Умер...
монашеской кельи - аббат Ян по-прежнему ходил из угла в угол, перебирая
четки сухими пальцами, а Христос с распятия все так же смотрел на бледную
Марту.
монастыре, - Ян отсчитывал слова скупо, как черные бусины четок, - и
пересидеть некоторое время в освященных стенах, пока мы не решим, что
делать.
обитель кармелиток - тамошняя аббатисса мне кое-чем обязана... Впрочем,
сейчас это не имеет значения. Ты помнишь клятву, которую мы давали, уходя
из Шафляр?
успеть на сороковины, то выезжать должны завтра, в крайнем случае
послезавтра. Ни о каком монастыре тогда и речи быть не может. А если все,
что ты наговорила мне - правда...
батьки Самуила - я прокляну себя вернее, чем это сделает любой дьявол. Ты
веришь мне?
в ад (не хмурься, Яносик, ты у нас святой, тебя это не касается!), значит,
доведется мне еще разок увидеться со старым Самуилом. Может, соберемся на
одной сковороде: я, батька, Тереза, Михалек...
тынецкого настоятеля!
возможно, они пока что пустуют, Марта.
души живых и мертвых, отделяя овец от козлищ?
земных забот. Конечно, известно. Когда наступит Dies irae, День Гнева,
Судный день.
Господь еще не вынес нам приговор, то почему нас должны наказывать или
награждать?! Кто взял на себя право судить, карать и миловать раньше
Господа?! Откуда рай или ад, кара или воздаяние, если приговор не
вынесен?! Ответь, Марта!
называли "катарами", что по-гречески значит "чистые"? О крестовых походах
внутри Европы, случившихся почти четыре века тому назад, когда
альбигойский Прованс истекал кровью, когда пало Тулузское графство, а
преданный анафеме граф Раймунд VI Тулузский уступил свой титул крестоносцу
Симону де Монфору - правда, через два года доблестный граф Раймунд отбил
родную Тулузу у захватчика, а еще через два года крестоносец де Монфор был
убит во время восстания местного населения! Что ты знаешь о маленькой
крепости Монсегюр в Пиренеях, которая пала последней?!
посмотрел на Марту.
Просто ересь катаров уже давно не дает мне, аббату Яну Ивоничу, вору
Яносику из Шафляр, спать по ночам. Да, "чистые" исказили многие
католические догматы; да, они протащили в христианство зороастрийских
Ормузда и Аримана, как символы добра и зла; они считали, что исповедуясь,
мы помогаем Господу, а не наоборот, но не в этом дело. Невместно мне
осуждать поступки святого Доминика Гусмана, основателя ордена
доминиканцев, но я бы не стал подобно ему жечь "чистых" на кострах. Я
вообще не люблю костров, Марта...
глядя на взволнованного аббата. - Я могла бы украсть у тебя это "что-то",
но вор не должен красть у вора, а сестра у брата. Расскажи мне сам.
что душа его воплощается в ином живом существе - звере, человеке, птице -
и грехи прошлого вкупе с былыми заслугами довлеют над возродившимся в его
новой жизни. И так, до самого Страшного Суда, человек копит в себе добро и
зло, его мучит свобода выбора, он ищет, спорит, соглашается, грешит... Но
тогда - если Господь даровал таким, как мы, способность брать чужое добро
из душ человеческих, то не готовил ли Он для нас особую участь?! Не выше
других, не над людьми - но другую, как разнятся участи воина и лекаря!
Ведь если допустить хоть кроху правоты в догматах катаров - значит,
проданная дьяволу душа попадает не на сковородку, пугало старух-богомолок,
а начинает жить заново под сюзеренитетом Сатаны! Не это ли ад, Марта! Ад
на земле, способный вовлечь в свое пламя и находящихся рядом невинных
жертв! Ты украла погибшую душу у Сатаны... нет ли в этом особого промысла
Божьего?!
проклятой ночи. Когда, ты говоришь, должен приехать Михал?
по полу, но он даже не заметил этого.
и мы должны отслужить молебен о счастливом разрешении от бремени - но
обратно жена Михала поедет без него.
исключительно хорош собой. Это отмечали пылкие флорентийки, в чьем родном
городе пан Михал постигал нелегкое искусство владения рапирой под
руководством строгого Антонио Вазари; это обсуждали между собой искушенные
в любовных делах уроженки Тулузы, где знаменитый мастер шпаги Жан-Пьер
Шарант после долгих уговоров согласился взять в обучение худородного
шляхтича из далекого Подгалья; красота пана Михала не давала спать
пухленьким саксоночкам Гербурта, когда возвращающийся домой Райцеж сумел
упросить барона фон Бартенштейна преподать ему несколько уроков владения
тяжелым драгунским палашом, застряв в баронском замке на три года; женщины
беззаветно любили пана Михала, но увы - пан Михал не любил женщин.
мужеложству.
полно, что ночами ему снились выпады и отражения, в результате чего Михал
Райцеж шептал во сне вместо имени возлюбленной:
Двигайся, я тебе говорю!.. парад ин-кварто...
не раз они в самый неподходящий момент командовали законному мужу:
Михалек Ивонич, приемный сын Самуила-бацы из Шафляр - вор.
семьи, но и самым неудачливым. Мечту его жизни нельзя было просто вытащить
из карманов чужой души - воинский талант, как и любой талант вообще,
хранился в самых глубоких подвалах его обладателя, сросшись с фундаментом,
основанием сущности хозяина.
забыть название и даже мелодию сто раз игранной песни, отдав это знание
встречному пройдохе, но пальцы его заставят струны откликнуться быстрее,
чем сам скрипач обнаружит потерю. Пожмет плечами музыкант, да тем дело и
кончится. Но если вор попытается забраться не в кошель, где бренчат
расхожие монетки, а в дом скрипача, туда, где хранится его чуткий слух,
способный с первого раза запоминать любую музыкальную фразу, где кроется
суть скрипичного дара, где в сундуках спит данное от рождения золото...
дел.
тулузца, своего тогдашнего учителя Жан-Пьера Шаранта, когда Жан-Пьер
заснул - и до конца дней своих будет помнить он вой и крики тех кошмарных
Стражей, которые гоняли его по бесконечному лабиринту Шарантовой
сокровищницы, грозя огненными мечами, а выползающие из крошащихся стен
узловатые корни исподтишка норовили опутать ноги Михала, не дать уйти,
навсегда оставить здесь, в сумрачных переходах...
лабиринте Шарантова мастерства, рухни в Черный Ход - за время сна душа
Шаранта переварила бы его, как отрезанный и проглоченный ломоть хлеба, и
Зыков Виталий
Максимов Альберт
Корнев Павел
Свержин Владимир
Зыков Виталий
Прозоров Александр