холмам, когда устану.
отказался играть?
сегодня. Что-то о Паганини и еще...
чувство к Кореневу.
ним были в Перми... Я тогда сбежала из дома, из Москвы, с любимым в ту
пору человеком, в театр, девчонкой была, мечтала стать актрисой...
как грустно кончилось!..
Данилов спешил за ней, думал: "Что же нравится-то мне в ней? Да все! И
волосы, и глаза, и руки, и плечи, и колени, и голос... Я и не знаю ее
совсем, я не знаю, глупа она или умна, совестлива или бесчестна, добрая
душой или мелочна... Я не знаю... Да и все мне равно... Разве могу я
теперь исследовать свое чувство... Тогда и чувство-то исчезнет... Нет, я
знаю уже: она хороший и добрый человек... Она по мне человек... А впрочем,
какое это имеет сейчас значение..."
Наташиных рук. Он почувствовал их доброту и, робея, но и решительно,
привлек к себе Наташу, поцеловал ее. Она ответила ему, и не было холода в
ее ответе.
отпустить друг друга. Время стекало в глиняный кувшин и застывало в нем
гречишным медом. Наконец Наташа отстранилась от Данилова, взглянула на
него серыми прекрасными своими глазами пристально и серьезно, выскользнула
из его рук, легким английским ключом отворила дверь и тут же ее за собой
захлопнула.
опустился на ступеньку столетней лестницы и тут понял, что инструмента при
нем нет.
собака Карацупы, все марши и площадки. Нигде инструмента не было.
места, где они шли и стояли с Наташей и где, как он помнил, инструмент еще
был с ним, однако поиски его были тщетными.
сказал, что вчера днем покончил жизнь самоубийством их приятель по
консерватории Миша Коренев, панихида завтра в двенадцать на улице
Качалова, а похороны в Бабушкине, в два.
обзвонить теперь знакомых, известно ему лишь только то, что Миша Коренев
выбросился из окна своей квартиры, а она на пятом этаже кооперативного
дома возле метро "Щербаковская". Оставил он записку "Прошу никого не
винить..." на обрывке газеты. Смычок его валялся на полу, скрипка лежала
на столе, на пюпитре же были ноты Двадцать первого каприса Паганини. У
тех, кто вошел в квартиру первыми, создалось впечатление, что Миша играл,
а потом отшвырнул скрипку и бросился прямо к окну.
завтра приходи.
надо было идти теперь в милицию, а затем в страховое учреждение.
подумал: - А была ли Наташа-то?" Он и раньше хотел было позвонить
Екатерине Ивановне и справиться о Наташе, но что-то удержало его. Да ведь
и Екатерина Ивановна могла появиться вчера поддельная.
отыскать. И страховое учреждение он поставил в известность о своей беде.
Был он в бюро находок, осматривал и вещи, найденные в метрополитене, но
инструмента нигде не обнаружилось.
Муравлева.
ближайшее время сможешь получить рублей пятьсот, отдать их Добкиным за
свой альт.
растроганно сказал Данилов. - Вы уж извините, что я вчера вас так подвел.
альтом вызвало удивление. В яме Данилова любили и муки его при осаде вдовы
альтиста Гансовского принимали близко к сердцу. В звуках настраиваемых
теперь инструментов внимательное ухо могло заметить некую нервозность и
лишь иногда легкую высокую дрожь иронии.
исчезновении Альбани, но он смолчал, боясь назвать правду и ею спугнуть
надежду на то, что инструмент вот-вот вернется к нему. Надежда эта и так
уж трепетала последним осиновым листом. В милицию Данилов подал заявление
на всякий случай, для душевного успокоения. Да и страховые люди послали бы
его подальше, кабы он им сказал, что в милицию не ходил. Иногда ему все же
казалось, что какие-то тени мелькали в тот вечер в Хохловском переулке и
будто кто-то следил за ним и Наташей из-за угла. В одно мгновение Данилов
подумал: а вдруг это электрические гитаристы, разглядев его альт, потеряли
голову? Но нет, Данилов отогнал это подозрение как нелепое и мелкое: ведь
и парни с кружевными манжетами были музыканты. "Эх, если бы действительно
какой жулик украл мой альт!" - мечтал Данилов. Уж тут-то бы альт сыскался
- в милицию Данилов верил. Однако мечта о жулике была хоть сладостной, но
ложной, и Данилов это понимал. Он почти наверняка знал, что если и
случился тут жулик, то уж жулик особенный. Не честолюбивому ли шахматисту
Валентину Сергеевичу, неделю назад вручившему ему, Данилову, лаковую
повестку с багровыми знаками, опять выпало деликатное поручение?
Данилову следовало проявить теперь выдержку и терпение. В этом Данилов
убедил себя с большим трудом. Что-что, а уж терпение всегда было для него
делом мучительным. Конечно, окунись сейчас Данилов в демоническое
состояние, он бы сумел, используя свои связи и способности, отыскать следы
инструмента. Но Валентину-то Сергеевичу, а главное, тем, кто за ним и над
ним стоял, это только и надо было. Уж они-то теперь, наверное, и к
служебным занятиям своим относились рассеянно и все ждали, когда Данилов
отчается и проявит свою нервозность.
и потому, что он постановил быть в музыке на Земле только человеком. А то
ведь мало ли какие чудеса он мог явить миру. Явить-то он бы явил, но
оказался бы с людьми не на равных, а таких условий игры, хотя бы и на
альте, Данилов принять не желал. Ни в одной мелочи не был он намерен
отступать от своего решения.
исчез? На Альбани-то и дурак сыграет хорошо, а уж если я теперь отважился
стать большим музыкантом, то мне и на простом инструменте надо будет
зазвучать как на великом". Он даже несколько успокоился, уверив себя в
том, что непременно и скоро сыграет замечательно и на своем альте за
триста рублей.
Наташа была вчера не сотканная из флюидов, то и дело тут не мелкое..."
от хозяина не услышал, прозвучал он нынче сносно, да и в чем он был
виноват?
пытался одолеть без помощи Страдивари. Не было у него Страдивари, а была
простая фабричная скрипка... Ему-то теперь - все равно... А для нас - все
его муки остались..."
сыскались люди, как и Данилов, знавшие Мишу. Да и всех взволновала гибель
музыканта. Что с Кореневым стряслось - об этом только гадали. В
консерватории Данилов с Кореневым особо не дружил, в последние годы
виделся с ним раза три, однажды - в концерте, а как-то - в Марьинских
банях, сначала в парной, потом - в очереди за пивом. Был между ними
разговор, удививший Данилова, но тут же им и забытый. Теперь открылось,
что Коренев дружил с Наташей, при условии, что Наташа существовала.
Он не любил похорон. Однако пошел. Мишину могилу он отыскал не сразу,
увидел наконец скопление людей в холодной березовой роще, свернул туда и
не ошибся. Народу было много, все больше молодые. Миша лежал спокойный, не
искаженный ни мукой, ни болью, будто умер в полете к земле, а жестоких
Афанасьев Роман
Шилова Юлия
Володихин Дмитрий
Роллинс Джеймс
Посняков Андрей
Перумов Ник