дюжину "шампани", каковую мы и употребили в компании Серегиных девочек.
Воспоминание было настолько острым, что сладко запыли костяшки пальцев.
Эх, если бы не Олла...
- Вы, дорогой Мукла? Но, милейший, я сплю, и сестра спит, неужели нельзя
подождать до утра?" Голос Муклы звучал напряженно, рядом с ним дышали -
правда, очень тихо, но совсем не дышать эти ребята все-таки не могли, а
различить дыхание в ОСО умеет и приготовишка. "Мукла, нельзя ли до завтра?
Я уплатил вперед и вправе надеяться, что смогу отдохнуть". Тишина.
Короткая возня. И тихий, достаточно спокойный голос: "Открывай, лекарь,
разговор есть. Лучше сам открой, тебе же дешевле обойдется". Тут на дверь
нажали, и она чуть подалась, хотя засов и выдержал первый толчок.
среди ночи неведомые люди мешают спать, да еще и ломятся в двери, трудно
выдержать даже святому. А я все-таки не святой. "Пшли вон, тхе вонючие!" -
сказал я двери, не громче, чем мой невидимый собеседник. В ответ
выругались. На жаргоне местной шпаны "тхе" - это очень нехорошо, за такое
полагается резать. Негромкий шепот. За дверью совещались. И - удар.
Откровенный, уже не скрываемый. Краем глаза я увидел, как вскинулась и
замерла на кровати Олла, в ее глазах снова был страх и тоскливая пустота.
отходили от филенки. Вот так, значит? Золота хотите, ребятки? Ну-ну.
ворвется в комнату и напугает Оллу. Вообще-то, странно, подумал я, если
Мукла объяснил им, что здесь проживает лекарь с Запада, то парни должны бы
призадуматься. Нам, посвященным, нельзя причинять людям боль, Вечным
заповедано, но уж если приходится... Словом, одно из двух: либо ребята
очень глупы, что маловероятно при их ремесле, либо тоже кое-что умеют и
прут, очертя голову, надеясь, что пятеро, умеющих немножко, все-таки
больше, чем один, умеющий хорошо. Смелые надежды, скажем прямо.
вскрикнула Олла, и это было последней каплей. Я размял пальцы, откинул
засов и сделал "мельницу".
серьезная ошибка, потому что "мельница", собственно, и рассчитана на много
людей и мало места. Кроме того, я тоже слегка ошибся: сработано было в
расчете на пятерых, а парней оказалось четверо. Я уложил пострадавших
рядком, ноги прямо, руки на груди, полюбовался натюрмортом и выглянул в
коридор.
слезился. Но лестнице простучали шаги. Последний из ночных гостей оставил
лошадей и решил проверить, отчего затихла возня. Вкратце разъяснив парню
ситуацию, я воссоединил обвисшее тело с дружками и повернулся к Мукле.
грабители Муклу уважают, он их, простите, подкармливает, так что грабить
"Тихий приют" никому и в голову не придет. Залетные? Ну что вы, сеньор
лекарь, какие там залетные, они ж все повязаны, все заодно, кому ж охота с
Оррой Косым и Убивцем Дуддо дело иметь? Нет, это не наши, это вообще не
"хваталы", это люди опасные, очень опасные и очень умелые: они тут всех
без звука повязали, а потом сразу и спросили: где лекарь с девчонкой?
Да-да, с девчонкой. Уж вы не взыщите, сньор лекарь, такое у меня в
заведении, почитай, впервые, не гневайтесь, а я вам за такое беспокойство
неустойку, как положено, хоть бы и вполплаты за постой, а?
вверх.
врать стану? Не золото, не серебро; сразу спросили: где лекарь с
девчонкой?
и весьма. Значит, не просто богатенького путника ребятки искали? А кому ж
это так запонадобился лекарь Ирруах дан-Гоххо, у которого не то что
врагов, а и знакомцев-то нет? Ладно. Выясним. Пока что понятно одно: здесь
задерживаться не стоит. До утра перекемарим, но ни часом больше.
пальцами, встал, боязливо покосился на нешумно лежащие тела и спросил,
позволю ли я пойти развязать остальных гостей. "Отчего ж нет", - ответил
я, и толстяк едва ли не на цыпочках, постоянно оглядываясь и выполнят
нечто, похожее на книксен, спустился вниз. Минут через десять оттуда
донеслись голоса, сквозь которые пробивалось восторженное кудахтанье
Муклы. Рождалась баллада о подвигах Ирруаха...
Приводил в себя, задавал пару вопросов и снова успокаивал. Безуспешно.
"Наняли", - и точка. Конечно, можно было принять экстренные меры и ребята
раскололись бы. Но такие штуки в ОСО делают, только если угроза реальна
для задания. Ради себя пытать некорректно. В общем, ничего я не узнал. И
вдобавок - еще хуже: какая-то из отдыхающих образин сумела все же угодить
по руке, да не просто по руке, а по браслету за мгновение до того, как
попала под жернова "мельницы". И не просто по браслету, а по единственной
уязвимой детали: камню-кристаллу. А ко всему еще и какой-то гадостью вроде
кастета.
руками? Да еще и без всякой связи?
подошла, совсем-совсем неслышно, прижалась ко мне всем телом, как еще ни
разу не делала. Я погладил ее по голове. И она сказала:
себя не услышал. Заговорила! Я целовал ее - в щеки, в нос, в лоб, я
подхватил ее на руки и закружил по комнате; я шептал что-то, захлебывался,
прижимал худенькое тельце все крепче и просил: "Ну скажи еще, скажи...", а
Олла смотрела, и улыбалась, и молчала, как обычно. Но я же слышал, слышал
ее голос!
Срок исполнения: трое суток.
работника сомнений не вызывает. Располагая неограниченными полномочиями.
Лекарь имеет право также и на действия, неоговоренные инструкцией, как
равно и на индивидуальный график сеансов связи. В силу чего сводный отчет
представить будет возможно по выполнении им задания.
немедленно информируйте о причине невыхода па связь. Повторяю: немедленно
информируйте...
Глубоко в сумке, на самом дне, прячется нефритовая ящерка. В хорошие руки
отдан конек Буллу, отдан почти даром, с тележкой в придачу. За солнцем
вслед едем мы на средней руки лошадках, вольный менестрель с
мальчишкой-слугой. Так лучше: если я кому-то нужен, пусть ищет. Уже восемь
дней прошло с хмурого предрассветного часа, когда покинули мы "Тихий
приют". У меня - задание и в придачу голые руки. А возвращаться к модулю
нет времени и, значит, нет права. Серега потянет, он мне верит.
Потянулись деревни, нищие и разоренные. Густо желтеют поля, их некому
убирать: все мужики ушли к Багряному. Все чаще и чаще попадаются сожженные
остовы усадеб, руины замков. Сажа еще свежая. И люди висят на деревьях, и
псы треплют в пыли обрывки тел. Пепел и кровь шлейфом тянутся за войском
Багряного, от развалин к развалинам, от деревни к деревне. Власти здесь
нет. Ничего нет. Мятеж...
А в ответ: "Я люблю тебя, братик..." и очень редко что-нибудь другое.
Несложное. Вода. Небо. Солнце. Но все равно я смеюсь во все горло. Олла
учится говорить!
песен? А кому теперь нужны песни, особенно здесь? Народ, что остался на
месте, притихший, непевучий; вилланы, правда, ходят, задрав нос, но и они
не так уж спокойны: разные слухи ползут по краю, тревожные слухи, не
знаешь, чему и верить.
скопище повозок, телег, заморенных пешеходов, спешившихся всадников.
Перерезав дорогу, шла конница, шла, вздымая мелкую пыль, бряцая
стременами; молча шла, торжественно. Лиц не было видно под опущенными
забралами и только плащи слегка колыхались в такт мерному конскому шагу.
Фиолетовые плащи с белыми и золотыми языками пламени. И фиолетовое знамя
реяло над бесконечной коленной.
плечу. - Это же Братство! Они покинули Юг... Что ж будет теперь-то?
Лондон Джек
Доставалов Александр
Конан-Дойль Артур
Суворов Виктор
Акунин Борис
Конан-Дойль Артур