ЧАСТЬ ВТОРАЯ. СОТВОРЕНИЕ МИРА
9. "ГИБЕЛЬ "ТИТАНИКА"
не чихнуть в шестидесятиградусные морозы и простудиться в осенней
московской слякоти, когда даже ночью синий столбик в термометре за окном
не опускался ниже нуля. Правда, в ближайший вторник медицина обещала мне
полное выздоровление, но в воскресенье утром я еще лежал с горчичниками на
спине, лишенный возможности даже спуститься к почтовому ящику за газетами.
Впрочем, газеты принес мне Толька Дьячук, мой первый визитер в это
воскресное утро. И хотя по приезде из Мирного он сразу же вернулся к себе
в Институт прогнозов, к своим картам ветров и циклонов, и в нашей возне с
розовыми "облаками" не участвовал, я искренне обрадовался его приходу.
Слишком близко и тревожно было все пережитое вместе месяц назад, да и
визитером Толька был покладистым и удобным. В его присутствии можно было
сколько угодно молчать и думать о своем, не рискуя обидеть гостя, а его
шуточки и "поливы", или, попросту говоря, вранье, не обижали хозяина. В
общем, гость уютно сидел в кресле у окна и мурлыкал под гитару что-то им
же сочиненное, а хозяин лежал, терпел укусы горчичников и почему-то
вспоминал свой последний день в Мирном, когда мы вместе с Костей Ожогиным
опробовали новый, только что полученный из Москвы вертолет.
узнал, что называется, из десятых рук. Знакомство его со мной началось со
страстной просьбы показать хотя бы несколько кадриков из моего фильма. Я
показал ему целую часть. В ответ он предложил мне опробовать вместе с ним
над океаном у берега его новый скоростной вертолет. А наутро - мое
последнее утро в Мирном - зашел за мной и "по секрету" сообщил о какой-то
"очень странной штуковине". Вертолет его всю ночь простоял на льду, метрах
в пятидесяти от кромки, где пришвартовалась "Обь". Вечером Ожогин, по его
словам, отпраздновал приезд с ребятами: "Выпил чуток, а перед тем как
заснуть, сгонял на лед взглянуть на машину. Смотрю: не один вертолет, а
два рядышком. Я решил, что новый выгрузили, повернулся и пошел спать. А
утром гляжу: опять один стоит. Спрашиваю у инженера-механика, где же
второй, а он смеется. У тебя, говорит, в глазах двоилось, глотнул,
наверно. А сколько я глотнул? Полтораста, не больше".
соображениях по поводу "странной штуковины" ничего не сказал, только
Прихватил с собой камеру: чуяло сердце, что пригодится. Так и случилось.
Мы шли примерно на трехсотметровой высоте над океаном, у самой кромки
ледяного припая. Отчетливо виднелись выгруженные с теплохода ящики и
машины, мелкое ледяное крошево у берега и голубые айсберги в чистой воде.
Самый крупный из них высился в нескольких километрах от берега, он даже не
плыл, не покачивался на волнах, а прочно сидел в воде, цепляясь гигантской
подводной частью за дно. Мы прозвали его "Гибель "Титаника", в память
знаменитого пассажирского лайнера, погибшего в начале века от столкновения
с подобным ледяным колоссом. Но этот, наверное, был еще крупнее. Наши
гляциологи подсчитали его площадь: примерно три тысячи квадратных
километров. К нему и направлялись, вытянувшись цепочкой по небу, так
хорошо знакомые мне "диснеевские поросята".
сближения. Летели они на одной с нами высоте, розовые, без единого
пятнышка, похожие на дирижабли только в хвосте колонны. Впереди они
напоминали бумеранги или стреловидные крылья самолетов. "Уходить будем? -
почему-то шепотом спросил Ожогин. - Можно повысить скорость". - "Зачем? -
усмехнулся я. - От них все равно не уйдешь". Даже не касаясь Ожогина, я
чувствовал, как напряжены его мышцы, только не знал - от страха или от
возбуждения. "Раздваивать начнут?" - опять спросил он, "Не начнут". -
"Откуда ты знаешь?" - "Они ночью твой вертолет раздвоили, сам же видел", -
сказал я. Он замолчал.
воздухе, покраснели, раскрылись чашечками знакомых бесстебельных маков,
застыв по углам огромного треугольника над ледяным островом, а
стреловидные "бумеранги" рванулись вниз. Они ушли под воду, как рыбы, без
брызг и плеска, только белые взрывы пара кольцом обвили айсберг: слишком
резкой, вероятно, была разница температур непонятного вещества и воды.
Потом все успокоилось: "маки" цвели над островом, "бумеранги" исчезли. Я
терпеливо ждал, пока вертолет медленно кружил над айсбергом чуть ниже
повисших в воздухе "маков".
думаю", - осторожно ответил я. Прошло, должно быть, минут десять. Ледяная
гора внизу вдруг всколыхнулась и начала медленно подыматься из воды.
"Отвали!" - крикнул я Косте. Он понял и рванул вертолет в сторону от
опасной орбиты. А сверкавшая на солнце подсиненная глыба льда уже
поднялась над водой. Она была так велика, что даже трудно было подыскать
сравнение. Представьте себе большую гору, срезанную у основания и
поднимающуюся в воздух, как детский воздушный шарик. При этом вся она
блистала и переливалась миллиардами расплавленных и разлитых по ней
сапфиров и изумрудов. Все операторы мира продали бы душу дьяволу за такую
съемку. Но королем был я. Только мы с Ожогиным да астрономы Мирного видели
это ни с чем не сравнимое зрелище. Как ледяное чудо-юдо поднялось из воды,
как застыло оно над тремя алыми "маками", как понеслось вместе с ними в
бездонную небесную даль. А "бумеранги", вынырнув из воды в струях пара,
свернули своим кавалерийским строем на материк. Клубящиеся кучевые облака
были их дорогой. Они галопировали по ней, как всадники.
услышал его от бренчавшего на гитаре Тольки.
повторить, я не гордый.
расстающиеся с микрофоном. Тогда я еще не знал, какая завидная судьба
ожидает это творение нечаянной знаменитости.
замер безмолвно мир. И над ритмичным гудом, пульсом моей Земли, всадники
ниоткуда строем своим прошли... Право, сюжет не новый... Стержень трагедии
прост: Гамлет решает снова... вечный, как мир, вопрос. Кто они? Люди?
Боги? Медленно тает снег... Снова Земля в тревоге и передышки нет...
не на кого пенять... Только поверить трудно: видишь - опять вдали...
Всадники ниоткуда строем своим прошли...
приятель, поздно, - передразнил я его, - не на кого пенять"... А что,
собственно, поздно? И почему поздно? И на что пенять? Тебе льда жалко? Или
двойников? Сними-ка лучше горчичники, уже не жгут.
океанах?
ловить, а в Гренландии апельсины посадим.
в действительности? Никто. Да и не во льдах суть. Ты выступление нашего
Томпсона почитай. ТАСС его полностью передал. - Он указал на пачку газет.
словечко наше использовал. С подачи Лисовского: хорзмен фром ноуэр.
был автором статьи о розовых "облаках", обошедшей всю мировую печать. Он
так и назвал ее - "Всадники ниоткуда". А название действительно придумал
Толька. Это он закричал тогда, увидев их из окна самолета: "Всадники!
Ей-богу, всадники". - "Откуда?" - спросил кто-то. "А я знаю? Ниоткуда". И
тут же Лисовский повторил вслух: "Всадники ниоткуда. Неплохо для
заголовка".
Перумов Ник
Херберт Фрэнк
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Никитин Юрий
Суворов Виктор