не плохо ли ему. У Марьяны есть это качество - всех жалеть. Иногда Олега
оно трогало, а сейчас злило. Ведь видно же, что Дик в полном порядке,
только глаза блестят и говорит он громче, чем обычно. И вдруг начинает
смеяться.
которой начинаются мои воспоминания. Ты понимаешь?
руках. Она выбилась из сил, но никому тебя не отдавала. И ты молчал. Дик
орал, понимаешь, как положено голодному и несчастному младенцу. А ты
молчал. Эгле все крутилась возле твоей матери, они же были практически
девчонками, лет по двадцать пять, не больше, и раньше дружили. Эгле все
хотела проверить, живой ли ты, а мать не давала. У нее ничего не
оставалось в жизни - только ты. И она держалась за тебя.
каменную стену, и Олег заметил, какие желтые и тонкие у Томаса пальцы. Дик
с Марьяной ушли вперед и скрылись за поворотом.
- Казалось бы, я должен руководить вами, подавать пример подросткам. А
тащусь еле-еле... Знаешь, мне показалось, что если я глотну коньяку, все
пройдет. Это наивно...
перевала. Мне бы в больницу - покой и процедуры, а не восхождение и
подвиги. Но очень хочется дойти.
невысокого, метра в два, обрыва. Но взобраться на него оказалось непростым
делом. Томас так ослаб, что его пришлось буквально втаскивать наверх. Козу
поднимали на веревке, и перепуганное животное чудом никого не покалечило,
отбиваясь тонкими твердыми бронированными ногами.
полутемным ущельем, слыша только журчание воды, и вдруг оказались во
власти простора, какого Олегу никогда не приходилось видеть, какой никогда
не представишь.
простиралось на несколько километров, упираясь в стену гор. А позади,
скатываясь бесконечным крутым откосом, оно вливалось в широкую долину,
сначала голую, каменистую, затем на ней возникали точки кустов и деревьев,
а далеко-далеко, к горизонту, эти точки сливались, густея, в бесконечный
лес. Там, в трех днях пути, был и поселок. Правда, его отсюда не
разглядишь.
поняли, что спасены. Мы шли от гор, какое там шли - ползли, волоча
больных, замерзая, ни во что уже не веря - и внезапно вышли к краю этого
плоскогорья. Оно, как видите, чуть поднимается в нашу сторону и потому,
пока мы не добрались вот сюда, мы не знали, что у нас возникнет надежда.
Шел снег, метель... Кто же был первым? Кажется, Борис. Ну да, Борис. Он
ушел вперед и вдруг остановился. Я помню, как он вдруг замер, но я тогда
так устал, что не понял, почему он стоит. И когда я подошел к нему, он
ничего не сказал. Он плакал, и все лицо его обледенело. Видимость в тот
день была плохая, но иногда снежная пелена рассеивалась на минуту, и мы
поняли, что там, внизу, - долина, а в долине есть деревья. Значит, есть
жизнь...
радуясь простору, подбрасывая мохнатый зад, оставляя глубокие треугольные
следы на снежной простыне. Остановилась возле бурой проплешины, стала
разрывать смерзшуюся землю роговой нашлепкой на носу, вздыхая, ахая и
блея, - видно, в земле было что-то невероятно вкусное.
будто тот был в этом виноват.
Или через четыре.
сорока градусов, было много больных и раненых, а сейчас мы налегке.
Удивительно, как будто вчера было - мы стоим с Борисом и смотрим вниз. И
понимаем, что есть надежда.
посередине. Томас так вымотался за день, что даже не спорил. Он был
горячим, но никак не мог согреться, и когда он начинал заходиться в сухом
кашле, Олег обнимал его, стараясь согреть, а Марьяна давала ему напиться
микстуры от кашля, которую сама приготовила. Марьяна не спала, и, чтобы
скоротать ночь, они шептались с Олегом, а Дик, которому хотелось спать,
демонстративно фыркал. Потом сказал:
думал, что Томас спит, не слышит. Но Томас услышал и сказал:
друзья.
месте, и коза топталась рядом вздыхая, потом начала шуршать, ковыряться в
земле.
его зубы стучат о край кружки.
заботиться о больных. Я знаю, что такое долг, не хуже тебя знаю. Но мне
все твердили одно и то же: Если мы сейчас не дойдем до перевала, если мы
не принесем железо и инструменты, поселок может погибнуть. Это не я
придумал. Я не верю, что поселок погибнет. Мы отлично живем и без железа и
всяких штук. Я из своего арбалета могу свалить медведя за сто шагов.
Если бы Сергеев их не ковал, как бы ты свалил медведя?
умении. Теперь нас погнали сюда, в горы...
зарядит снег. И если мы будем тянуться еле-еле, мы не перейдем перевал. И
можем не вернуться обратно. И это глупо.
спор не вмешивались, но внимательно слушали его. Олегу казалось, даже коза
затихла, слушая.
пищу. Все оставить. А сами с тобой налегке добежим до перевала.
лишать Томаса цели. Это его убьет. Но вдруг Дик подумает, что он боится
идти дальше вдвоем?
сможет защитить Марьяну. А Марьяна - его. А если звери? Если здесь
хищники? Как она справится?
имел право приказывать.
дойти... Я иду туда уже шестнадцать лет, ну, поймите, я же иду...
ничего не сказал, никто не согласился с ним, но и никто не убедил Дика.
Олег, встав первым - голова болела, ноги как деревянные, спина промерзла
до позвоночника - выбрался из ниши и зажмурился от яркого света и побежал
за скалу, чтобы справить нужду, он увидел на белой целине плоскогорья -
ветер за ночь замел следы людей - цепочку углублений, в которых даже не
сразу угадал следы, будто кто-то вдавливал в снег большие бочки.
ту сторону, куда указывали углубления когтей. Следы кончались у крутого
откоса - этот зверь мог подниматься и по скалам.
не пробьешь.