худощавый, гибкий парень. Светлые волосы зачесаны назад и падают чуть не
на плечи модной гривой, розовое, пухлое, как у херувимчика, лицо с
маленькими сочными губами, пустоватые голубые глаза, но очень уверенные и
твердые. Что-то красивое, даже грациозное улавливается в гордой посадке
головы, во всей его стройной, изящной фигуре. Он скинул в передней пальто
и шапку, и сейчас на нем модный коричневый костюм, а под пиджаком -
красивый, салатного цвета тонкий свитер. Да, это тебе не Леха. Во всех
отношениях.
Голубые настороженные глаза останавливаются на мне.
- Ага, вот он какой, новый знакомый, - медленно говорит Чума. - Как
звать-то?
- Витька. Ну, а ты, выходит, Чума. Ясно, - спокойно отвечаю я, развалясь
на стуле, подчеркнуто спокойно и дружелюбно.
Но холодок в голубых глазах не исчезает и настороженность тоже.
- Что ж, будем знакомы, раз так, - сдержанно говорит Чума и подсаживается
к столу. - Наливай, - приказывает он Лехе, не поворачивая к нему головы. -
Выпьем сперва за знакомство. Потом, значит, дальше пойдем.
Леха с готовностью разливает по рюмкам водку. А Чума тем временем
обращается ко мне и говорит с насмешкой:
- Ну, расскажи, Витек, как тут у вас честному вору живется. Как тут ваш
великий МУР воюет, а? Трясетесь, значит?
- Живется трудно, - усмехаюсь я. - Но, как видишь, живем.
- Хорошие дела делаете, слыхал?
- Для кого хорошие, для кого и не очень, - туманно отвечаю я, как и
положено в таких случаях. - Кто на что тянет.
- Есть чего предложить?
- А тебе что, в Москве делать нечего? - спрашиваю я насмешливо.
Слишком уж наседает этот блондинчик.
- Тихо, Витек, - улыбаясь одними пухлыми губами, с угрозой предупреждает
Чума. - Тихо. Против шерсти не гладь. Ты ко мне, а не я к тебе пришел.
Помни. Вот и говори, с чем пришел.
- Твой кореш за тебя, я гляжу, похлопотать решил, - я киваю на Леху,
который с обычным своим, угрюмым видом слушает наш разговор, не пытаясь
вставить и слово.
Когда я указываю на него, он в ответ только мрачно кивает, зажав в зубах
погасшую сигарету, и тут же, словно спохватившись, тянется за спичками.
- Так. Пока ясно, что ничего не ясно, - констатирует Чума, не спуская с
меня глаз. - Давай дальше, Витек, если есть что.
Не нравится мне его поведение, разговор, даже взгляд. И я чувствую, что и
я ему тоже не очень-то нравлюсь. Но ведь я себя веду вполне нормально и
поначалу даже дружелюбно. Я решительно ничем не мог его настроить против
себя. Откуда же это явное недоверие, эта ирония, даже враждебность? Он с
этим уже пришел, что ли? Тоже вряд ли. Тогда в чем дело? Очень это все
странно. И надо быть начеку.
- Вон он говорит, маслята тебе требуются, - продолжаю я. - Так, что ли?
- Допустим, - осторожно соглашается Чума.
- Ну вот. А какая пушка у тебя, толком не знает.
Я презрительно усмехаюсь.
- Не его это забота, - отвечает Чума. - У тебя какие маслята-то есть?
- А какие требуются?
Весь ассортимент показывать ему, пожалуй, не стоит. Такой обширный выбор и
в самом деле может вызвать подозрение. А его уже и так, кажется, хватает.
Да, Чума это не простак Леха. Откуда, интересно, взялась у него такая
кличка - Чума? По виду вроде бы ничто на эту мысль не наводит, даже
наоборот, цветущий ведь парень. Но и случайными они бывают редко. Вот,
кстати, глаза у него... просто оловянные глаза, пустые, бесчувственные
какие-то, даже, я бы сказал, жутковатые. Как Муза не заметила такие глаза?
- Надо к "вальтеру" номер один, - спокойно и четко произносит тем временем
Чума. - Найдется или как?
И смотрит на меня с неприятной усмешкой.
- Пушка с тобой? - деловито спрашиваю я и достаю из кармана три патрона. -
Примерить надо. Вот эти два от "вальтера", а номер не знаю.
- А говорил, знаешь, - угрюмо бросает Леха.
- Да? - косится на него Чума. - Выходит, запамятовал, профессор.
- Знаю только, что это от "вальтера", - сердито говорю я. - А этот вот от
нагана. Еще и от ТТ есть, - и небрежно машу рукой. - Не мои они. Деловые
мужики дали. А ты человека не путай, - обращаюсь я к Лехе, - Надо будет,
он и сам запутается, видишь, какой самостоятельный.
И дружески ему подмигиваю.
Чума, не отвечая мне, спокойно придвигает к себе патроны и внимательно, не
спеша их рассматривает по очереди.
- Ладно, - наконец говорит он и откладывает патроны в сторону. - Допьем
сначала. Чего ж застолье-то портить. Давай, Леха.
И Леха с прежней готовностью плещет водку в большие зеленые рюмки.
- Ну, давай за баб выпьем, - предлагает Чума. - Умных и красивых. И своих
до смерти. Вроде Музы. Ох и Шоколадка, я тебе скажу, - он облизывает
пухлые губы. - Первый раз такую сладкую встречаю, ей-богу. Не оторвешься.
Хоть сутки с ней сиди, хоть десять. Представляешь? И хитрющая, зараза, ты
бы знал только.
Чума говорит все это самым безмятежным тоном, щурясь от удовольствия, но
мне вдруг начинает казаться, что говорит он все это неспроста.
Мы чокаемся, выпиваем, потом лениво ковыряем закуску.
- А ты Музку раньше не встречал? - не желает почему-то кончать с этой
темой Чума и не отводит от меня пустой, но цепкий взгляд.
- Не, - качаю я головой. - Уж такую бабу запомнил бы, будь уверен. А чем
она хитрющая, говоришь? Тебя, что ли, перехитрила?
Что-то начинает меня не на шутку беспокоить в поведении Чумы. Я и сам пока
не могу понять, что именно. Но ощущение какой-то ошибки все сильнее
тревожит меня. Что это за ошибка, где она допущена, я тоже понять не могу.
- Чем хитрющая? - усмехаясь, переспрашивает Чума. - Гадать умеет, понял?
- Цыганка, выходит?
- Почище цыганки. Та по руке гадает или на картах. А Шоколадка прямо по
глазам. И все в цвет. А уж чует на расстоянии, как пес.
- Заливай, - недоверчиво усмехаюсь я.
- Точно тебе говорю! - убежденно и восторженно продолжает Чума. - Все у
нее получается в цвет. Все сходится, про кого ни спроси. Тебе такая баба
не снилась. Эх! - вздыхает он. - Как надоест, завалю. Чтоб другому не
досталась. Ну, давай напоследок знаешь за что? За мать родную, а? Леха!
И командует же он этим Лехой! А тот беспрекословно, с готовностью
подчиняется, с охотой. Нет, они в шайке на разных ролях. Это уж точно.
Чума куда умнее, решительней и злобней, а потому и опасней. И он что-то
подозревает, мне кажется. И что-то задумал. Неужели задумал? У меня,
кажется, уже шумит в голове.
Мы выпиваем. И Чума решительно отодвигается от стола, поднимается легко,
пружинисто, словно и не пил ничего, и говорит мне:
- Ну, ты, Витек, погоди тут. А я пойду маслята твои примерю.
Он сгребает со стола патроны и направляется в коридор. На пороге кухни он,
однако, задерживается и, оглянувшись, командует:
- Леха! А ну, выйди со мной.
Леха молча и неуклюже выползает из-за стола.
Я остаюсь на кухне один.
Из комнаты, куда прошли Чума и Леха, не доносится ни звука. Странно.
Словно умерли они там. И патроны не примеряют, что ли? Ведь один там
должен подойти, и затвор пистолета при этом непременно лязгнет. Ага, вон!
Ясно слышен металлический лязг затвора. Но голосов почему-то не слышно.
Они все делают молча, что ли? Нет, скорей всего, они шепчутся. Зачем
вообще Чуме вдруг сейчас потребовался Леха? Ага! Вот они наконец идут...
Я по-прежнему сижу у стола, покуривая сигарету.
Первым заходит в кухню Чума, он чему-то довольно улыбается, при этом
пухлые губы его не раздвигаются, как у всех, а складываются в трубочку. За
Чумой появляется и Леха. Этот всегда, мне кажется, мрачен, но сейчас
почему-то особенно. В руках у Чумы патроны, все три. У Лехи в руках ничего
нет.
- Вот этот подходит, - говорит Чума, выкладывая передо мной один из
патронов. - Сколько можешь приволочь?
- Десятка два...
- Фью! Это всего-то?
- А ты сколько хотел?
- Ну, хоть полсотни. И еще гляди вот сюда...
Чума наклоняется ко мне и берет в руки патрон. Он, видно, что-то хочет
показать мне на его гильзе. И я тоже невольно склоняюсь над ней.
В этот момент мне на голову, откуда-то сзади, обрушивается страшный удар.
Я падаю. Я просто опрокидываюсь на пол вместе со стулом. Все бешено
кружится перед глазами и сразу меркнет. Невыносимая, режущая, колющая боль
разрывает голову... Из кромешной тьмы слышу далекий голос Чумы:
- Так его, сволочь!.. Нормально уложил!.. Тюря, кому поверил?.. Если бы не
Музка... Оба были бы уже на крючке... Быстрее. Быстрее...
Голос слабеет и уходит в темноту. Потом вдруг опять возникает на какую-то
секунду, две: "...Если бы не Музка... Если бы не..." - и уже окончательно
исчезает. Я теряю сознание.
Когда я прихожу в себя, кругом царит темнота, плотная, душная,
непроницаемая, мертвая темнота. Я пробую чуть-чуть пошевельнуться и слышу
из темноты собственный стон. Какая кромешная тьма! А ведь, мне кажется, я
открываю глаза. Но темнота не уходит. И становится страшно. Ведь никого
нет кругом. Один в темноте...
Медленно, медленно возвращается ко мне память. Сначала только зрительная.
В темноте я начинаю вдруг видеть. Бесшумно кружась, выплывают какие-то
тени. Ага, это люди. Постепенно я их узнаю. Да, да, конечно... Один
наклоняется ко мне... а другой в это время, сзади... Не добили они меня...
Шилова Юлия
Посняков Андрей
Роллинс Джеймс
Соломатина Татьяна
Ильин Андрей
Перумов Ник