пурпурный остров Заката по ту сторону Океана; место обитания Трехтелого
великана Гериона, внука Медузы Горгоны, чьи стада пасли Гигант Эвритион
(Эвритион - греч. "родич Эврита") и двуглавый пес Орф] и приведших
знаменитых коров Гериона - проклятые твари всю дорогу разбегались, и до
Микен добралась в лучшем случае половина - о битве с Трехтелым, хозяином
Эрифии, и его подручными.
Гераклом из-за коров дрался? Нет, он прикрыл собой Дромос, ведущий на
Флегры - колыбель Гигантов. Мир его праху... Короче, если Олимпийцы вовсю
плодят ублюдков-героев - извини, дорогой Амфитрион, но это правда - то
почему бы нашим детям не сочетаться с потомками Павших? Поверь, не всегда
это было приятно, и не все потомство выжило; как и не все родители. Но...
Зато теперь Гиганты существуют не только в песнях велеречивых рапсодов.
Они - на Флеграх; и в страшных снах Олимпийцев.
в Гигантомахии. И что с того Павшим, если они останутся в Тартаре?
тешатся местью... не покидая медных пределов преисподней.
на помощь Геракла в грядущей битве; и не мне объяснять тебе, что значит
свой человек во вражеском стане! Пару раз промахнуться, замешкаться,
растеряться... подвернуть ногу, наконец! - и Гиганты выполнят свое
предназначение. Зато потом воспрянувший Геракл возьмет свое... и Гигантов
не станет.
Лукавый еще не знает."
что известно о Геракле всем, в том числе и Эвриту.
заметят подмену.
щепоть сонного порошка в вине - и Геракл спит, а Ификл завоевывает
Микенский трон, "помогая" богам в Гигантомахии. Ведь вместе с Зевсом
исчезнет и его покровительство Эврисфею, мешающее Амфитриадам восстановить
законное право. Салмонеево братство поддержит вас...
Олимпийцев в умах ахейцев...
у Иолая.
бывает.
задумавшись, пожертвовал собственным внуком, чтобы вернуться в мир живой
жизни! И я не осуждаю тебя за это. Более того, я на твоем месте поступил
бы так же... и, быть может, еще поступлю.
полотенцем; некоторая гадливость сквозила в его движениях, словно он
провел время в ванне с жидким навозом.
жертвам, я не люблю и жрецов; тем более жрецов, метящих в боги. Раб,
дорвавшийся до власти, - по мне, уж лучше Эврисфей в Микенах и Зевс на
Олимпе! Ты одержим гордыней, Эврит-лучник, бешеной, неукротимой гордыней,
чей алтарь ты готов завалить трупами богов, людей, Павших, Гигантов,
героев; ты давно уже в Тартаре, басилей. Не зови меня к себе - не пойду.
Одно скажу: не бойтесь Олимпийцев, братья Салмонея-Безумца. Нас бойтесь.
один из которых - даже и не твой?!
жертвенного стада.
понять, что разговор окончен.
Отзвенели луки, отсвистели стрелы, отсмеялись удачливые, отругались
косорукие, и к последнему дню, дню басилейской охоты, из реальных
претендентов на руку Иолы-ойхаллийки осталось пятеро: немало удивленные
этим обстоятельством близнецы, младший сын Авгия, имени которого никто не
запомнил, потом ровесник близнецов, суровый спартанец Проной с чудовищно
обожженным лицом (кажется, дальний родственник Гиппокоонта) и некий Леод с
Крита, красавчик и проныра.
слова и поступки - будет впоследствии многократно переврано, безбожно
искажено и бесповоротно утеряно; никто не знал, да и не собирался, в
общем-то, портить себе пищеварение подобными никчемушными размышлениями.
зеве ворот носилки, в которых странно-неподвижно сидела совсем еще юная
девушка с прямыми светлыми волосами, забранными на затылке в узел. - Хоть
увидим наконец, за что боролись!
ткнул волосатой рукой в сторону вторых носилок, где с интересом
поглядывала на собравшихся мужчин черноволосая ровесница невесты, в
отличие от хрупкой Иолы более похожая на молодую, вполне оформившуюся
женщину. - На маму чем-то смахивает...
показать, как задели его последние слова Алкида. - Который на "Арго"...
которые и домой не разъехались, и на охоту в качестве зрителей не
собирались, оставшись во дворе - напиваться с горя на дармовщинку, славить
Диониса-Лисия [Лисий - распускающий, освобождающий].
что обо всем расскажет близнецам только по возвращении в Тиринф. - Мне
малиновка насвистела. На ушко. Ну что, парни, пошли?
подзатыльники путавшемуся под ногами Лихасу - парнишка раздобыл где-то
короткий меч, к счастью, довольно тупой, и теперь сиял от счастья, явно
надеясь отличиться; правда, еще не знал, чем.
времени прикидываясь еле заметной тропинкой для овец, уводящей охотников
от побережья в лесистую сердцевину острова; солнечные лучи брызгали
искрами во все стороны, поранившись о копейные жала и бронзовые насадки на
концах луков; шумно галдели, бряцая оружием, многочисленные зрители в
предвкушении отличного развлечения; даматы-придворные вслух славили
твердость руки и божественную меткость своего басилея и его сыновей;
впереди двумя цветными пятнами - нежно-розовым и лазурным - отсвечивали
одеяния девушек, и доносилось шлепанье сандалий носильщиков по стертым
камням.
- тот вообще удрал вперед, затесавшись в самую гущу народа, где и врал
напропалую про стрелы в колчане у Алкида: дескать, те самые, знаменитые,
смоченные в черной желчи Лернейской Гидры, рядом стоять - и то опасно.
простиралась обширная луговина, шелестя метелками пахучих трав чуть ли не
в рост человека - лишь тогда басилей Эврит призвал к молчанию и вскоре
принялся расставлять стрелков полукругом, лицом к дальней опушке леса,
откуда высланные еще перед рассветом загонщики должны были выгнать дичь.
установили в центре, за спинами стрелков; Иола-невеста сидела с прежним
отсутствующим выражением на лице; если окружающее и волновало ее, то это
никак не проявлялось. Утренний прохладный ветер играл выбившимися из
прически светлыми прядями на висках, дергал полы легкой накидки, дерзко
припадал к щеке зябким поцелуем - тщетно. Иола оставалась неподвижной.
о чем-то расспрашивала носильщиков и толстого неуклюжего дамата, стоявшего
рядом, с нескрываемым любопытством рассматривала сосредоточенных
претендентов на руку подруги; взгляд Лаодамии на мгновение задержался на
Иолае (он и Лихас остались на правом фланге рядом с братьями, не пожелав
отойти за деревья, потому что Лихаса сейчас никакая сила не могла оттащить
от обожаемого Геракла; а Иолая - от обожаемого Лихаса); девушка задумчиво
сдвинула пушистые брови, словно что-то вспоминая, потом обратилась к
толстяку-дамату, - Иолай, словно почуяв интерес к своей персоне, резко
вскинул голову...
Верещагин Олег
Афанасьев Роман
Корнев Павел
Афанасьев Роман
Громыко Ольга
Шилова Юлия