- Еще одна проба, а?
- Давай. Копнем поглубже, хуже не будет. Глянь, как там испытуемый.
- Чего глядеть-то? - Лаборант, однако, взглянул. - Как положено: сидит, скучает.
Нормальный оболванец, служака. Не взглянешь на него, так можно подумать, что он
под наркотой. Вон, на ментограмме муть одна...
- Не бывает такой наркоты, - буркнул инженер, запуская повторное считывание. -
Пора знать.
- Мнемоблок?
- Без всяких следов подсадки? И чтобы наша аппаратура его не сломала? Думай, что
говоришь. Если это просто новый тип мнемоблока, то я Адмиралиссимус. Тут что-то
другое...
Когда кубометр тумана исчез и спустя секунду сменился другим, в точности таким
же, инженер непристойно выругался.
- С такой ментограммой ему не пилотом служить - валяться в клинике, пузыри
пускать и под себя делать. У новорожденного в башке больше информации. Ох, не
зря им заинтересовались... прелюбопытный сукин сын. Чую, возьмут с нас особую
подписку о неразглашении... Э! Стоп! Ты его не узнаешь?
- Как не узнать, знакомое рыло.
- То-то и гляжу, что знакомое. Не может быть, чтобы мы в прошлый раз с ним
напортачили... А ну-ка еще раз, по форме "макси", и отпустим его.
- На форму "макси" нет санкции, - унылым голосом напомнил лаборант.
- Обойдется. Когда еще такого уникума увидишь... Лень работать - отойди! Моя
ответственность.
Считывание ментограммы занимает секунды - обработка, да еще по форме "макси", по
идее позволяющая выуживать из мозга все, что человек когда-либо видел, слышал
или думал, идет значительно медленнее.
Несколько минут инженер смотрел в вожделенный кубометр мутного воздуха,
нетерпеливо барабаня пальцами по крышке стола. Затем неожиданно и громко икнул.
Сгустившись из тумана, на него смотрело объемное изображение контр-адмирала
Джильды Риенци в самом похабном виде.
Лаборант перестал слоняться из угла в угол и радостно взгоготнул. Инженер
поставил рукой на место отпавшую челюсть.
- И это... все?
Вопрос был риторический, и лаборант пожал плечами, давая понять: он не
соломинка, чтобы за нее хвататься, его дело сторона.
- Кхм. Все. До дна. Глубже, пожалуй, только коленный рефлекс.
- Сотрем и попробуем снова, а? - На этот раз голос инженера прозвучал
неуверенно. Ощущать свою беспомощность - занятие не из приятных.
- Испытуемый уже ушел. Вернуть? - Лаборант скорчил гримасу.
- Нельзя: инструкция... А и ладно!.. - Инженер решительно хлопнул ладонью по
столу. Что есть, то и покажем, при чем тут мы? Представляю себе их лица... - Он
поморщился и вдруг открыто ухмыльнулся. - А главное, этому типчику, Альвело,
даже диффамацию невозможно пришить, потому что никому не известно, как он это
делает и делает ли вообще... Черт побери, ну и денек!..
* * *
В спальной каюте контр-адмирала Джильды Риенци было душно. Горел ночник, освещая
импортированные из метрополии мебельные излишества: полочки, тумбочки,
гигантский резной шкаф настоящего мамонтова дерева, антикварный туалетный столик
с инкрустациями... И, разумеется, кровать - обширнейшее мягкое лежбище,
предназначенное минимум для пятерых, что иногда и бывало.
- Ну иди ко мне, поросенок, хрипловатым шепотом позвала Джильда. - Ну иди же...
За последние три часа Филипп слышал эту фразу в шестой, кажется, раз. Он не был
уверен. Может, и в седьмой. Да и кому нужно вести счет? Все равно Джильда не
отпустит, пока не вычерпает до дна, и завтрашняя судьба жертвы - ходить
раскорякой, а то и лежать пластом, держась за гениталии и проклиная шепотом
день, когда появился на свет. Изголодавшийся по женщине глубинник, вернувшийся с
патрулирования, - самый лакомый кусочек.
Филипп на четвереньках переполз кровать. Задранные вверх белые ноги Джильды
вздрагивали от нетерпения.
- Ну где ты... Хороша я, а?
- Нет слов, - соврал Филипп. Слова-то у него как раз вертелись на языке, за год
службы их накопилось в голове достаточно, а вот чего не было, так это
уверенности, что госпожа контр-адмирал воспримет их как комплимент. Скорее
наоборот. Хотя формально - все при ней, не придерешься, а что опротивело тебе
спать с ненасытной властной шлюхой - кого интересует? Изволь соответствовать,
если желаешь нормальной службы, а не охоты за полудохлыми торпедами в
Гольфстриме или постыдного прозябания в ремонтных доках. Не зря половина
четвертого отряда коротает время между патрульными рейдами на дальних базах и
без приказа на Поплавок носа не кажет.
Он зарычал, набрасываясь на женщину и зная, что Джильде это понравится.
Получилось почти как надо. Кувыркаясь в объятиях контр-адмирала, он подумал о
том, что не сегодня-завтра на Каплю должна прибыть новая партия свежеиспеченных
глубинников. Скорее бы уж... Потом он оказался снизу и дышал ртом, чтобы не
чувствовать пропитавших кровать запахов, а Джильда, разгоряченная и тоже шумно
дышащая, упражнялась в верховой езде, напоминая вертикальную палочку в знаке
перпендикуляра. Потом она упала на него, скользя округлым потным животом по его
животу, и думать о чем-либо, кроме "когда же наконец это кончится?", стало
невозможно. К счастью, кончилось достаточно быстро. Джильда отвалилась и, слегка
отдышавшись, хрипло приказала:
- Отдыхай...
Одеяло сбилось в ноги и скрутилось в жгут. И то хорошо, что Джильда на этот счет
строга - заставляет трахать себя в постели, не где попало. Флаг-офицер Людмила
Прокопович, исполняя роль "пробовательницы" новичков, куда как менее разборчива
- в походе не брезгует и торпедным аппаратом, коли нет свободной каюты...
Филипп знал, что Джильда не насытилась. Еще никто и никогда не видел ее
насытившейся, чего не скажешь о подчиненных ей по службе глубинниках. Однажды
Павло Христюк, всем известный умник, страдающий словесным недержанием, под общий
гогот офицерского собрания сострил, что Джильда Риенци никогда не получит в
командование флот, ибо неминуемо доведет личный состав до полной утраты
боеспособности. Спустя месяц - контр-адмирал Риенци не любила спешить - умник
загремел в штрафники по самому пустяковому поводу. И не вернулся из Гольфстрима.
Не всякая шутка хороша для Джильды.
"Может, прав Петр, что брезгует? - подумал Филипп. - Первый в его жизни
поступок, хотя и половинчатый: по трюмным-то девкам он бегает. Но Анну свою не
забыл, скучает отчаянно, все еще верит в правило: через год безупречной службы
можно ходатайствовать о том, чтобы выписать на Каплю жену, через три года родить
детей, через пять лет - завести домашнее животное не крупнее кошки. Осталось
ждать совсем немного, а рапорт с ходатайством у него давно готов..."
Наивный, трогательный дурачок... Сам выбрал ремонтные доки - позорище для
глубинника... Заодно он мечтает перевестись из погранфлотилии на полярную базу.
Кто из глубинников об этом не мечтает после полугода службы? А кто говорит, что
не мечтает, тот врет. Зимой полярные льды тают, а вот летом на полюсе праздник:
целых полгода - местных полгода, не земных! - можно не плавать, а просто ходить
пешком. По тверди, пусть ледяной. Хоть за горизонт. Никто из землян и не
поверит, что высшее счастье человека - никогда не видеть этой воды, этой жидкой,
как медуза, противоестественно огромной Капли...
Жаль, что граница не проходит по меридиану и пограничникам во льдах делать
нечего.
- Отдохнул? - осведомилась Джильда. - Пять минут лежишь.
- Нет еще.
- Ах ты, поросеночек! Устал, бедненький? Неужто твой корешок совсем-совсем
выдохся? А если я ему помогу?
- Бесполезно.
- Что так?
- Кажется, иссяк, - вздохнул Филипп, стараясь изобразить сожаление. - А откуда
что возьмется? Сперва дрейф на голодном пайке, потом этот арест на "Баклане"...
Не способствует. Кстати, интересно знать: почему меня подобрали только на
девятый день?
- Дурачок, нашел о чем спрашивать... Ведь вернулся ко мне? Ведь жив?
- Жив-то жив, а только свинство это.
- Свинство не обращать на меня внимания. Ну иди сюда...
Филипп вздохнул.
- Еще пять минут, ладно?
- Лейтенант Альвело, подите вон. - Сладострастная улыбка еще не сошла с лица
Джильды, а голос уже стал по-деловому сух. Прикрыть свое роскошное тело она,
впрочем, и не подумала, как делала всегда - новички шалели от контраста. -
Одевайтесь. Приказываю идти отдыхать. По пути найдите мичмана Харитонова и
срочно вызовите сюда. Ясно?
- Так точно, - сказал Филипп, прыгая на одной ноге и яростно пытаясь пропихнуть
в брючину вторую. Его словно ветром сдуло с постели, и он не скрывал радости,
зная, что Джильде, в общем-то, наплевать. - Из-под воды достану. - Он
действительно нашел указанного мичмана и имел сомнительное удовольствие
полюбоваться его вмиг вытянувшейся физиономией. Затем доковылял до своей койки в
офицерском общежитии. Хотелось разыскать Петра, но на это не осталось сил. И
главное, он ничего не узнал! Опять ничего. Его подставили - это ясно, но кто?
Зачем? А ведь в надежде получить ответ он шел на вызов Джильды почти с охотой,
чуть ли не вприпрыжку бежал, идиот! Он забылся - а контр-адмирал Риенци не
забывается и в койке...
Пока было ясно только одно: внешне Джильда не придает большого значения
инциденту: рядовое происшествие, сколько их было, сколько еще будет...
Так ли уж она безразлична на самом деле? Ее капсула, ее подчиненный, а за
здорово живешь терять людей в мирное время - дурной тон. А может, у лейтенанта
Альвело просто-напросто чересчур шустрое воображение?
Черта с два, подумал он.
За переборкой шумели - наверно, небольшая компания умудренных жизнью
старослужащих, дойдя до нужного градуса в баре и разумно решив не мозолить глаза
полицейскому патрулю, добирала кондицию в жилом отсеке, под треск разрываемых на
груди фуфаек перечисляя свои заслуги, считаясь рейдами и ранами и сетуя на
несправедливость судьбы. Драки пока не было.
Филипп, морщась, перевернулся на другой бок. Жив - и хорошо, верно сказано. И