поры до времени? Даешь слово?
я разберусь, не беспокойся. Молодец, что пришла, умница... Тоня летела домой
как на крыльях. Он ей доверяет! Он похвалил, назвал умницей!
Глава 6
ночует, так пускай она об нем и беспокоится, но когда он дома сидит, так
оченно привередлив, ежели что не так - гневается. А у меня через ихнюю
стукотню бланманже ни в какую не поднимается. И вообще, сна ни в одном
глазу, а когда не спамши, так сами понимаете - в организме через то
ослабление и болезни... Пристав Семикуров застонал:
ослабление, а натуральная падучая случится! Что ты мне с утра про свое
бланманже надоедаешь?
Я вдова железнодорожного кондуктора! У меня племянник Василий - по
интендантской части! А через ихний грохот не только бланманже, а и булочки
заварные опустились! А племяннику моему только свежее подавай! Он мне
говорит - я, мол, по интендантской части служу и хочу, тетенька, чтобы дома
все было по первому разряду, как в самых хороших домах, а у вас вместо
бланманже какой-то кисель овсяный! Это он про мое бланманже! А чем же я-то
виновата, когда у них цельными сутками стукотня и грохот!
греков с татарами на рыбном рынке! У меня убийство коммерсанта Селиванова на
шее висит нераскрытое! У меня печник Хряка угрожает зарубить топором
мещанина Тудысюдыева на почве ревности, а гут ты со своим бланманже! Ну
чего, чего ты от меня хочешь?
беспрестанно грохочет и грохочет, Так что ни сна, ни отдыха. Опять же
булочки заварные, бланманже и воздушный пирог а-ля буше... - Замолчи,
Зюкина! Я тебя сейчас арестую за неуважение к властям!
очень важный начальник по интендантской части? Да он до самого главного
генерала дойдет! За что вы, интересно знать, меня арестовывать собираетесь?
на милость, Зюкина, - в голосе Семикурова уже зазвучали сдерживаемые
рыдания, - чего ты от меня хочешь?
железнодорожная вдовица свои требования к власти.
чем-то грохочут, а у меня от ихнего грохота полная бессонница и мысли
начинаются. А главное дело, что бланманже... - Только не начинай про
бланманже! - заорал Семикуров. - Идем к твоим соседям!
за себя унтер-офицера Михеева, отправился следом за железнодорожной вдовой.
дому важно шествовал дородный пристав, придерживая болтающуюся на боку
шашку.
пытавшаяся, по-видимому, объяснить что-то полицейскому, но тот только
досадливо отмахивался от нее, как от назойливо жужжащей крупной осенней
мухи.
предчувствия, позвал Гриша своего старшего коллегу по подпольной типографии,
- Яков Моисеевич, погляди, никак до нас полиция.
неоднократно чиненные при помощи обыкновенной проволоки, откашлялся и
сказал:
опасности. Одно, Гриша, хорошо: успели напечатать весь тираж воззвания. Одно
плохо: станок у нас хоть и небольшой, но тяжелый, вдвоем нам с тобой его не
унести. Значит, быстро собираем все листовки и уходим через подвальное
окошко.
грохота. Что ты меня попусту от работы оторвала?
начальниками запросто... - Зюкина, только без бланманже! Ладно, посмотрю,
чем они там грохотали. - И пристав уверенной рукой постучал в дверь.
пару раз приподнялась занавеска. Пристав постучал гораздо решительнее. Ему
самому сделалось любопытно, что за люди живут в этом доме и почему они не
открывают дверь полицейскому.
достал свой знаменитый удивительно переливчатый свисток и засвистел так, что
с соседской крыши посыпалась черепица, а у железнодорожной вдовы Олимпиады
Самсоновны Зюкиной заложило правое ухо.
выломали дверь и обследовали подозрительное жилище, сотрудников подпольной
типографии уже и след простыл.
листовок, брошенные за ненадобностью, однозначно говорили о криминальном
характере творившихся здесь дел. Железнодорожная вдова мало что поняла, но
пришла к выводу, что соседи ее больше беспокоить не будут и ничто не
угрожает в дальнейшем ее заварным булочкам, бланманже и воздушному пирогу
а-ля буше.
вертепа, вдовицу поскорее отправил восвояси. Правда, и самого Семикурова
очень скоро отправили заниматься обычными делами вроде битвы греков с
татарами подъехавшие чины из военной контрразведки.
одним, а лавры другим, и отправился увещевать печника Хряпина.
***
прекратившей свое существование подпольной типографии разговаривали с
товарищем Макаром.
комитета Яков Моисеевич Гольдблат, - хорошо, что успели отпечатать воззвания
и спасли весь тираж. - Старый печатник скосил глаза на стоящий под столом
объемистый саквояж вроде тех, с какими ходят дипломированные акушерки. -
Одно плохо: лишились мы типографии, а без типографии комитет - как без рук.
резюмировал товарищ Макар.
когда в типографию заходил. У него от самого Мокроусова мандат... - Этот
мандат он мог в контрразведке получить, - жестко ответил Макар, - настоящего
Борщевского убили, а этому провокатору мандат отдали.
составил, такой текст замечательный, что прямо за душу берет! Сразу
чувствуется, что пламенный революционер!
глазами:
набили чемоданы и одним глазом смотрят на Керчь, другим - на Перекоп, часто
оглядываясь на Константинополь? За контрразведчиков, продажных людишек,
расшаркивающихся по-холопски перед генералами, выдавая истинных борцов
освобождения трудящихся. Они смакуют последние события дня, но мы им скажем:
напрасно, господа, преждевременное ликование. На месте одного замученного
встанут десятки, сотни борцов, и час расплаты приближается!
призыв не останется пустым звуком. Вы все, как один, по первому нашему
сигналу, должны выступить с оружием в руках на улицу и действовать по
указанию подпольного комитета.
когда над Севастополем будет развеваться красное знамя! Покидайте ряды
белых!
молодости и недостаточной пролетарской сознательности. Вот пройдешь царскую
каторгу и белогвардейские застенки, тогда совершенно по-другому будешь людей
оценивать.
о царской каторге, но любил красиво выразиться и производил этим на
товарищей сильное впечатление. Во всяком случае, Гриша ему больше не