петербурга, царские и барские, тряслись от пьянственных катаклиз-
мов: Елизавета, ее двор, гвардия и дворянство столицы неистово праздно-
вали появление наследника. Екатерина в этом бесновании не участвовала...
взмолилась перед ним о тайном свидании:
следует знать, как ее бросают... безжалостно!"
и отыскивать в предметах, представлявшихся моему взору, причины более
глубокие и более сложные". Именно в это время, оскорбленная и отвержен-
ная, она обратилась к Вольтеру.
высоким пафосом "Духа законов". Впервые она задумалась над словами -
республика, абсолютизм, деспотия. Она постигала социальные сложности ми-
ра в канун очередной войны - войны России с Пруссией... Время было удоб-
ное для размышлений! Сейчас ей никто не мешал - даже сын, которого Ели-
завета скрывала от матери. Екатерина приучила себя читать даже то, что
обычно никто не читает, - словари, энциклопедии, справочники и лексико-
ны. Неторопливо и обстоятельно, делая из книг обширные выписки, том за
томом, не пропуская ни единого абзаца, как бы скучен он ни казался, ве-
ликая княгиня взбиралась по лесенке знаний - все выше и выше... Был век
осьмнадцатый - век просвещенного абсолютизма, и она, разумная женщина,
готовилась оставить свое имя в этом удивительном времени!
римом одиночестве, окруженная лишь книгами, выковывалась новая Екатерина
- с железной волей, поступающая всегда зрело и обдуманно, как полководец
в канун решающей битвы. Вскоре она сама ощутила внутреннее свое превос-
ходство над людьми при дворе. Нет, она, как и раньше, могла поболтать о
пустяках, но даже в пустом житейском разговоре оставалась в напряжении
мысли, которому никто не властен помешать...
здоровье Елизаветы. В эти дни царица выгнала прочь любимого садовника
Ламберти, который, занимаясь пророчествами, предсказал императрице, что
она умрет в расцвете славы русского оружия. Ламберти пешком приплелся в
Ораниенбаум к Екатерине:
в Ораниенбауме собственный садик. Ламберти был угрюм и, пренебрегая ус-
ловностями двора, упрямо титуловал Екатерину словом "женщина", а у вели-
кой княгини достало ума не поправлять старика. Она очень скоро привыкла
к согбенной фигуре садовника, бродившего среди цветочных клумб, и почти
не замечала его.
лины. Тихо-тихо всплескивало за парками море.
читаю в твоем будущем такое множество пороков, что все твои добродетели
должны померкнуть, омраченные преступлениями...