Чтение 12–й страницы книги ~Катали мы ваше солнце~

обрамленный черно-серебряной брадою, и, вздернув дремучую бровь,
пристально оглядел боярина и прочих, словно бы видя всех впервые.
Узрел колоду, веревки, застывшего с кнутом в руке старого храбра,
наконец Кудыку с Докукой и поворотился к боярину.

- За что драть мыслишь? - спросил раздумчиво.

Блуд Чадович крякнул, оглянулся на терем. Звона-грохота из хором
больше не доносилось, лишь мерещились подчас тихие рыдания из
светлицы.

- Да обоз, вишь, разбили с Теплынь-озера, - нехотя и соврал, и не
соврал боярин. - Возчиков побили чуть не до смерти... Как теперь с них
пошлину брать прикажешь?..

- Чуть... - повторил напевно князюшка и горестно покивал. -
Худо... Худо, что чуть... До смерти надо было, а не чуть... -
Выпрямился, полыхнул очами. - Теплынцы!.. - Зычный голос его возрос,
отдался во всех уголках двора. - Был я сейчас у царя-батюшки... Плох,
плох батюшка наш, совсем плох... Как понурая лошадка: куда за повод
поведут, туда и идет... А только указ этот, теплынцы, он не писал!..

Все так и ахнули. Подались бородами к князюшке, выкатили зенки.

- Кто написал, спрашиваете? Отвечу... - Голос Столпосвята сошел на
рокочущие низы и смолк. Двор - как вымер. Одни лошадки переминались да
фыркали. Князь же, словно забыв о застывших в ожидании подданных,
вновь погрузился в думу. Потом очнулся и выговорил брезгливо: - Брат
мой Всеволок с боярами со своими - вот кто!

Будь вокруг больше народу, взревели бы, конечно, погромче,
пояростней. И все равно лошадки шарахнулись.

- Это как же?..

- Помимо царя?..

- Да отродясь такого не бывало!..

Князь поднял руку, ожег гневным взором. Вновь замерло все во
дворе.

- Так ведь царь-то... - молвил он со слезой. - Слепенький
батюшка-то наш! Старенький... А Всеволок возьми да и подсунь ему
грамоту на подпись!..

- Так ты бы объяснил ему, милостивец!.. - жалостно вскричал кто-то
из храбров.

- Объяснял, теплынцы, объяснял... Да только царь теперь - что дите
малое. Ножками топочет, чуть не плачет... Сами, говорит, разбирайтесь
со своим Всеволоком, коли братья... - Князь приостановился, потом
возвысил голос: - Вооружаться пора, теплынцы! Ведомо стало, что брат
мой сволочан своих собирает, хочет по льду речку Сволочь перейти... А?
Что, теплынцы? Постоим за Вытеклу, за Теплынь-озеро, за князя со
княгинею?..

Храбры уж и рты отворили, да клич поперек глотки стал. Жуть
проняла: сто лет не воевали - и на тебе!.. Да и с кем воевать-то? Со
своими?.. Что теплынец, что сволочанин - все берендей..

- Сомневаетесь? - грянул Столпосвят, но опять же не грозно, а
скорее понимающе. - Зря-а... Ох, зря, теплынцы!.. Думаете, не проживем
без сволочан? Еще как проживем!.. Хлебушка можно и у греков прикупить,
а вот как они-то без берендеек наших резных взвоют! Без золы с
Теплынь-озера!.. Отвернется от них ясно солнышко, как пить дать
отвернется!.. Постоим, что ли?

- Постоим, княже! - отчаянно крикнул Докука. Уж больно не хотелось
ему быть высеченным.

Пусть не в един голос, но клич подхватили.

- Вот... - прочувствованно молвил князь, неспешно подойдя к Докуке
и возложив длань на непоротое плечо. - А ты говоришь, боярин, драть...
Не драть таких надо, а в битву слать. За князя да за отечество...

Глава 5. БИТВА НА РЕЧКЕ СВОЛОЧИ

Ранним утречком нечетного дня известный своим стяжательством князь
Всеволок пересек по мокрому льду порубежную речку Сволочь и
опрометчиво влез со всею ратью в глубокий снежный уброд [Уброд
(берендейск.) -- рыхлая снежная хлябь.]. Низкорослые лошади
проваливались местами по брюхо, да и ратники тоже. Пригревало второй
день - вот-вот заиграют овражки. Сзади по льду гуляла, морщась,
перегоняемая ветром вода, а слева зеленела молодой травкой прямая
широкая полоса чистой земли, рассекавшая снежную равнину и вонзавшаяся
вдали в самый что ни на есть небостык. Ярилина Дорога.

С той ее стороны, то есть со стороны Мизгирь-озера и развалин
мертвого города Сволочь-на-Сволочи, валила рать теплынского князя
Столпосвята. В первых рядах ополчения шли угрюмые Кудыка с Докукой.

- Уж лучше бы выпороли тогда, - ворчал Кудыка, перекладывая на
другое плечо тяжелое копье-рогатину. - Угораздило ж тебя наперед
выскочить!.. При князе-то!.. Постоим-постоим... Вот и стой теперь!

- Сам-то больно хорош! - огрызался Докука. - Придумал, что
сказать! "Никого там нету..." Как она еще в окошко не сиганула!..

- А что мне было говорить-то? Что ты там в одних портках стоишь,
зубами клацаешь?..

Но тут и у них под ногами разверзлись хляби, и теплынская рать
подобно своим супостатам с бранью забарахталась в мокром снегу. Князь
Столпосвят привстал на стременах и, оглядевшись тревожно, повернулся к
старенькому воеводе Полкану, еще с младых ногтей прозванному Удатым.
То ли за удаль, то ли за что другое - теперь уж и не разберешь. Может,
и не стоило ставить в челе войска столь дряхлого полководца, но
берендеи и впрямь не воевали вот уже без малого сто лет, а Полкан -
тот хотя бы что-то помнил...

- Не пора ли, воевода, на сухо выбираться?.. - И князь повел
кольчужной рукавицей в сторону приветливо зеленеющей Ярилиной Дороги.

Полкан по ветхости своей на стременах приподняться не смог.
Вытянул жилистую шеенку и подслеповато прищурился, сильно обеспокоив
этим обоих отроков, приставленных следить, чтобы старичок с седла
ненароком не грянулся.

- Нельзя туда, княже, - испуганно прошамкал воевода. - Запретная
земля, заповедная...

- Запретная, говоришь?.. - Князюшка усмехнулся, с лукавой удалью
покосился из-под мохнатой брови. - А кто запрещал? Волхвы?.. Много они
нам, мно-ого чего поназапрещали, волхвы-то... - Приосанился, оглядел
рать и пророкотал с мягкий укоризной в голосе: - Теплынцам на
теплынскую землю уж и ступить не велят... А что, дружинушка хоробрая?
Погуляем по травушке?

- Га-а!.. - нестройно, но одобрительно грянули в ответ храбры,
уставшие уже месить мокрый снег.

И рать помаленьку-понемногу принялась выбираться на твердую землю:
сперва княжья дружина, а за нею уж и ополчение. Кое-кто, понятно,
заробел, но на таких прикрикнули, высмеяли их, а кого и коленом
подтолкнули.

К полудню, а может быть, и ранее, оба воинства выстроились в
расстоянии переклика [Переклик (берендейск.) - мера длины, примерно
полторы сотни переплевов.] друг против друга, дважды перегородив
червлеными щитами Ярилину Дорогу. Теплынцев было значительно больше,
однако рать их на три четверти состояла из воинов вроде Кудыки с
Докукой, тогда как князь сволочанский Всеволок вывел во чисто поле
почти одних только храбров.

- Трудно будет, - бормотал озабоченно Кудыка, приглядываясь к
супротивникам. - Ишь, в кольчугах все, в зерцалах [Зерцало
(берендейск.) - доспех из выласканных до блеску пластин.]... И
солнышко им в спину... Да и клич у них способнее...

- Это чем же? - не понял Докука.

- Ну, как... Мы-то будем кричать: "Теплынь! Теплынь!.." А они-то:
"Сволочь! Сволочь!.." Конечно, так-то рубиться сподручнее...

Теплынский князь Столпосвят обозрел криво выстроенную рать и с
досадой повернулся к Полкану.

- Что ж ты, воевода... - упрекнул вполголоса. - Попрямее их
поставить не мог?..

- Ништо, княже, - беспечно отвечал ему видавший виды Полкан. -
Кривы дрова, да прямо горят!..

Светлое и тресветлое наше солнышко тем временем перевалило
полдень, лишив сволочан, одного из преимуществ. По обычаю, прежде чем
сойтись в сече, принялись задирать друг друга, поддразнивать. Начал,
понятно, Шумок.

- Лапотники!.. - надрывался он, сложив руки воронкой. -
Полоротые!.. Печатки не было - непечатный пряник спекли!..

- Дровосеки!.. - обиженно летело в ответ. - Долбежники!.. Отъелись
на нашем хлебушке?..

Распаляясь, подступали все ближе и ближе. Что ни слово - то
зазубрина. Все старые обиды припомнили. Разгорелись ретивые сердца,
силушка живчиком по жилочкам заходила. Прав был, прав старый воевода
Полкан Удатый: строй их, не строй - все равно потом ряды смешают.

- А вот мы вас за ножку да об сошку!..

- Смотри, осунешься! Сами-то! Теленка с подковой съели!..

- А вы через забор козу калачом кормили - думали, девка!..

И наконец выехал из толпы сволочан, ища себе поединщика,
приземистый плечистый богатырь Ахтак. Кто он был родом - не понять: не
берендей, не варяг, не грек... Вышел, сказывают, из Черной Сумеречи,
хотя на беженца не походил нисколько. Беженцы, они, что ликом, что
языком, те же берендеи, а этот еле по-нашенски лопотал. Да и рылом