Чтение 12–й страницы книги ~Властелин мира~

Вдруг на минуту они застыли, будто прислушиваясь к какой-то мысли,
потом удивленно посмотрели друг на друга.

- Что мы сидим, как китайские болванчики, на полу? - наконец спросила
Эмма. - Зачем ты вытащил этот чемодан? Тебе нужно ехать по делу?

- Я никуда не собираюсь ехать, - ответил Зауер. - Я не знаю, зачем мы
вытащили этот чемодан. Может быть, тебе хотелось посмотреть эти книги?

- Книги? Эти скучные книги? Какие мы глупые! Мы помешались от
счастья!

Звонко рассмеявшись, она поднялась, перепрыгнула через чемодан и
поцеловала Зауера.

Зауер хмурился. Случай с зачем-то выдвинутым чемоданом заставил его
призадуматься.

- Что ты надулся? Недоволен мною? - и она так плутовски склонила
головку, что Зауер вновь стал весел.

- Конечно, недоволен, - сказал он, смеясь. - Ты не успела поселиться
у меня, а уже вносишь беспорядок!

- Честное слово, это не я! Это он сам! - указала она ногой на
чемодан.

- Куш на место! Куш! Да помоги же, несносный! Эмма и Зауер задвинули
чемодан под кровать. О поездке никто из них больше не вспоминал...

Глава 12

В ШЕСТЬ ЧАСОВ ВЕЧЕРА

- Не забудьте, Эльза, что завтра воскресенье. В шесть часов вечера я
получу ваш ответ. А сейчас я уезжаю из города по срочному делу. Вернусь
ночью или утром. Всего хорошего!

Штирнер вышел из зимнего сада.

Эльза осталась одна. Но она думала не об ответе Штирнеру: мысли ее
были направлены в другую сторону. Она не могла оправиться от удара,
который причинил ей Зауер своей неожиданной женитьбой на Эмме Фит.

Она чувствовала себя одинокой, как никогда.

Золотые рыбки медленно двигались в аквариуме, блестя на поворотах и
плавно помахивая мягкими хвостиками.

Эльза завидовала им. Эти рыбки жили в неволе, в стеклянном ящике, как
и она. Но у них было свое маленькое игривое общество, и они не знали
мучительных сомнений. Она себя чувствовала более несчастной, чем в самые
тяжелые дни своей трудовой жизни. Что дало ей богатство?

Судебный процесс, в котором была какая-то тайна, и богатство отделили
ее от шумной толпы простых людей, которые живут, как им нравится, гуляют
по улицам, ходят в кинематограф. Каждый ее выезд обращал внимание,
тысячи любопытных взглядов встречали ее. И она отказалась от выездов. Не
было удовольствия, которого она не могла бы себе разрешить, и вместе с
тем она была лишена их всех. Только прозрачная стена из стекла отделяла
ее от широкого мира, переливающегося всеми красками, но эта стена была
непреодолима для нее. С тоской в голосе она шептала:

- Какая я несчастная, какая я несчастная!

Вот, как вчера, как третьего дня, как много дней тому назад, пробили
часы, гулко отдаваясь в пустынных комнатах. Где-то внизу прорычал
автомобиль. Это отъехал Штирнер...

Штирнер! Завтра ему нужно дать ответ. Она чувствовала - это последний
срок.

- Почему нужной Время шло. И странно: после отъезда Штирнера мысли ее
все больше прояснялись. Будто какая-то пелена спадала с глаз. Оскар
Готлиб, его болезнь, похожая на "какое-то наваждение", любовь Зауера к
Эмме, странная и неожиданная, как наваждение...

Вся цепь нелогичных, нелепых, противоречивых поступков окружавших ее
людей с того самого момента, как погиб Карл Готлиб, - разве не похоже
все это на "наваждение"? Вот слово, которое дает ключ к тайне! Но откуда
оно, это наваждение? Кто устоял против него? Штирнер! Он один.

Штирнер!..

А что, если он и есть причина всего этого? Его странный разговор в
лодке, его намеки на какое-то могучее орудие, при помощи которого он
может покорить мир. Неужели это не пустая болтовня? Неужели он обладает
этим средством и играет людьми, как кошка с полупридушенными мышами? Но
откуда у него эта сила? В чем она? Кто он, кудесник, новый Калиостро?
Свенгали?..

Эльзе вдруг сделалось так холодно, что она задрожала.

Штирнер представился ей коршуном, который носится над птицей в степи.
И эта птица - она. Не уйти, нет, никуда не уйти от этого человека. Он не
упустит ее из цепких когтей.

Эльза поднялась, тяжело дыша, и вновь опустилась на диван.

Ее охватил ужас.

- Нет, нет, нет! - вдруг вскрикнула она так, что птицы в испуге
вспорхнули с веток.

В зале эхо отчетливо повторило ее слова. И странно, это неожиданное
эхо как-то ободрило ее, как будто кто-то подкрепил ее, как будто
невидимый друг вторил ей: "Конечно, нет!" Нельзя сдаваться без борьбы,
нельзя сделаться безвольной игрушкой другого, отдать себя нелюбимому
человеку.

Она вошла в зал, чтобы успокоиться.

"Что делать? Что делать?" - подумала она, блуждая по залу. Случайно
одна картина бросилась ей в глаза. Какой-то всадник бедуин на арабской
лошади мчится по пустыне, в развевающемся белом плаще с капюшоном,
спасаясь от нагонявших его преследователей.

"Вот как надо встречать смертельную опасность! Быть может, он погиб,
но он боролся до конца... Бежать! Бежать во что бы то ни стало!"

Эльза подошла к роялю и села на табурет. Перед ней вдруг пронеслась
недавняя сцена, когда Штирнер стоял и слушал ее музыку. Никогда еще его
длинное, бледное лицо с иронической улыбкой не возбуждало в ней такого
содрогания и отвращения.

"Бежать немедленно! Но как! У нее нет даже денег!"

- Миллиардерша! - с горечью прошептала она. - Миллиардерша - нищая!..
- Вчера еще она подарила Готлибу двести тысяч, но для себя она никогда
не брала денег у Штирнера. Что-то, быть может гордость, удерживало ее.
Да и для чего ей нужны были деньги? Она почти никогда не выезжала в
город. Если же и делала какие-либо покупки, то ей доставляли их на дом,
и Штирнер расплачивался.

Она вспомнила вдруг, что у нее в сумочке должны были остаться деньги
от последней получки жалованья. Она быстро пошла в свою комнату и
лихорадочно раскрыла сумку.

Деньги на месте. Их не много, но выехать хватит А дальше? В каждом
городе любой банк открыл бы ей неограниченный кредит, но вексель отошлют
для оплаты в ее банк, и тогда Штирнер узнает, куда она уехала.

Эльза задумалась.

- Ах, все равно! Лучше быть нищей, чем покориться тому, что ожидает
ее здесь...

И она наскоро оделась и спустилась во второй этаж. У входной двери
лежал пятнистый дог. Он ласково помахал хвостом, увидя ее. Эльза
погладила его и хотела сдвинуть с места, но дог не трогался. Она сделала
попытку обойти его и открыть дверь. Дог вдруг вскочил, встал на дыбы,
положил ей передние лапы на плечи и угрожающе зарычал, отодвигая ее
назад.

Она была испугана этой неожиданной выходкой собаки и отступила.

- Буцефал! Что с тобой? - ласково сказала она. Собака завиляла
хвостом, но при новой попытке Эльзы зарычала на нее еще более грозно.

Штирнер оставил верных сторожей! Позвать на помощь? Она не хотела
подымать шума. Вдруг у нее мелькнула мысль. Она быстро прошла в кабинет
Готлиба. Дверь оказалась открытой. Сесть в кресло, стоявшее на площадке
лифта, нажать кнопку - дело одной минуты. Она спустилась в отделение
банка, радуясь удаче.

"Я перехитрила вас, Штирнер!"

Сторожа с удивлением посмотрели на ее необычное появление, но
почтительно пропустили. Она боялась, что им дан приказ от Штирнера не
выпускать никого.

С сильно бьющимся сердцем переступила Эльза порог дома, ставшего ей
ненавистным, вдохнула полной грудью весенний воздух и замешалась в
уличной толпе. Какое счастье! Она была свободна. Завернув за угол, она
наняла таксомотор и приказала ехать на ближайший вокзал. Только бы
скорее подальше отсюда!..

На вокзале она удивила носильщика, спросившего, куда ей взять билет.

- Все равно... Сколько можно проехать вот на эти деньги...

Эльза сделала неосторожность: удивив носильщика, она оставила след в
памяти этого человека и тем самым давала нить для розыска, - но она была
как в лихорадке и не обдумывала своих слов.

Ее нервное напряжение улеглось только после того, как паровоз
прогудел последний раз и вагон плавно качнулся. До последней минуты она
боялась погони Штирнера, хотя и знала, что его нет в городе.

Когда промелькнули предместья города и открылись поля, она готова
была плакать от радости. Вечернее солнце золотило здания ферм. Стада
паслись, медленно бродя по изумрудно-зеленой весенней траве.

Все приводило ее в восторг. Она, не отрываясь, смотрела в окно и
весело напевала:

"Я вольная птица, хочу я летать..."

О будущем она не думала. Она упивалась свободой. Только когда зашло
солнце, ландшафт затянули сумерки и в вагоне зажгли свет, она
задумалась...

- Э, хуже не будет! - она быстро разделась и, утомленная пережитыми
волнениями, крепко уснула.