Чтение 12–й страницы книги ~Разворованное чудо~

Кто я? Почему мне в голову приходит только это?

Ну да, юнец, поверивший зажигательным речам Анте Павелича...
Показавший себя усташ, бежавший с Павеличем в Бад-Ишле... Опытный
рейнджер, трижды проводивший теракты на территории Югославии... Наемный
убийца, киллер, топчущий чужую землю...

"Мы печатаем шаг, наши мышцы крепки, мы хотим покорить дальние
страны..."

Перевернувшись на спину, я негромко произнес:

- Киллер.

Звезды в небе ровно мерцали, и я подумал, что если оборотень и правда
попал к нам оттуда - со звезд, то ему здорово не повезло. Черные смотрят
на него, закатывая глаза, белые таращатся, сразу прикидывая рыночную цену.
Он никогда не добьется настоящего внимания, если он, конечно, его
добивается. Он как угодно может светиться, он может устраивать любые
чудеса, все равно его будут воспринимать лишь как аттракцион. Его фокусы
будут даже вызывать раздражение. Людей много, они разные. У каждого свои
желания...

К черту!

Никогда в жизни я не чувствовал себя таким одиноким, как в ту ночь в
Катанге. Все - трава, шорохи, птицы, камни - казалось мне чужим. Я тонул.
Я знал, что тону. Я тонул в вонючем смертном болоте, я, хрипя, катался по
камням, ударяясь о собственный автомат, и смертельно боялся своего
одиночества, страдал от него, как от пытки.

- Я киллер! - орал я звездам. - Киллер!

И вдруг мое сумасшествие ушло.

Человеческий голос вырвал меня из бездны.

Измученный, отупевший, я подполз к краю площадки и в неверном свете
звезд и луны увидел внизу всех четверых - капрала, голландца, Ящика и
француза. Наверное они опомнились. Они были вооружены. Я сразу понял, что
они пришли за оборотнем.

Я слышал, как голландец сказал:

- В этой дыре Усташ в ловушке.

И крикнул:

- Усташ!

Голландцу ответило только эхо.

Оценив позицию, я решил - с рейнджерами я справлюсь. Чтобы попасть на
площадку, им надо перебежать открытое место. Вряд ли они решатся на это...

Подтянув автомат, я передвинул рычаг на боевой взвод и широко
разбросал ноги, укрывшись за навалом каменных глыб.

Голландец, вот кого надо убрать из игры сразу. Он один стоит всех.
Только голландца следует бояться по-настоящему.

- Усташ! - крикнул снизу голландец. - Верни оборотня и можешь идти,
куда хочешь. Ты нам не нужен!

Я так и думал, сказал я себе. Я вам не нужен.

И осторожно глянул вниз.

Если я окликну голландца, подумал я, он не станет поднимать голову,
он знает все эти штуки. Он просто упадет лицом в траву за полсекунды до
выстрела и тогда мне придется иметь дело с одним из самых свирепых
рейнджеров, в чьих руках шелковая петля стоит больше, чем бельгийский
карабин в руках дилетанта.

Подняв автомат я, не раздумывая, открыл огонь. Голландец уже оседал в
траву, а я продолжал стрелять, злобно и торжествующе выкрикивая:

- Бета ие! Бета ие! Бей его!

Я стрелял, даже на таком расстоянии чувствуя, как пули рвут плоть
голландца, убивая его.

А потом лег.

По мне даже не выстрелили, так быстро все произошло. Осторожно
выглянув из-за камней, я убедился, что ван Деерт мертв, а остальных как
ветром сдуло с площадки.

- Нисамехе... - прошептал я, имея в виду голландца. - Куа хери я
куанана... До свиданья, до нового сафари...

Чувствуя, как травинка щекочет мне лоб, я увидел в траве жука,
катившего перед собой черный, удивительно круглый шарик. Наверное,
скарабей. Никогда не думал, что скарабеи водятся в Конго.

Я легонько дохнул на жука и он мгновенно поджал лапки, притворясь
мертвым.

Как ван Деерт.

Правда, голландец не притворялся.

- Усташ! - крикнул Буассар из какой-то расщелины.

Я перевернулся на спину. Никто из них не станет перебегать открытое
пространство, зная, что оно простреливается. А они сейчас это знали.

- Не валяй дурака, Усташ! Ты знаешь, тебе крышка!

- Я знаю.

Ответ их удовлетворил.

Они замолчали, и я понял, что сейчас кто-нибудь из них под прикрытием
пулемета попытается пересечь открытое место.

Наверное это будет француз, подумал я, и пожалел Буассара.

После голландца, впрочем, по-настоящему бояться следовало лишь Ящика,
тем более, что его пулемет еще не вступал в игру.

Нашарив под рукой камень, я бросил его в кусты, и не успел он как
следует разворошить листву, как пулеметная очередь вспорола воздух,
ослепив меня сухой, выбитой из камней пылью.

Я не смотрел, как пыль оседает.

Я ждал.

Я знал, - именно сейчас Буассар попробует перебежать площадку.

Пулемет замолчал.

Меня на это не купишь, сказал я себе. И спросил себя, кто же это
все-таки будет? И опять решил, что это будет француз.

Я ждал.

Терпеливо ждал.

И когда в лунном свете мелькнула густая тень, я выстрелил всего один
раз - одиночным, опередив, обманув Ящика, пулемет которого сразу прижал
меня к камням.

- Котала на пембени те... Не гляди по сторонам... - сказал я себе, и
все-таки приподнялся.

И сразу увидел француза.

Но как увидел!

Согнувшись, уронив автомат, схватившись руками за грудь, Буассар
медленно, не скрываясь, шел через залитую лунным светом площадку, не
пытаясь ни укрыться, ни поднять оружие. Я отчетливо видел, каким белым
было его лицо.

- Усташ, - прохрипел он. - Я иду убить тебя.

Пот мгновенно залил мне лоб.

Капли пота скатывались по щекам, ползли по шее, между лопатками. Я не
мог оторвать взгляд от француза. Я знал, что Ящик следит сейчас за каждой
веточкой, за каждым камнем, я знал, что во второй раз Ящик не промахнется,
но не мог, не мог, не мог не смотреть...

Не надо смотреть, сказал я себе. Француз упадет. Он упадет сам.

Но француз шел и шел, и это длилось веками. Он шел под тремя парами
настороженных глаз, уже ничего не видя и не слыша, только повторяя хрипло:

- Я иду убить тебя...

Наконец какой-то сердобольный камень остановил это вечное и
бессмысленное движение.

Буассар упал.

- Ие акуфе - сказал я. - Он мертв.

Теперь я остался против двоих.

А оборотень? - вспомнил я. Где оборотень? Почему он не примет участия
в этих играх? Ему что, все равно?

Осторожно обернувшись, я увидел невдалеке неподвижный, но слабо
светящийся силуэт. Оборотень завис над площадкой пожалуй чуть выше, чем
следовало, его могла зацепить случайная пуля. Чуть приподнявшись, я
попытался оттолкнуть оборотня прикладом.

На этот раз Ящик был точен.

Выбив искру из камня, пуля ударила меня в плечо. И почти вся очередь
пришлась по оборотню.

Пулемет не малокалиберка...

Чем-то невыразимо едким плеснуло мне в лицо. Даже закрыв глаза, я
видел, как взрывается оборотень. Пытаясь содрать с лица чудовищно слепящую
боль, я катался по камням, продолжая видеть, как оборотень взрывается.

Он взрывался как звезда. Из-под лопнувшей оболочки выхлестывались
огненные струи, кривые молнии плясали над ним, сияли протуберанцы.

Нет, конечно, это моя собственная боль рисовала такие картины... Но
одно я знал точно - до автомата мне не дотянуться...

Когда капрал и Ящик молча остановились надо мной, я открыл глаза. Не
знаю, как выглядело мое лицо, но они отвели глаза.

- Это оборотень? - спросил капрал.

Я кивнул.

И вдруг снова, как в ту ночь, пришли запахи.

Что заставило их вернуться?

Я даже привстал. Я ничего не хотел терять. Меня мучил отчетливый
запах крошечного цветка... Я видел его в детстве... Он стоял в горшке на
окне... Я помнил цвет его листьев...

Как он назывался этот цветок?

Ящик помог мне сесть и ловко перемотал бинтом рану на плече. От Ящика
пахло безнадежностью, обожженное лицо саднило, и как только что запахи, я
услышал вдали барабан.

Я прислушался.

Не один барабан... Много... Они гудели далеко, но отчетливо... Я