Чтение 12–й страницы книги ~Жертвы~

даже если их приносят нам с тобой, - Лукавый ткнул пальцем себе под ноги.

- Знаю. Даже если их приносят нам с тобой, даже если их приносят
Громовержцу - они идут вниз. В Тартар. И кормят Павших.

- Вот именно. Так что прикрикни на Кербера, дядя, - сторожит плохо,
все блох гоняет! И Харону скажи - пусть челн лучше проверяет... проглядит
тень-беглянку!

- Ты пугаешь меня, Гермий. А я не из пугливых... но из осторожных. И
очень надеюсь на ребенка, который должен родиться сегодня. Если Младший не
ошибся...

- Папа не слишком умен. Но при этом он редко ошибается.

- Допустим. А ты все равно приглядывай за отцом - на Афину я не
очень-то рассчитываю. Сам говоришь - не слишком, мол, умен...

- Пригляжу, дядя.

- Только смотри - не попадайся.

- Я? - расхохотался Лукавый. - Чтобы я - и попался? Скорее ты умрешь,
дядя!..

Мрак еще долго потом хохотал на два голоса.

ЭПИСОДИЙ ВТОРОЙ

"Тафос - и тот было легче взять", - беспомощно подумал Амфитрион,
когда целая армия мамок, нянек, повивальных бабок и всяких-разных женщин
под предводительством раскрасневшейся Навсикаи в очередной раз изгнала его
из гинекея, перехватив еще на подступах к заветной двери.

Он спустился во двор и стал ходить кругами, как лев по пещере,
стараясь не обращать внимания на многоголосый шум, доносившийся из-за
забора с улицы. Это оказалось трудно - едва ли не труднее, чем думать о
том, что в гинекее кричит в муках рожающая Алкмена, кричит уже чуть ли не
полдня, и ты ничем не можешь ей помочь, будь ты хоть трижды герой.

- Это Илифии! - послышался с улицы чей-то пронзительный визг. -
Илифии-родильницы! Это все они!..

- Что - они? - пробилось сразу несколько голосов.

- А то, что родить не дают! По приказу Геры! У порога сидят и рожи
корчат...

"Я т-тебе сейчас скорчу!" - зло подумал Амфитрион, выдергивая засов и
рывком распахивая створки ворот.

Толпа зевак при виде его попятилась, а какая-то бойкая
старушонка-карлица, похожая на ласку, проскочила под рукой Амфитриона и
мигом оказалась во дворе.

Амфитрион повернулся было к ней, но старушонка вместо того, чтобы
удирать, сама подбежала к Амфитриону и вцепилась ему в запястье.

- Галинтиада я! - заблажила она, плюясь и уморительно кривляясь. -
Галинтиада, дочь Пройта! Гнать их надо, гнать Илифий, господин мой! Гнать!
Прочь! Я Галинтиада, дочь Пройта, я умная, все знаю...

И забегала, заскакала по двору, истерически визжа:

- А-а-а-а! Сын у Алкмены родился по воле великого Зевса! Сын
богоравный, могучий, герой, Истребитель Чудовищ! Кукиш Илифиям, кукиш,
забыли их, жертв не приносят! - хладны стоят алтари, покарал Громовержец
злосчастных! А-а-а! Правду сказала дочь Пройта, что служит Трехтелой
Гекате! [Геката - ночная богиня, покровительница волшебства и призраков,
но в то же время подательница земных благ, помогающая при деторождении; ее
атрибуты - собаки, змеи, ключи и кинжалы] Правду! Правду! Правду!..

Амфитрион тряхнул головой, словно избавляясь от наваждения - и шагнул
к карлице с твердым намерением выставить ее на улицу. Меньше всего он
хотел видеть сейчас служительницу Гекаты, пусть даже безобидную с виду и
полубезумную.

Но когда он приблизился к задыхающейся Галинтиаде - дверь в гинекей
отворилась, и на пороге возникла сияющая Навсикая. В пухлых руках ее был
небольшой сверток, заботливо прикрытый женой Креонта от сквозняка.

Сверток негромко квакал.

Амфитрион забыл про толпу, про визгливую Галинтиаду, дочь Пройта, про
все на свете - он видел сейчас только этот сверток, и начнись сейчас
потоп, Амфитрион бы его не заметил.

- Сын? - одними губами выдохнул он.

- А то кто же? - рассмеялась Навсикая, удобно пристраивая сверток на
сгибе локтя. - Не то что я - одних девчонок рожаю... Гляди, герой - какой
мальчишка! Всем на зависть!

Амфитрион приблизился к Навсикае и робко заглянул под откинутые
пеленки. На него смотрело морщинистое красное личико, пускающее пузыри из
беззубого рта - самое красивое, самое замечательное из всех лиц
человеческих.

Протянув руку, Амфитрион слабо коснулся щеки младенца.

- Я назову тебя Алкидом, малыш, - неслышно прошептал он. - В честь
Алкея, моего отца, а твоего деда. Алкид - значит Сильный... Хорошее имя.
Чьим бы сыном они не считали тебя, а имя тебе дам я! У тебя был хороший
дед; и, надеюсь, у тебя будет хороший отец - даже если ты станешь звать
отцом Громовержца... Ты будешь сильным, маленький Алкид, а пока что я
побуду сильным за тебя. Договорились?

Ребенок скривился и заквакал значительно громче.

- Напугали детоньку, напугали бедную, - принялась успокаивать
новорожденного Навсикая, укачивая его на руках. - А ты, герой, кончай
бормотать и... и не рвись, куда не следует! Рано тебе еще на женскую
половину, не до тебя там! Иди, иди, займись чем-нибудь, распорядись насчет
пира, подарки раздай...

- Мальчик! - вдруг завопила Галинтиада, бегом устремляясь к
незапертым воротам. - Сын! Сын у Алкмены родился, герой богоравный, герой,
Истребитель Чудовищ! Сын! Кукиш Илифиям, кукиш!.. забыли их, Гериных
дщерей...

Ее щуплое тельце ужом проскользнуло в щель между створками - и спустя
мгновение зеваки за воротами загалдели в десять раз сильнее, чем прежде.

- Погоди! - опомнившийся Амфитрион кинулся к воротам, выскочил на
улицу, огляделся и увидел Галинтиаду, дочь Пройта, во все лопатки
улепетывающую прочь от дома.

- Погоди, Галинтиада! Да стой же!..

Старушонка обернулась на бегу - и Амфитрион рванул с шеи золотой диск
с изображением Гелиоса на колеснице.

Цепь, не выдержав, лопнула, два звена упали в пыль, но Амфитрион не
нагнулся за ними.

- Лови, дочь Пройта! Спасибо тебе!..

Уверенным движением дискобола Амфитрион послал украшение в воздух,
диск со свистом описал пологую дугу, и толпа зевак разразилась
приветственными криками, когда карлица ловко извернулась и, подпрыгнув,
поймала дорогой подарок на лету.

Потом старушонка вновь кинулась бежать, и если бы Амфитрион видел
выражение хищной радости, исказившее ее мордочку, то он бы, возможно,
крепко задумался - но он ничего не видел.

Он попросту вернулся во двор, запер за собой ворота, пятерней
взлохматил свои и без того непослушные волосы - и принялся вновь бесцельно
слоняться по двору, но на этот раз улыбаясь и напевая себе под нос.

...А Галинтиада, дочь никому не известного Пройта, все бежала и
бежала, прижимая дареный диск к дряблой обнажившейся груди, у самой Кадмеи
круто свернув на северо-запад, к окраине Фив, пока не добежала до одинокой
развалюхи, чьи полусгнившие деревянные опоры были густо затянуты зеленым
плющом.

Старушонка вбежала внутрь, откинув с пола циновку, с натугой
приподняла обнаружившуюся под ней крышку люка - и принялась спускаться в
открывшийся черный провал по приставной лестнице, которая угрожающе
скрипела даже под ее легким телом.

- Свершилось? - нетерпеливо спросили снизу, из темноты.

- Да, - коротко отозвалась Галинтиада и резко, тоном приказа, так не
похожим на ее предыдущую манеру речи, добавила:

- Начинайте! У нас мало времени...

Ударил кремень, полетели искры, через некоторое время в углу
загорелся небольшой очаг, огонь его с трудом раздвинул мрак в стороны,
высветив земляные стены, огромный камень, кое-как обтесанный в
традиционной форме жертвенника - и двух людей у этого камня.

Один из них спешно разворачивал какой-то сверток, очень похожий на
тот, который держала радостная Навсикая.

- Скорее! - бросила ему спустившаяся Галинтиада.

Человек молча кивнул, и вскоре на алтаре лежал голенький ребенок -
девочка, живая, но не издававшая ни звука, будто опоенная сонным настоем.
Галинтиада склонилась над ней и ласково улыбнулась улыбкой матери,
нагнувшейся над колыбелью. Ее сверкающие глазки не отрывались от ребенка,
высохшие руки суетливо рылись в лохмотьях одежды, словно дочь Пройта
страдала чесоткой - и почти неразличимые люди позади карлицы начали слабо
раскачиваться из стороны в сторону, мыча что-то невнятное, что с
одинаковым успехом могло сойти за колыбельную и за сдавленный вой.

- Слышу! - вырвалось у одного, того, который распеленал девочку. -
Слышу Тартар... слышу, отцы мои!.. слышу...

Галинтиада даже не обернулась.

- Сын у Алкмены родился по воле великого Зевса! - забормотала она,
приплясывая на месте. - Сын богоравный, могучий, какой до сих пор не