кабину Курта, пытался отыскать английские пули. Нашлись обе. И, глядя на здоровенные,
с палец длиной, пулеметные снаряды, Гунтер непроизвольно возблагодарил небеса за
то, что меж кабиной пилота и бортстрелка была установлена броневая перегородка.
Такими железками, не будь ее, прошило бы обоих...
¬ Ты могилы копать умеешь? ¬ спросил Гунтер у заинтересованно
разглядывающего труп Курта сэра Мишеля.
¬ Не рыцарское это дело, ¬ мигом отозвался нормандец.
¬ Потащили его к краю поляны... ¬ отмахнувшись, приказал Гунтер. По его тону
сэр Мишель понял, что для пререканий сейчас не время, и со вздохом слез вниз. Рыцарь
взял тело за ноги и довольно неаккуратно стащил с плоскости наземь. Тут он наморщил
лоб, вспомнив кое-что важное, и поднял глаза на драконьего владыку.
¬ А этот... ¬ сэр Мишель указал взглядом на Курта, ¬ он христианин?
¬ Был... ¬ буркнул Гунтер. ¬ Наверное.
¬ То есть как это ¬ Lнаверноеv? Не сарацин же! ¬ изумился рыцарь. ¬ Коли
христианин, то священника звать потребно и на кладбище хоронить, как и заведено! Он
перед смертью исповедовался?
¬ Ага, по рации... ¬ Гунтер наградил нормандца взглядом, каким обычно смотрят
на тех, кого собираются убить на месте, не раздумывая. Потом вспомнились последние
слова Курта, уже после появления LХаррикейновv, и немец едва сдержал усмешку.
Хороша была исповедь. ¬ Грехи ему отпустили...
¬ А ты откуда знаешь? ¬ заинтересовался сэр Мишель. ¬ Что, тайну исповеди
нарушил кто? Непотребство экое!
¬ Хватит! ¬ рявкнул германец. ¬ Хоронить будем здесь! Сейчас выкопаем могилу
и зароем его! А там пусть со своими грехами сам разбирается! ¬ Гунтер понимал, что
тело следовало бы оставить, а потом передать военной полиции, чтобы отослали домой,
но, учитывая донельзя странную обстановку вокруг, решил предать тело земле, а место
запомнить. Хотя какая, к бесу, военная полиция, спрашивается? С миром что-то
случилось; невероятное и не укладывающееся ни в какие представления событие. LА
может, я сейчас лежу в палате военного госпиталя, спеленатый по рукам и ногам или без
них вовсе, а дюжие молодцы в белых халатах только и ждут момента, когда спятивший
больной едва пошевелится, чтобы вколоть какую-нибудь гадость?v
Взглянув на небо, Гунтер увидал легкие пушистые облачка и вступившее в южный
квадрант солнце. Часы показывали без четверти десять по времени Парижа. Видимо,
сейчас активность авиации снизилась, и в дело вступила береговая артиллерия. До
побережья пролива не столь уж и далеко, и в любом случае можно услышать либо грохот
канонады, либо увидеть хотя бы несколько самолетов. А вокруг ¬ тишина, только птицы
в лесочке поют, заливаются, как всегда...
LНикакой это не тысяча сто восемьдесят девятый год, уж точно! ¬ твердо сказал
себе Гунтер. ¬ Просто наложились друг на друга какие-то немыслимые ошибки,
совпадения, и не удивлюсь, если меня отнесло совсем в другую сторону, чем я
предполагаю. Ладно, доберемся до ближайшего поселка, там, надеюсь, хоть один-то
человек в здравом уме и трезвой памяти отыщетсяv.
Решив, что сейчас не время для размышлений, Гунтер посмотрел на сэра Мишеля,
стоявшего возле тела Курта склонивши голову и сложив руки и бормотавшего себе под
нос молитву. Бесцеремонно ткнув его в бок, Гунтер сплюнул и процедил:
¬ Потащили.
Он грубовато ухватил тело за ноги, а сэр Мишель, подавив желание вызвать
Lангелаv на поединок, хотя бы и рукопашный, бережно поднял за окровавленные плечи,
и они понесли его прочь от самолета. Гунтер высмотрел у границы луга с перелеском
небольшой, но приметный из-за странно искривленного ствола куст орешника и молча
кивнул на него.
Взглянув еще раз на солнце, а затем на часы. Гунтер определился со сторонами
света и, подыскав подходящую палку, положил ее на облюбованном для могилы Курта
месте комлем на восток. Оставив полоумного рыцаря возносить молитвы у тела
безвременно почившего унтер-офицера германских военно-воздушных сил. Гунтер напра-
вился обратно к LЮнкерсуv.
За полтора года службы запасливый Гунтер вместе со своим бортстрелком,
наплевав на строжайшие штабные инструкции по технике безопасности, оборудовал по
своему, на чей-нибудь посторонний взгляд весьма извращенному, вкусу ставший родным
самолет. Ну какая разница, если взлетный вес будет на несколько килограммов больше,
а полезных вещиц на борту прибавится? Тем более во времена постоянных
передислокаций и смен аэродромов. Конечно, на время проведения инспекций,
периодически наезжавших из Берлина, лишние на боевом самолете вещи убирались и
прятались, но все остальное время за сиденьями пилота и стрелка-радиста, в самых
неимоверных закутках, имевшихся в корпусе, лежали исключительно необходимые
предметы. Достаточно вспомнить аварийную посадку в прошлом году, когда едва
началась польская кампания, ¬ приземлились недалеко от Варшавы, предварительно
разнеся в клочья железнодорожный узел к югу от города; сухопутные части тогда еще не
подошли, и пришлось отбиваться от неожиданно налетевших польских жандармов. Что
стали бы делать, не будь в загашнике десятка запасных магазинов к автоматам? А так
продержались почти три часа, правда, и поляки не были излишне активны ¬ лишь
лениво постреливали из-за деревьев...
И вот сейчас настало время отыскать среди припрятанных полезных предметов
небольшую складную саперную лопатку, некогда выменянную унтер-офицером Куртом
Мюллером у сдавшихся в плен французов на сигареты. Для того, чтобы она послужила
ему лишь однажды, и то на прощание.
¬ Жаль, лопата одна, ¬ послышался позади голос сэра Мишеля. ¬ И маленькая
какая-то, никогда таких не видел... А для чего она такая?
Гунтер не заметил, как сэр Мишель тихонько подошел, уже безбоязненно залез на
плоскость и теперь с любопытством рассматривает содержимое ящичка, извлеченного
из-за кресла пилота. Слегка поразмыслив и придя к выводу, что полоумный нормандец на
сей раз прав, Гунтер, немного порывшись где-то в кабине, извлек на свет Божий слегка
помятую полевую каску с государственным гербом (где Курт ее стянул, так и осталось
неизвестным). Выложив на крыло консервы и ржаные галеты, лежавшие в каске вместе с
маленькой флягой, доверху наполненной спиртом, он вручил железный шлем сэру
Мишелю, который тут же напялил его себе на голову, быстро сообразив, что это такое.
¬ Ты мне это даришь? ¬ с надеждой в голосе и расплываясь (считай, впервые с
момента их встречи) в радостной улыбке, спросил сэр Мишель.
¬ Вроде того. Будешь этим копать вместе со мной. Рыцарь помрачнел, снял каску
и, пряча ее за спину, пробубнил обиженно:
¬ Я лучше руками, а такой шлем, он еще пригодится, вот только забрало бы к
нему...
¬ Я сказал копать!!! ¬ сорвавшись, заорал Гунтер. ¬ Значит, будешь копать!!!
¬ А потом ты мне его подаришь? ¬ Сэр Мишель огорченно подумал, что такой
замечательный, пусть и не полный шлем вовсе и не годится для рытья могил. Заржавеет
небось... Хотя что шлемами только не делают... Вон, сэр Горациус...
Его мысли были прерваны довольно грубым тычком кулака в грудь, и нормандец
уныло поплелся вслед за Гунтером, решительно зашагавшим к ореховым кустам.
LЭто Господь меня карает, ¬ рассуждал про себя рыцарь. ¬ Все за пьянство, за
блуд. Мало, что дракон, так теперь еще и этот... этот... наверно, человек, раз крыльев нет,
осердился. Нет, не обычный он совсем, может, блаженный или даже святой, раз такого
громадного дракона сумел укротить... Такая встреча запросто не бывает. Наверно,
небеса хотят наставить меня на путь истинный, ко спасению души...v
Копали долго. Солнце перевалило за полдень, когда могила стала достаточно
глубокой, а сэр Мишель взмок и утомился. Драконий повелитель пару раз предлагал
снять кольчугу, но нормандец настолько привык таскать на себе железо, что сама
возможность оказаться без любимой, хоть и старой брони привела его в ужас. Ну и само
собой, с похмелья было тяжело дышать, мучило сердцебиение, и каждое движение
давалось с трудом.
Наконец безобразная, по мнению Гунтера, яма, которую он почему-то упорно
называл могилой, достигла требуемой глубины. К этому времени сэр Мишель выбился из
сил окончательно и занимался тем, что из наломанных поблизости веток пытался
смастерить хоть какое-то подобие креста.
¬ Освятить крест бы надобно, да и землю тоже. Непотребство это ¬ хоронить
христианина в лесу, как собаку, да без отходной молитвы, ¬ бормотал сэр Мишель,
глядя, как Гунтер обшаривает покойника, снимает с сапог какие-то блестящие
продолговатые штучки в кожаных чехольчиках, отстегивает с пояса такую же треугольную
сумочку, как у него самого, ту самую, из которой он достал гремящий жезл.
¬ Разве можно отнимать у покойника его вещи? А если они ему понадобятся? ¬
укоризненно покачал головой сэр Мишель.
¬ Чего? ¬ скривился Гунтер. ¬ Когда понадобятся, где?
¬ Когда труба Архангела возвестит воскрешение, когда же еще?! ¬ возмутился
рыцарь, но тут же с любопытством заглянул Гунтеру за плечо ¬ тот как раз снимал
ордена с Курта. ¬ Это что? Зачем?
Гунтер вздохнул, пряча в карман серебряный знак LЗа Франциюv и пару медалек за
героизм и что-то там еще в том же духе; кажется, Курт получил их после гражданской
войны в Испании ¬ он воевал тогда в легионе LКондорv.
¬ Эти штуки нельзя в могилу класть, ¬ строго сказал он. ¬ Они... их надо
родственникам оставлять.
¬ А, понял! ¬ воскликнул сэр Мишель. ¬ Наследство? Они, наверно, очень
дорогие, раз такие маленькие?
¬ Наподобие, ¬ согласился Гунтер, не желая больше втолковывать этому олуху
элементарные вещи, известные любому школяру. ¬ Давай-ка положим его туда.
Он спрыгнул в яму, принял из рук сэра Мишеля тело Курта и уложил его на сырую,
неровную землю. Подтянувшись, Гунтер вспрыгнул наверх и сказал:
¬ Вот теперь можешь нудить свои молитвы, я разрешаю.
Сэр Мишель перетянул перекладину креста оторванным от собственной одежды
лоскутом, поднял свое творение над головой ¬ крест получился небольшим, длиной едва
с руку. Закрыв глаза и слегка откинув назад голову, твердым ровным голосом он начал
читать LPater Nosterv, LАvе Мariav и LСrеdоv на латыни, ни разу не сбившись. Эти
молитвы Гунтер знал, но после них нормандец принялся декламировать абсолютно
неизвестные ему латинские тексты, которые, судя по немногим понятным словам, были
явно духовного содержания.
LТочно, у француза сдвиг в мозгах на религиозной почве, ¬ подумал Гунтер. ¬ Вот
и объяснение, отчего англичане у него в Lкрестовый походv пошли... И почему мне надо
было исповедаться. Ладно, такие психи не опасны. Пусть себе ходит да молится, главное,
чтобы вывел меня к людям. Скорее всего мы сейчас в Кальвадосе или Приморской Сене,
и тут недалеко река или, на худой конец, Кан или Алансонv.
Погрузившись в расчеты своего возможного местоположения, Гунтер как-то
пропустил момент, когда блаженный француз, все еще лопоча что-то на латыни,
Афанасьев Роман
Эриксон Стивен
Жюль Верн
Андреев Николай
Куликов Роман