искорки. Томас суетился вокруг костра, пытаясь пристроить напластанные
ломти мяса, а Олег молча вытащил из тюка небольшой походный котел,
осторожно набрал воды.
от коры, старательно жарил, держа над углями, пока в котле варилось мясо,
а ароматный запах -- калика набросал пахучих трав -- потек по их крохотной
полянке.
знойное небо, накаленное, без единого облачка.
кустарника. Томас лежал, закинув руки за голову, часть доспехов снял, но
меч и щит положил рядом.
удивлением.-- Как-то сказал сарацинам, что у нас зимой вода становится
твердой как камень, на смех подняли! А скажи им, что у нас неделями идут
дожди, что мы проклинаем дожди и ливни -- не поверят опять же. У них капля
воды на вес золота, а мы не знаем, как от нее избавиться. Вся моя Британия
-- дремучий болотистый лес.
нас жизнь проживешь, неба не увидишь! А здесь все насквозь, уединиться
негде. У нас добраться из одного городка в другой, соседний -- это опасное
путешествие через болота, чащу, завалы, буреломы, опять же болота,
болотца, болотища!
отряды лазутчиков вызнавать дороги: после зимы везде новые озера, болота,
разливы. Потом посылает половину войска, чтобы мостили дороги, расчищали
путь. Понятно, если такой князек откажется платить налоги -- как
принудишь? Себе дороже. Проще совершить новый поход на Царьград, чем на
окопавшегося среди болот сидня!
конях, там простор, там не окоем, не виднокрай, а видноколо, виднокруг.
Даже деревья -- редкость, зато трава до пояса. Народ один, но одевается
иначе, охотится иначе, другим богам молится, ибо в Лесу боги одни, в Степи
-- другие.
единый народ, хоть и говорим на разных языках. И Божье повеление в том,
чтобы снова стать одним народом!
-- заставить язычников принять истинную веру!
и объявляли: идем грабить Царьград. Идем на Персию за зипунами. Идем на
соседа, дабы увести рабов, нагрести добычи, а что не унесем -- сжечь...
Теперь походы затеваем, чтобы нести в дальние страны культуру. Конечно,
грабим по-прежнему, но об этом помалкиваем, научились стыдиться...
Медленно мелют жернова культуры, но верно.
с достоинством:
расстанемся. Тебе в Британию, мне -- на Русь. Впрочем, можешь отдохнуть
еще, а я поеду.
нерешительно проломился к нему через кусты. Олег прыгнул в седло, опять же
не касаясь стремян. Конь даже присел под тяжелым телом.
до села вместе. Любая дорога короче, если есть спутник.
с мыслями о высоком, но Томас поспешно вылил остатки похлебки на горячие
угли, сунул котел в мешок, торопливо напялил доспехи, даже не застегнув на
спине пару важных пряжек.
шестьдесят фунтов железа, не считая меча, копья и щита, но конь под ним
пошел привычно, тяжело бухая в землю огромными стальными подковами.
сидели женщины, дети, а мужчины управляли лошадьми -- сухими, тонконогими,
словно неистовый зной вытопил из них не только жир, но и мясо. Огромных
франков провожали неприязненными взглядами, но когда Томас грозно зыркал
на них через прорезь шлема, поспешно опускали глаза.
возвращаемся на север... Могли бы еще не одни сутки ехать вместе!
браться за меч, то справлюсь один.
"справился": сам выхаживал, отпаивал травами, перевязывал раны.
калику с его решения.-- Я другой. У тебя совсем другая дорога, как и в
жизни. К тому же ты что-то скрываешь... Я чую странность. Большую
странность. И непонятную опасность, что связана с тобой.
Впрочем, разве жить вообще не опасно? Тем более рыцарем?
ответа, сказал нехотя:
пойму.
-- они двигались через пустое пространство:
подумать обо мне плохо, то я сам виноват. Дважды спасал, а я не доверю
такую малость?.. Сэр калика, я в самом деле везу не простую чашу!
на дорогу перед собой.
показалось, что прогремели, как раскаты грома. Калика метнул острый как
нож взгляд, спросил отрывисто:
учеников тайком подставил чашу, собрал драгоценную кровь... Она? С той
поры чаша считается у вас священной -- Святой Грааль.
рыцари отправлялись на поиски: сэр Галахад, сэр Ланселот, сэр Говен, сэр
Парцифаль... Но пришлось совершить крестовый поход, чтобы освободить от
неверных сарацин святой город Иерусалим, Гроб Господень, священные места,
где хаживал наш Господь...
руки.
Томаса, -- что чашу может брать лишь чистый душой! А все другие, мол,
заболевают, гибнут в страшных муках...
всему лицу, охватил шею, даже уши заполыхали так, что от них можно было бы
зажигать факелы:
в благословенную Британию! Пусть благодать падет на головы племени
ангелов, народа, который чтит Христа... и за который я готов отдать жизнь!
всадников встревоженными взглядами. Оба огромные на пустынной дороге, где
ни деревца, ни куста, кони под ними франкские -- огромные, тяжелые, с
толстыми ногами, а стальные подковы с хрустом крушат твердь земли. Доспехи
массивного рыцаря блестят, в лучах заходящего солнца он словно залит
густой кровью, а всадник рядом вовсе сгусток ночи -- в черном плаще с
надвинутым на лоб капюшоном, мрачный, неподвижный, полы плаща развеваются,
как крылья черного ворона.