тогда уж не избежать громкого скандала. Мне не хотелось, чтобы это случилось
на твоей премьере.
вечера?
скамейке, потом отправился домой. А цветы подарил какой-то прохожей
старушке. Она очень удивилась и тут же, у меня на глазах, продала букет юной
парочке, которая целовалась на соседней скамейке. Всего за десятку.
всегда?
темноте почти черными, бархатными.
Катя.
теперь...
хочешь?
голос в тишине пустой квартиры казался ей неприятно громким.
может быть, нужна моя помощь.
Глеба, а его нет больше. И я не желаю говорить с человеком, который... - Она
заплакала и, не сказав больше ни слова, нажала кнопку отбоя.
успокоиться.
хватало денег. Ирина Борисовна работала делопроизводителем в отделе кадров
маленького НИИ и получала девяносто рублей в месяц. Евгений Петрович,
младший научный сотрудник того же НИИ, зарабатывал больше - сто десять
рублей. А старшего научного сотрудника ему все никак не давали, хотя возраст
подходил и стаж соответствовал. Другим давали, ему нет. Такой был человек,
незаметный, невезучий. Не умел за себя постоять.
начале семидесятых семья из двух человек могла вполне прилично существовать
на эту сумму, тем паче соблазнов было не слишком много. Но Крестовские жили
в огромной, гнилой, склочной коммуналке, в старом аварийном доме и копили на
хорошую кооперативную квартиру. Дом все собирались сносить, однако никак не
сносили. А ждать становилось невмоготу.
никогда не выбрасывала полиэтиленовые мешки, картонные пакеты из-под молока,
пластиковые коробочки от сметаны. Все это она тщательно мыла, сушила,
использовала для хозяйственных нужд. Не жалея времени и сил, распускала
старые свитера, отпаривала пряжу, сматывала в клубочки. Вязать не умела, но
клубочки хранила.
краям, Ирина Борисовна вываривала его в соленой воде, потом обжаривала в
кулинарном жире, оставшемся на сковородке от позавчерашних котлет.
накапливалось достаточно много, Ирина Борисовна ловко лепила из них слоистый
бесформенный комок, который опять домыливался до обмылка. В общей ванной
Крестовские не держали ничего своего - ни мыла, ни зубной пасты. Не успеешь
оглянуться, соседи потихонечку станут пользоваться: один раз, другой - и
ничего не останется, надо новое покупать. А за руку ведь не поймаешь, не
уследишь.
рецепты с последних страниц журналов, из рубрики "Хозяйке на заметку". Там
рассказывалось, как можно использовать во второй и в третий раз то, что было
уже использовано.
отдельной квартире. Там, на уютной кухне, за белоснежным пластиковым столом,
у окошка с веселыми клетчатыми занавесками, будет и свежая колбаска, и
сливочное масло вместо маргарина, и три куска сахару в вечернем чае вместо
одного. Там, в красивой спальне с полированной стенкой, лаковым полом, на
новенькой, обитой импортным велюром тахте можно будет зачать ребенка.
было еще далеко. А коммуналку никто расселять не собирался. Ирине незаметно
перевалило за тридцать. Со здоровьем у нее было неважно, что-то не ладилось
по женской части. Она не беременела, но совершенно не переживала из-за
этого. Все ее мысли и чувства были заняты деньгами, подсчетами, расчетами.
"половина второго"). Когда соседка варила яйца, она обязательно заглядывала
в кастрюльку, пытаясь определить, какие это яички - за девяносто копеек или
за рубль пять.
начинала подсчитывать стоимость ситца и фланели для пеленок, расход мыла и
стирального порошка на стирку. А потом - кроватка, коляска, ползунки... А
ходить начнет? Это ж сколько обуви надо! Ужас!
сделался для нее еще одним потенциальным досадным источником расходов, а
стало быть, препятствием на пути к новой, счастливой жизни в отдельной
кооперативной квартире.
вообще ничего не хочет, кроме собственной чистенькой кухни. Почему-то не
комната, не ванная, а именно кухня с белым пластиковым столом и клетчатыми
шторками стала для нее символом абсолютного счастья.
году проходили диспасеризацию. Она не была обязательной, но, если
проводилась в рабочее время, никто не отказывался. Ирина, как человек
аккуратный и законопослушный, посещала всех врачей, которых полагалось
посетить.
о своей неопасной женской болезни, которая, в общем, ничем, кроме бесплодия,
не угрожает и которую в принципе неплохо бы вылечить. Обычно она кивала в
ответ, брала направления на анализы и забывала об этом до следующего года,
откладывала на потом. Вот будет квартира - тогда можно и вылечить свой
удобный недуг.
линзами, тоже стала выписывать направления на анализы, правда, ни словом об
Ирининой болезни не обмолвилась.
декабрь... в конце января пойдете в декретный отпуск.
сердитыми и удивленными.
Может, мальчика, может, девочку...
за линзами показались еще больше. - У вас срок семнадцать недель.
Пора уже, миленькая моя. А спайки ваши рассосались. Это бывает.
направление...
завертелся счетчик: метр ситца - рубль двадцать... фланель - два рубля
восемьдесят копеек... марля для подгузников...
планового отдела родила, так им просто так квартиру дали, в порядке
улучшения жилищных условий.
работает! Потому и дали! - кричала Ирина.
переставляй пуговицы. От проваренной-прожаренной колбасы с душком тошнило,
даже рвало. Хотелось всего свежего. Фруктов хотелось, рыночного творогу. Но
это ж какие деньжищи! Вместо фруктов Ирина ела в столовой НИИ витаминный
салат из желтоватой сладкой капусты, с отвращением жевала кислые сухие комки
магазинного творога. Раньше никакого отвращения не было. Что дешевле, то и
ела. А теперь ребенок у нее внутри тяжело, отчетливо шевелился, казалось, он
требует, возмущается и не даст покоя, пока не получит своего. Вареной
курятины, например. Срочно, большой кусок. Без хлеба, без гарнира.
Николаевич говорил о мальчике, о сыне. И сама Ирина не могла себе
представить ребенка другого пола.
Если живот торчит огурцом, значит, мальчик. У Ирины живот торчал огурцом.
Утром хочется соленый сухарик - мальчик! Ну-ка, покажи руки! Правильно, если
показываешь ладонями вниз - мальчик.
в красивом голубом конверте с оборочкой. Такой конверт обещали купить в