упал лицом в траву.
вот отпустило плечи, грудь, живот... Вот легче стало ногам... Руки не
слушались - Станко их попросту не чувствовал. Подвывая от боли и
облегчения, принялся сметать муравьев, катаясь лицом по траве.
Надо было тебя полчасика тут подержать, хорошая была бы наука... Помнишь
того парня, что мы видели?
скотина... Хороша наука... Я посмотрел бы на тебя, свинья ты...
смеющиеся глаза:
тебя? Сам виноват, не скули теперь!
давая глазам раскрыться. - Я еще и скулю?!
поговорка есть: мишка любит мед, а пчелки виноваты!
колотил озноб от муравьиного яда, потихоньку бредил с открытыми глазами.
Ему мерещилась Вила в подвенечном платье и с красной косынкой на голове; в
этот момент Илияш, всегда чуявший опасность за версту, дернулся и сел,
беспокойно уставившись на Станко соловыми глазами. Обоим стало вдруг ясно,
что рядом, в темноте, находится кто-то третий.
мгновенно покрывшись испариной, нащупал в темноте обнаженный меч. Илияш
сжимал в одной руке кинжал, в другой - тлеющую ветку из костра.
казалось, что он слышит мерное, сухое дыхание. Потом - тресь! - сломанная
веточка щелкнула со звуком разгрызенной кости.
прикусил в пересохшем рту и без того непослушный язык.
перестала тлеть, пальцы Станко, сжимающего тяжелую рукоять, онемели - а
третий, ночной гость из темноты, все не уходил.
чуть слышным вздохам, по дуновению ветра. Размеры гостя установить было
трудно - если он и был массивен, то двигался с удивительной легкостью.
лицом к тому месту, где она должна была быть. Илияш сидел неподвижно,
наклонив голову, подчинив все чувства слуху.
запах гнилого мяса. Потом он увидел прямо перед собой два круглых красных
ободка - и еле сдержал крик.
посверкивала белая искорка.
потрескивание веток, путники обнаружили, что сидят, мертвой хваткой
вцепившись друг в друга.
вдавливал в землю огромные бочки. На дне одного из них окоченела
расплющенная мышь.
земель забрело... Там полно всяких... Расплодили колдуны проклятые... -
Илияш вытер лицо и посмотрел на Станко длинным странным взглядом: - Да,
парень... далеко мы зашли... - и усмехнулся.
три... Четыре... Если все будет "бархатом"... А еще лучше...
следа жирную глину.
пойде-ем! - он усмехнулся и погрозил Станко пальцем.
исхудавший мешок.
знать.
прошлогодних листьев. То и дело приходилось обходить выпирающие из земли
высокие камни.
пути, но Станко сумел-таки разобрать песенку про милую деву, про длинную
ночку, про то, что у кого-то там захромал конь и луна теперь в ущербе;
потом песенки-прибаутки стихли, и, протискиваясь в очередную щель между
стволами и камнем, Станко услышал вдруг, как Илияш вполголоса произносит
странные, звучные слова.
зловещие, одновременно ласкающие и терзающие слух; Станко не мог уловить
ни одного знакомого слова, но в железном ритме строк ему слышались звуки
битвы, звон мечей и военные клятвы.
рядом, Станко догнал проводника. Тот, покосившись на него, осекся и
замолчал.
желает с ним разговаривать. Фыркнув, он отстал.
задумался.
- с его слов. Что он в страже служил - это похоже, боец отменный, а вот
почему сбежал? А главное - кем раньше-то был, ведь не родился же он
стражником, а?
как умывается, как палку держит... Охотник умелый, и шкурку сдерет, и
ощипает, и зажарит, и... А вот только не из простых он, Илияш. Не из
простолюдинов.
быть, смутная тайна, связанная с его проводником, давала о себе знать и
раньше, но именно сейчас, вспоминая чеканные слова непонятных строк,
Станко понял вдруг, что браконьер - не совсем тот, за кого Станко принимал
его раньше.
множество ловушек, и в каждую из них Станко не надо было даже толкать -
сам угодил бы, не окажись рядом проводника...
бастард? "Незаконный сын знатной особы"... И что за счеты у него с князем
Лиго? Как зло он сказал тогда у костра: убей его...
поваленный ствол.
продолжал свои молчаливые рассужденья.
как школьник розги? Может быть, князь специально за ним охотится? Может
быть...
Не очень глубоко. По сапогам застучали комья глины. Где-то наверху ахнул
Илияш.
ямы; влажная стенка ее осыпалась в том месте, где ее потревожили сапоги,
локти и колени неловкого путешественника. И еще - стена была вся испещрена
дырами, как ломоть хорошего сыра.
изменился.
треугольная голова. Полоснул воздух тонкий раздвоенный язык; голова
поднялась, закачалась, как на пружине, и матово блеснула бронзово-черная
чешуя.
множества нор уже радостно выглядывали ее товарки.
мельком взглянув вниз, он вскрикнул и замер - прямо у его сапог
покачивались треугольные головы.