Чтение 12–й страницы книги ~Маникюр для покойника~

равнодушна к драгоценностям, но Миша частенько повторял: "Жена - витрина
семьи. Надевай побольше камушков, а то подумают, что у меня дела плохо
идут".

Парадный вход оказался заперт, пришлось идти со двора. У двери за столом
читал газету крупный мужчина.

- Вам кого?

На секунду я растерялась, потом промямлила:

- Насчет Кости Катукова...

- Допрыгался, - неожиданно зло заявил дежурный, - добегался по чужим
бабам, догулялся...

- Зачем вы так, человека убили... Секьюрити махнул рукой:

- По нему давно пуля плакала, мразь, а не мужик, и чего к парню бабье
льнуло - ни рожи, ни кожи, один гонор. Артист! Тьфу, слушать тошно. Да у
него всех ролей три штуки, а в каждой - две фразы. Таких, с позволения
сказать, актеришков пол-Москвы. Вон меня в прошлом году тоже на сцену
выводили, сундук выносил в спектакле "Боярыня Морозова", и чего, тоже теперь
нос задирать надо?

Да, похоже, Константин сильно чем-то насолил мужику...

- Идете в двенадцатую комнату, - неожиданно сменил гнев на милость
стражник, - там администратор Лев Валерьянович, он похоронами занимается.

Я двинулась по узкому коридору, застеленному Довольно потертой красной
дорожкой. Пахло дешевой косметикой, пылью и потом. Двенадцатый кабинет
оказался последним, я вежливо постучалась.

- Кто там такой церемонный? - раздался возглас.

Я толкнула дверь и оказалась в помещении размером с мой шкаф в бывшей
моей спальне. Просто удивительно, как в таком крохотном пространстве
уместились стол, стулья и допотопный сейф. Но самое большое удивление
вызывал хозяин. Огромный мужик почти под два метра ростом, одетый в
невообразимый кожаный костюм. Розовая рубашка совершенно не сочеталась с
ярко-зеленым шейным платком, а золотой браслет и большая круглая серьга в
левом ухе сильно напоминали о цыганах. Впрочем, и волосы у парня оказались
"восточные" - темные, почти черные, вьющиеся мелкими кольцами. Сзади юноша
стянул их резинкой, спереди на лоб падало что-то типа челки. Под стать
внешности оказался и парфюм - тяжелый, удушливый запах неизвестного
одеколона. Такой аромат издают загнивающие лилии, и у меня моментально
заболела голова.

- Вы ко мне? - поинтересовался администратор.

- Дежурный сказал, будто похоронами Кости Катукова занимается Лев
Валерьянович? - вопросом на вопрос ответила я.

- Да уж, - вздохнул "цыган", - приходится, Костя не имел семьи.

- Говорят, вокруг него крутилось безумное количество женщин.

- Страшное дело, - ухмыльнулся Лев Валерьянович, - сосчитать нельзя,
ухитрялся одновременно крутить роман с пятью бабами! Вы только подумайте,
пять сразу! Это же никакого здоровья не хватит! У него теория существовала:
в каждой женщине есть изюминка, надо ее только отыскать... Погодите, -
спохватился болтун, - а вы ему кем приходитесь?

Я удрученно молчала. Ответ на такой простой вопрос я забыла приготовить.

- Стойте, стойте, - воскликнул администратор, догадался! Вы из милиции и
пришли кой-чего узнать об убитом? Ведь я прав?

Интересно, чем я так похожа на представительницу правоохранительных
органов? Вот уже второй человек принимает меня за оперативницу.

- Конечно, прав, - не дожидаясь ответа, ответил администратор. - Знаете,
я обладаю экстрасенсорными способностями, могу головную боль убрать, а уж
людей чую! Даже актеры врать перестали! Так что, если хотели скрыть факт
своей принадлежности к славному племени синих шинелей, здесь это не пройдет.

И он противно захохотал, страшно довольный собой и своей
проницательностью. Первый раз за всю жизнь мне пришла в голову мысль - врать
очень просто, надо только чуть-чуть составить мнение о собеседнике и
выложить ему то, что он желает услышать, подтвердить, так сказать, мнение о
себе... Вот, например, Льву Валерьяновичу даже не придется ничего объяснять,
сам придумал, сам поверил, сам страшно горд прозорливостью. Ну умела же я
уходить, улыбаясь, со сцены, чувствуя в душе слезы и горечь? Отчего бы не
попробовать чуть-чуть поиграть в жизни?

Я вздохнула и развела руками:

- Да, с таким человеком, как вы, непросто. Честно говоря, я придумала
байку, будто являюсь одной из его бывших любовниц и хочу узнать день
похорон, однако вы сразу меня раскусили!

Лев Валерьянович потер руки:

- Ну я бы вам не поверил! Совершенно не похожи на предмет Котькиного
интереса!

- Почему, слишком стара? Кстати, сколько ему лет?

- Тридцать восемь, а насчет возраста вы не правы, годы для Котика не
имели никакого значения, один раз он полгода провел с дамой, давным-давно
отпраздновавшей пятидесятилетие. Просто всех его женщин объединяло одно -
они были несчастненькие.

- Можно поподробней? - попросила я и устроилась поудобнее в продавленном
кресле. - Желательно с именами, фамилиями и адресами...

Администратор хмыкнул:

- Я не вел его донжуанский список. Могу сказать только, что в театре
полно молодых, красивых актрис, а Костя к ним даже не приближался.

- Почему?

- Ему нужны были дамы другого сорта, слегка ущербные, не слишком хорошо
зарабатывающие, не больно умные и талантливые, с неустроенной личной жизнью.
Знаете, такие аккуратно одетые, причесанные, абсолютно правильные, сидят в
метро, кроссворды разгадывают. Они, как правило, отличные хозяйки и матери,
жуткие зануды, не способные ни на какие экстравагантные поступки. Все у них
по плану - покупка шубы, уборка, стирка... У меня от таких скулы сводит, а
Котька только с ними дело имел, и еще ему нужно было, чтобы дама стояла чуть
ниже по социальной лестнице, восхищалась им и закатывала глаза. С актрисами
такое не проходит: тут подавай шубы, конфеты, букеты, терпи капризы, словом,
стервы. А Котик сам желал быть объектом поклонения. До смешного доходило.
Прикиньте на минуту: играем "Дон Кихота", три главные роли, пять
второстепенных и куча проходных персонажей с двумя репликами типа: "Вот ваш
обед". Костик имеет два выхода - в общей сложности находится на сцене
полторы минуты. Потом занавес, все кланяются, зрители рукоплещут, и тут из
зала выходит дама с огромной корзиной цветов. Наш Дон Кихот приосанился,
думал, ему несут, да не тут-то было. Тетка прямиком к Костику и вручает
розы. Народ чуть не умер со смеху, а он ничего, обрадовался...

- Назовите хоть какую-нибудь фамилию, - потребовала я.

Лев Валерьянович в задумчивости покрутил коробочку со скрепками, потом со
вздохом произнес:

- Знаете, есть одна дама, которая может про него рассказать абсолютно
все, ну прямо всю подноготную, только ключик к ней надо подобрать.

- Кто?

Администратор усмехнулся:

- Жена нашего охранника, Лена Литвинова. Костик с ней романчик завел,
можно сказать, принципы свои нарушил. Он с замужними предпочитал не
связываться, а тут оскоромился. Полгода такая любовь-морковь творилась.
Сеня, муж, прямо черный ходил. Один раз даже подраться с Котькой хотел, мы
их еле-еле растащили, ну а затем развод последовал. Ленка, наверное,
надеялась, что кавалер из порядочности на ней женится, да просчиталась. С
годок еще погужевались и - чао, бамбино, сорри! Так она за Котькой в три
глаза следила, прямо гестапо! Хотите, я ей позвоню?

И, не дожидаясь моего ответа, он схватил телефон и затрещал в трубку:

- Ленуся? Занята? Сейчас к тебе женщина придет, вернее, сотрудница из
уголовного розыска, ей поручили вести дело об убийстве Костика, ты уж ее
встреть поласковее.

Из мембраны донеслись писк и гудки.

- Ладненько, - протянул администратор и повернулся ко мне:

- Топайте в гладильню.

- Куда?

- Лена у нас костюмером работает, через сцену, налево вниз, потом по
железной лестнице направо, у огнетушителя. Впрочем, пошли провожу...

Он резко встал, и я увидела у него на ногах ботинки на огромной,
толстенной подметке, сантиметров десять, не меньше, обычно такую обувь носят
низкорослые мужчины.

Путь по закоулкам длился минут десять. Сама бы я ни за что не нашла
нужное помещение. Наконец Лев Валерьянович притормозил у обшарпанной двери
и, рывком открывая ее, крикнул:

- Ленуська, принимай гостей!

- Никого не жду, - донеслось из глубины. Администратор подтолкнул меня в
спину:

- Идите, у нее просто плохое настроение.

Мы вошли в большое помещение, сплошь завешанное всевозможными платьями,
костюмами и пальто, в воздухе сильно пахло пылью, и я уже приготовилась
начать чихать, но нос почему-то даже не зачесался ...

У окна, возле широкой гладильной доски, с допотопным чугунным утюгом в
руках стояла женщина. На первый взгляд ничего особенного, из таких теток
неопределенного возраста и пятидесятого размера в основном состоит толпа в
метро. Да и лицо не привлекало внимания: простоватое, круглое, с мягким
носом-картошкой и маловыразительными голубыми глазами.

- Занята я, - отрезала тетка, плюхая чугунину на ярко-красный камзол, -
некогда с вами лясы точить...

- Какой у вас утюг, прямо раритет, - невольно восхитилась я.

- А то, - отозвалась гладилыцица, со вкусом поплевывая на раскаленную
"подошву", - все эти "тефали" и "мулинексы" только для блузок и годятся,
чтобы сукно в порядок привести, тяжесть нужна.

Она во вздохом поставила тяжеленный кусок железа на плитку и отрубила:

- Зря притопали, ничего не знаю и знать не хочу, умер - и ладно, значит,
достал кого-то...