Чтение 12–й страницы книги ~Тайна "Нереиды"~

Вера.

Праздник Либерты Победительницы стали отмечать в Риме относительно недавно
- около двухсот лет назад, когда запретили рабство и Большой Совет, собравшийся
на свое ежегодное заседание в Аквилее, принял Всеобщую декларацию прав
человека.

Этот день Элий хотел провести в одиночестве. С утра он ездил в Рим и
присутствовал на жертвоприношениях в храме Либерты. На алтаре богини Свободы
сжигали списки выкупленных из рабства на невольничьих рынках за пределами
Империи, и сами счастливчики в белых туниках и шапочках, какие прежде носили
вольноотпущенники, бросали на алтарь благовонные зерна. Авентинский холм и
миртовые рощи вокруг окутались благоухающим дымом. В чаше факела, что сжимала
Либерта в своей мощной руке, пылало оранжевое пламя. Ветер срывал его и уносил
в ярко-синее небо над Римом.

Всем, кто поднимался на Авентин в этот день, подавали в бумажных чашках
"рабское" вино, приготовленное по рецепту Катона, - жуткое пойло из смеси
морской воды с водой простой, приправленное уксусом и перебродившим виноградным
соком*. Когда-то подобной гадостью вместо настоящего вина поили рабов. Теперь
каждый свободный человек раз в год должен был хлебнуть этой отравы, чтобы
понять, каково рабство на вкус. После того как, морщась и давясь, участник
церемонии проглатывал рабское пойло, жрицы храма Либерты подносили в серебряных
чашах столетний фалерн. На каждой чаше было выбито "Вкуси Свободы". Подавая
чашу, жрица произносила ритуальную фразу:

* Рецепт приведен в книге Катана "Земледелие".

- Пусть ты никогда не изведаешь рабства. Потомки рабовладельцев сделались
служителями Свободы. В день Либерты каждый гражданин должен положить на золотой
поднос деньги. Элии положил сто ауреев. В прошлом году он пожертвовал столько
же. Сделавшись Цезарем, Элий не сделался ни на сестерций богаче.

О том, что вечером в Тибур приедет Руфин, Элий узнал всего за два часа до
начала обеда. Руфин обещал привести с собой еще семерых. На кухне началась
паника. И хотя продуктов было достаточно, повара просто не успевали приготовить
изысканные блюда. Главный повар кинулся к Элию за указаниями.

- Готовь, что было заказано. Что ест Цезарь, отведает и Август. Не говоря
о гостях.

Повар изумился, но перечить не стал. Сразу видно, что Цезарь ничего не
понимает в пирах. На то и пир, чтобы гости восхитились яствами, а не тупо
набивали желудок.

Когда пурпурный автомобиль императора въехал в ворота поместья, а за ним
на трех белых открытых авто прибыли остальные, Элий ожидал их в пурпурной тоге,
какая и полагалась в данном случае. На официальных церемониях Элий старался
соблюдать все мелочи бесконечных ритуалов, где просчитаны шаги, выверены фразы,
взгляды, приветствия и улыбки. Однако с первой минуты Элий понял, что о
соблюдении ритуалов в этот вечер речь идти не может. Во-первых, Руфин прибыл не
с Августой, а с Крис-пиной Пизон. Белокурая двадцатилетняя красавица смотрела
на всех самодовольно и свысока. Нити жемчуга, обвивавшие ее шею, стоили куда
дороже виллы Элия в Каринах. Во второй машине сидел префект претория Марк Скавр
в обществе поэта Кумия. Более нелепое соседство трудно было представить. В
третьей машине приехала Валерия, а из последней вылезли Фабия, Марк Габиний
и... Летти. Девочка была в длинном белом платье, а ее короткие светлые волосы
украшали красные и синие бантики. Увидев Элия, она округлила глаза, изобразив
наигранное изумление, будто не ожидала его здесь встретить. Элий помнил Летти
насмерть испуганной девочкой - сегодня она была весела и игрива. Зато Фабия
смотрела хмуро - происходящее ей не нравилось. Марк Габиний ко всему относился
с безразличием.

Руфин выглядел довольным и как будто растолстевшим, если можно растолстеть
за несколько дней. Он чуть ли не лопался от умиления и вожделения, глядя на
свою спутницу. Император похлопал Элия по плечу, как старого приятеля. Впрочем,
он был приемным отцом Элия, и его жест был почти уместен.

- Не стоило надевать тогу, мой маленький сынок, - Руфин ухмыльнулся и
подмигнул остальным. - Это неудобно на обеде. Я, разумеется, знаю, как ты
трепетно относишься к празднику Либерты Победительницы. И потому решил, что
должен провести этот вечер здесь, в Тибуре. Эй, ребята, поживее тащите все на
кухню, - крикнул он слугам. - Я знал, что у тебя в кладовых пусто, и велел
прихватить кое-что из запасов Палатина. Где мы будем обедать? Надеюсь, ты велел
накрыть стол возле Канопского канала?

- Именно там, - отвечал Элий.

- Обожаю обедать на открытом воздухе. Что-нибудь слышно о Трионе? - Руфин
задал вопрос таким тоном, будто речь шла о закуске.

Элий отрицательно покачал головой.

- Надо было тихонько ликвидировать мерзавца, - шепнул Руфин на ухо Цезарю.
- Все беды от твоей мягкости, сынок. Ах, посмотри, что за красавица эта
Криспина! Ну просто куколка!

И Руфин обнял за талию избранницу. Трион и его опыты тут же были забыты.

Валерия подошла и поцеловала брата. Она была очень бледной, вокруг глаз
легли свинцовые тени. Но при этом Элию показалось, что она сделалась куда
красивее, чем прежде.

- Э, не столь страстно целуй его, Валерия Амата! - воскликнул Руфин, а сам
при этом взасос поцеловал Криспину. - А то мне как великому Понтифику придется
угостить тебя плетьми.

- Я не нарушала обычаев, Август, - Валерия склонила голову в белой повязке
весталки.

Ее смирение было искренним, и все же слова прозвучали как издевка.

И тут же она почувствовала на себе чей-то взгляд. Обернулась. Марк Габиний
смотрел на нее в упор. В этом взгляде было что-то странное, что-то близкое к
ненависти. Валерия шагнула к нему и коснулась руки актера.

- Я сочувствую тебе в твоем горе... Марк отвернулся, взгляд его потух.

- Скоро я научусь с этим жить. Как твое здоровье, боголюбимая Валерия?
Слышал, ты болела?

- Мне уже гораздо лучше. Я поддерживаю в храме огонь. Правда, пока лишь в
дневные часы.

- Если бы все были похожи на тебя, боголюбимая Валерия, не стоило бы и
беспокоиться за судьбы Рима.

Неожиданно он с силой стиснул ее пальцы. Фабия заметила этот жест и
сказала громко:

- Я бы не смогла быть весталкой. Какое нудное однообразное занятие: изо
дня в день смотреть на огонь и сжигать свою жизнь.

- Разве мы не занимаемся тем же самым? - бесцветным голосом отвечал Марк
Габиний, отпуская руку Валерии. - Только не так явственно. И без всякой пользы.
Живем для себя. А она служит Весте. И Риму. Я ей завидую.

Хотя Марк произнес эти слова искренне и с затаенной грустью, Фабия решила,
что ее старый приятель шутит. Может ли актер быть искренним?

Когда Элий подошел к Летиции, девочка засмеялась:

- Ты не ожидал меня здесь увидеть, так ведь? О боги, как она молода! Ее
веселит каждый взгляд, каждый жест, каждое пустое словцо. Неужто он и сам был
таким в четырнадцать? Ему казалось, что нет.

- Не ожидал, но хотел, чтобы ты пришла. - Это было правдой - он хотел ее
видеть.

И почти сразу оставил ее, будто испугался собственной откровенности. Едва
кивнув Кумию, отвел в сторону Марка Скавра.

- Твое заявление в "Акте диурне" насчет войск Чингисхана мне кажется
несколько непродуманным, превосходнейший муж,- понижая голос, чтобы не слышали
остальные, сказал Элий.

- Разве ты заканчивал военную Академию, Цезарь? - надменно отвечал новый
префект претория. Аристократ до кончиков ногтей, чьи манеры безупречны, а речь
изысканна, он прекрасно подходил для приемов и парадов. Он неплохо бы смотрелся
во время триумфа. Но Элий не мог представить его во главе легионов на марше. Не
говоря уже о полях сражений.

- Монголы разорили империю Цзинь*, они сравняли Хорезм с землей и навели
ужас на Персию,- напомнил Элий.

- Что касается Хорезма и Персии, то там живут ничтожные трусы. А восток...
Разве империя Цзинь сравнима с Римом? - пожал плечами Скавр.

- Вместе империя Цзинь и империя Сунь** вполне сравнимы. По населению,
ресурсам, территории и возрасту - даже очень.

* Империя Цзинь - Северный Китай.

** Империя Сунь - Южный Китай.

- Но не по мощи, - надменно отвечал Скавр.

- Мощь - понятие довольно спорное, - поморщился Элий. Он не любил этого
слова - от него за милю разило самоуверенностью, и значит - глупостью. - Я хочу
обсудить этот вопрос на заседании Императорского совета, - Элию с трудом
удалось сдержаться. Ноздри его тонкого носа раздувались от гнева.

- А хочет ли этого император? - с надменной усмешкой отвечал Скавр.

- Лучше переоценить противника, превосходнейший муж.

- Достаточно будет одного нашего Четвертого легиона, чтобы уничтожить эту
орду варваров, если они осмелятся сунуться к нам или к нашим союзникам, -
отвечал Скавр еще более надменно.

Элий понимал, что убедить Скавра ему не удастся, и все же продолжал спор,
надеясь на чудо:

- Соотношение сил в мире изменилось. Природа не терпит пустоты. А в Риме
теперь слишком много пустоты.

- У Рима по-прежнему тридцать легионов.

- Дело не в легионах, превосходнейший муж. Я пришлю тебе донесение одного
репортера. Хочу, чтобы ты его посмотрел.

- Ты доверяешь репортерам? - Столько ледяного презрения было в голосе
Скавра, что Цезарь невольно позавидовал: ему никогда не добиться подобных
интонаций.

- Больше, чем военным, - не удержался от мальчишеского выпада Элий и тут
же пожалел о своей выходке.

Пиршественный зал располагался возле длинного Канопского канала. Под этим
полусводом пировали императоры и их любимцы, консулы, сенаторы, легаты и