Папа, не обижайся, но я все-таки - квартирантка. И я должна платить за
квартиру...
дочь, - "квартирантка" в доме своего отца, списывая его на твою молодость
и глупость. Ни я, ни Варя, по-моему, ни разу не давали тебе повода для
подобного суждения. (Маша поняла, что ляпнула глупость. Так оскорбить
папу, а главное - всегда веселую и невозмутимую Варвару Сергеевну! Ее даже
бросило в жар.) Я не говорю и о том, что для "квартплаты" это слишком
большие суммы. Я принимаю, как аксиому, что деньги лишними не бывают.
("Час назад то же самое сказал Атос", - мелькнула у Маши мысль.) Но я хочу
заострить внимание на том, что величина твоих ПОДАЧЕК в последнее время в
несколько раз превышает наши с Варей совместные доходы. ("Дура! Дура же я!
- кляла себя Маша. - Думала, так будет лучше, старалась не обращать
внимания на их удивленные и настороженные переглядывания; думала, это
нечестно, когда у меня столько денег, что девать некуда, а они бьются за
каждый рубль, хватают любые внеплановые часы лекций, подвизаются
репетиторами для тупых отпрысков богатых и наглых торгашей...") Да, я хочу
заострить внимание на величине твоих подачек и вытекающем отсюда выводе об
их природе. Несмотря на высокий уровень инфляции морали в нашем обществе,
я, как отец, все же считаю вдвойне, и даже втройне, оскорбительными твои
подачки, понимая, каким способом деньги эти заработаны.
откуда у тебя эти деньги.
нее начисто пропал голос, и она, как рыба, только бесшумно подвигала
губами.
словно говорить уже было нечего.
и спросила сипло:
я скажу. Как бы ни было мне больно. - И закончил с обличительным пафосом:
- ТЫ ПРОДАЕШЬ СЕБЯ.
облегчения. И она, трясясь от беззвучного сначала смеха, поползла с дивана
на пол... Наконец, дар речи вернулся к ней:
окончательно свалилась с дивана и корчилась теперь на ковре. - Ой! -
стонала она, - ой, я сейчас сдохну! Шерлок Холмс недорезанный! Мегрэ!!!
незапланированного веселья отец, - меня не проведешь... - Но не выдержал
ее заразительного хохота и сам принялся потихоньку посмеиваться в бороду.
Он все-таки знал свою дочь и почувствовал, что так круто сыграть она вряд
ли сумела бы. А значит, самые мерзкие его подозрения не подтвердились. И
это было славно. Он расслабился и даже в открытую стал смеяться вместе с
ней. А она, хохоча, забралась ему сперва на колени, а затем и вовсе
уселась на него верхом.
Я, понимаешь ли, день и ночь тружусь, не покладая рук (или чего там не
покладая?), а папочка деньги лопатой гребет! Все! Теперь ты будешь моей
тачкой: будешь возить меня к клиентам; с доставкой на дом.
ты мне шею сломаешь...
мог поделать со своими губами, растянувшимися до ушей в счастливой улыбке.
Наконец, он сбросил-таки с себя дочь и как можно более серьезно спросил:
на четвереньках к его креслу, встала перед ним на колени и, уставившись
ему в глаза, произнесла замогильным голосом:
на четвереньках побежала за ним, продолжая замогильно:
магазины. Папочка, прости.
отец, и закрыл у нее перед носом дверь своей комнаты.
"Классно, - думала она, - вот так сама собой разрядилась эта трудная
ситуация, Хочешь, чтобы тебе не поверили, говори чистую правду". А ведь
она боялась этого разговора со вчерашнего дня, когда отец с мрачной
решительностью заявил, что жаждет с нею серьезно побеседовать и назначил
время. Классно. Но теперь ясно, что ничего нельзя пускать на самотек.
Нужно срочно сочинить какую-то правдоподобную легенду, все для отца
объясняющую. Сейчас-то он отстал, но скоро опять начнет мучиться
вопросами. А хорошо было бы сочинить такую легенду, чтобы и маме деньги
посылать...
отец снял трубку и говорит с кем-то. Потом он постучал в дверь ее комнаты.
Раньше он всегда входил без стука.
спрыгнула с дивана и, проскочив мимо отца, взяла трубку:
добро пожаловать в кабак.
свой опостылевший джинсовый костюм, схватила сумку и, заглянув в комнату к
отцу, сказала ему в спину:
напридумывал, нет ни капли правды. А сейчас мне надо бежать. У одного типа
день рождения.
подождала. Но никто не откликнулся. Закусив губы, она хлопнула дверью и
бегом полетела вниз по лестнице.
как раз те самые трое (а всего в банде сейчас было десять человек),
которые участвовали в операции по уничтожению Деева: Гога, невысокий
скуластый сероглазый крепыш Вадик (раньше он был Лешиным одногруппником) и
худой усатый вредный дядька - натуральный уголовник по кличке "Копченый".
И для всех троих с памятных времен той операции Маша была невидима. И вот
они усадили ее за руль (Атос уже месяц учит ее водить автомобиль), и
умирали от жути и хохота, наблюдая за тем, как сами собой нажимаются
педали сцепления и газа, вертится баранка, и машина, в которой они сидят,
несется БЕЗ ВОДИТЕЛЯ по вечернему Питеру...
ни чем иным), как зона вечного праздника. "Универсаль" же просто лопался
от самодовольства, снова и снова ежедневно празднуя великую радость
избавления от мертвящего ига Сергея Ильича Деева, от его неусыпного ока,
жесткой руки и неуемной алчности, за которую и был он прозван Прорвой.
Доходило до того, что порой тот или иной официант у всех на глазах
неожиданно опрокидывал стопарик коньячку и принимался лихо отплясывать
"Ламбаду" с какой-нибудь особо сексапильной посетительницей. Раньше за
такое дело он и с работы мог бы вылететь, а нынче это никого ничуть не
возмущало, кроме, пожалуй, администраторши Софьи Львовны, которая при
Дееве была его правой рукой, теперь же ощущала, как власть ускользает из
ее цепких пальцев, и воспринимала это, чуть ли не как Армагеддон.
небольших кафешках с национальными кухнями (ей нравилось все это
пробовать). И всегда они были только вдвоем. Сегодня же впервые гуляла ВСЯ
банда. И лишь сев за стол (из двух сдвинутых столиков), Маша из обширной
речи Атоса узнала, что, собственно, послужило поводом для этого праздника:
исхода сегодняшней операции, я взял на себя смелость заказать места в этом
прекрасном зале. Потому что я верил в счастливый исход. Потому что удача
продолжает сопутствовать нам. И я не ошибся. Все вы уже знаете, сколько
мужества и сил потребовалось нашей Марусе, чтобы это случилось. И сегодня
общий счет финансовых поступлений в кассу нашей фирмы достиг ДЕСЯТИ
МИЛЛИОНОВ РУБЛЕЙ!