еще чаще, как вот сейчас, уходим еще раньше...
за еду, за ту расплатились с лихвой, а за то, что и кабанчика, и рыбу, и
мелкую птицу ждать не пришлось, не томили, все подали сразу.
полны недоумения. Никто не кидался к ним со словами благодарности, что
спасли мир.
огромного человека в звериной шкуре. -- Но им отдохнуть бы...
голову на распахнутые ворота. С улицы въезжали пятеро на заморенных конях,
еще три коня с поклажей, но без телег. Двое молодых, но трое один другого
старше, волосы белые, как снег, бороды до поясов, а одежда покрыта
дорожной пылью так, что не угадать ни цвет, ни даже покрой.
коней стариков под уздцы, помогли слезть, хотя сами едва держатся на
ногах. Один из седобородых соскочил сам, даже не качнулся, только малость
побагровел. Лицо в шрамах, по всем повадкам видно старого бойца, лицо
суровое, язвительно наблюдал, как другому помогли слезть сразу оба
молодца. Тот был в белой... наверное, белой одежде волхва, и Олег сразу
оживился, но Мрак опередил, спустился с крыльца:
кормят, поят хорошо, а на той стороне есть чистая комната. Откуда путь
держите?
скрипучим голосом:
вершиной?
Только что-то еще дымится с левой стороны горы...
погнались эти... ну, которые скалами швыряют. Пришлось пустить огонь. За
той горой наше племя редариев. А в глубине той горы народ рудокопов, что
не выносят света. Это священная гора.
коней сразу не повели к водопою, а сперва поводили по двору, охладили,
расседлали.
чтобы клятвы соблюдались... А кто нарушит, того наказывают сразу и очень
жестоко. Так, что потом целые народы содрогаются от ужаса.
боярином, сказал довольно:
встретишь в захолустье. Что, гора? На моей памяти, я тогда еще мал был,
перед этой горой страшно и яростно поклялась прекрасная Брунька Белорукая,
что не пойдет за жестокого и ненавистного ей Кремнеголового, который
домогался ее руки.
станет ему женой, даже если на всем белом свете он останется единственным
мужчиной! Если она будет тонуть, не ухватится за его руку! Если он усыплет
ее всеми алмазами мира, достанет со дна моря все жемчуга, все равно она не
станет его женой!
солнце, нагло засмеялся. Мол, девичьи страсти! Эта ночь еще не закончится,
как ты станешь моей женой.
опускалось нехотя, но его давили тяжелые сизые тучи, похожие на
прокаленное железо.
удовольствием. -- Она сказала: хорошо. Но не раньше, чем лиса выкормит
цыплят, река потечет вспять, эта гора уйдет под землю, наши поляне
отступят перед древлянами, а солнце пойдет с запада на восток!
Мрак спросил заинтересованно:
на голове теши, хоть орехи коли, хоть гвозди ровняй...
текли, гора на месте, лисица жрет цыплят вовсю... Словом, девка пошла за
него?
Пятеро сынов, три дочери, а внуков уж не сочтут... Наша княгиня из самых
младших внучек.
раскрытым ртом и выпученными глазами. Он ощутил на себе сожалеющий взгляд
Таргитая. На этот раз дударю тоже было яснее ясного.
свихнет, а не познает. Найдется человек или бог, который наведет порядок?
все чаще чувствует макушкой, как будто кто-то упорно и требовательно
смотрит сверху?
остался за спиной и пропал, как будто его никогда и не было. Олег так
задумался, что когда сердитый конь коварно притер его боком, прижал ногу к
столбу, он даже не очнулся. А Мрак развернулся в седле, оглядывался с
тревогой и недоумением. Таргитай уже с рукой на полпути к пазухе, где
ерзала родная дудочка, страдальчески скривился:
опадали, как кузнечьи мехи.
острием как копьем, и тут же пускать молнии.
Полдня в корчме, жрали и пили в три горла, а наш бог в четыре, два жбана
медовухи выхлебали, а так и не подрались... А народу было, было...
Неспроста это, неспроста! То ли с корчмой что-то не так, то ли мы
теплая дудочка сама скользнула в ладонь. Ему вырождение, как и загнивание,
явно нравилось.
речи вели! В кого превращаемся, люди?
не превращаются.
ветер ударил в лицо, растрепал волосы. Дорога понеслась навстречу, с
каждым конским скоком приближая далекий темный лес.
но в лицо уже ударил встречный ветер, попытался содрать волчовку, яростно
трепал волосы, и мысль ушла, растворилась, оставив слабое ощущение, что на
миг оказался возле великой разгадки, но так и не сумел ее ухватить.
расслышал за спиной жалобные стенания:
ж только ради меня, бедного, терпите людскую личину, только не
признаетесь, чтобы я спасибо не сказал!
лоб побьет, но Олег, всегда доискивающийся что, зачем и почему, а потом
еще и объясняющий это другим, придержал коня, чтобы тот шел рядом с
таргитаевым, сказал обстоятельно: