Чтение 12–й страницы книги ~Человек с железного острова~

камней, скалы обнаженные, осыпи и прочие прелести горного ландшафта. Вдоль
по-прежнему стоят вахлаки, лица у них по-прежнему спокойные и решительные.
Когда только собрать их успели, да и кто успел? Та троица в крепости?
Опять же непонятно, то ли это власть верховная была, а то ли мелкая сошка.
То ли дело Хребет - там все проще. Пяток племен, в каждом вождь и с
десяток родовых вождишек, никакой мистики. Правда, про Орогоччу там
рассказывают в стиле рассказов Робинзона с десятилетним стажем о милой
Англии.

Полдвенадцатого - просыпается народ. Знахарь с самого начала
объявляет, что туда, куда мы едем, ехать не надо, он видел дурной сон и
вообще чувствует нехорошее. Серчо, естественно, полез глядеть активность,
и полетела ко всем чертям моя конспирация, да еще и втыка получил за нее.
Поднял он Сергея - тот покопался, очистил спектр, но меня это не
успокоило. Стража вдоль дороги на орла - спутника нашего поглядывает
подозрительно, а Знахарь бурчит чего-то под нос в своем уголке -
обстановка неспокойная.

Час дня - я торможу около ручья. Вода в нем не заражена, судя по
датчику, и на камнях никакой активной гадости нет, надо запастись, пока
есть возможность. Ручей, а на той стороне деревушка, штук двадцать этих
каменных хибар. Детишки бегают - но на нас ноль внимания, парочка бабуль -
ну и страхолюдины - прошла, не остановилась. Я знаками показываю
ближайшему стражу, что, мол, хочу взять воды из ручья, он кивает - мол,
давай, только не задерживаясь. Разворачиваю шланг, ставлю фильтр-насадку,
чтобы песка не засосать, и лезу в танк. Там у меня дистанционный пульт
лежит - хорошая штука. Выставляешь, что какой кнопке соответствует, и
работай откуда угодно; правда, чтобы функции поменять, опять в танк лезть
надо.

Итак, с пультом в руках стою я у ручья. Насоса не слышно, но в
прозрачном шланге пузырьки бегут - пошла водичка. Воин-вахлак тоже глядит
на шланг - лицо каменное, но глаза обалделые. Чисимет с крыши весело
спрашивает что-то насчет "когда поедем", я тоже в ответ кричу, а третий
крик слышен из-за ближайшего каменного строения. Этакий рыдающий и
одновременно радостный вопль. Появляется из-за строения некто в
изношенном... хитоне, так, что ли, сказать - здоровый такой мужик, но весь
какой-то усохший, к нам бежит. Добежал, хватает меня за плечи, трясет,
стонет по-приозерски что-то сумбурное, только и разобрал я - "возьмите
меня с собой, не бросайте здесь". Потом, перемежая судорожными вздохами,
излагает свои передряги: был пристенником, попал в плен, долго переходил
из рук в руки, пока не очутился здесь в качестве свинопаса и прислуги за
все. Держат его здесь исключительно из благодарности - вытащил из этого
ручья совсем было потопшего дурня-вахлачонка.

Чисимет слез с крыши, подошел, подтверждает:

- Да, я тебя вроде даже знаю. Я только-только тогда у Стены служить
начал, а ты там уже пообтертый был. Амгама тебя зовут, да?

- Да, да, только я уж и имя свое забыл!

Чисимет идет консультироваться со стражником, а я - с Серчо. С нашим
шефом все нормально. Стражник тоже по важности момента снисходит до
разговора, и разговора вполне доброжелательного. Призывается хозяйка
Амгамы, короткий разговор - и все улажено. Чисимет подходит довольный:

- Она только рада была. Говорит, что Амгама ее только раздражал, а с
работой она и сама управится.

Амгама на это отвечает:

- Да если бы только раздражал! У них ведь как - не своего племени -
значит, вообще на земле не существуешь. Хоть на пороге помри - утром
только в сторонку оттащат, чтобы не вонял, и все. Если б не ребятенок, я
бы вообще здесь бродил как по пустыне, а стащил бы чего - так убили бы.

Серчо через динамики призывает нас в танк, и я предупреждаю Амгаму,
что сейчас с ним будет говорить самый главный у нас. Наш спасенный пленник
с готовностью лезет за мной. Он сейчас в таком радостном шоке, что прилети
мы за ним на вертолете - и то не удивился бы. Ему сейчас все равно -
почему голос из коробки, почему в повозку не впряжен никто - рад, что есть
с кем на родном языке перемолвиться.

Движемся дальше, я танк веду и разговор слушаю. История такая: шесть
или даже шесть с половиной лет назад в одном из походов Амгаму взяли в
плен - в капкан поймали. У хребтовских вахлаков для пленных есть два
варианта - либо почетная смерть от кинжала в бок, либо, если есть
необходимость - превращение во вьючное животное с перспективой
последующего обмена - приозерцам пленные вахлаки и вовсе ни к чему. Амгаме
повезло - необходимость в транспорте у группы, его захватившей, была, и
три года он мотался по хребтовским тропам, время от времени переходя от
одного племени к другому (кстати, Маршал именно за это и ценит
пристенников, побывавших в плену - за знание гор и вахлаковских обычаев).
Но судьба Амгамы сложилась не так, как обычно. После всяческих перетасовок
он попал в район Узкого прохода, и там его купили для Орогоччу. Кому-то
здесь загорелось иметь знатока приморского языка. Еще полтора года обучал
Амгама группу из сорока студентов всех цветов волос, а затем ему было
объявлено, что он больше не нужен здесь. Идти домой было бы дуростью - без
оружия, без дороги, спросить не у кого и не дай бог нарушить какой-нибудь
здешний закон. К счастью, случилась эта история со спасением утопающего, и
по тому же закону Амгаму взяли работать. Теперь появилась надежда -
поднакопить еды, вызнать путь и уже так пуститься в дорогу, что он и
собирался сделать этой зимой, дабы к Красному выйти в лето.

- Хотя, - добавляет он, - я бы все равно не дошел.

Серчо, не дожидаясь расспросов, рассказывает о цели нашего
путешествия, кто мы такие, и почему коробка сама едет; Амгама интерес
проявляет, но без страха и благоговения. Вот ведь интересно - межозерцы
никогда не выражали сильных эмоций по поводу нашей техники, обидно даже.
Тому же землегрызу часа три объяснять будешь, устройство покажешь, на
песке картинок с десяток нарисуешь - и все равно ветряную мельницу
колдовством считать будет. А покажи какому-нибудь рядовому пристеннику
магнитофон, обзови микрофон железным ухом, динамик - бумажным ртом,
кассету - деревянной запиской, и все нормально будет, вещь как вещь,
никакой мистики. Так и здесь получилось: Амгама головой качает, хитростью
да искусностью нашей восторгается, и только.

Повел Серчо Амгаму на крышу - ездить наверху учиться; а я на стражу
смотрю - никаких эмоций, мало ли кто там у нас сидит, и я им за это
признателен. На стражу налюбовался, и принялся думать, одна любопытная
деталь в рассказе у парня проскочила. Такая фраза: "Я, конечно, оружия
украсть не мог, здесь за такое убивают, но недавно тут брошенное
появилось." Я и так, и сяк про себя ее обсасываю, а потом через микрофон
спрашиваю впрямую. Объяснение такое: буквально за день до нас объявилась в
Орогоччу банда. Восемь хребтовых вахлаков, четверка орков (я сам их не
видал, но говорят мерзкая народность, хуже вахлаков) и три или два "плохих
тунгира" - краболовов тут так зовут. Они зашли в какую-то там деревню и
нарушили какой-то там закон. Вахлаков как родственников отправили под
конвоем за Узкий, а орков и краболовов частью побили, а частью дали
убежать. Теперь их оружие лежит, и его никто не берет - не закон, а просто
оно считается несчастливым. Вахлаки с Хребта грозили гневом кого-то очень
могучего, но здешних этим не прошибешь. Вот так. Я говорю:

- Уверен, это та компания, с которой мы перед пустыней встречались.
Но как они так быстро перебрались - убей бог, не знаю.

За день до нас - это сколько ж за сутки получается-то, а? Я
вспоминаю, как орел краболова таскал на себе, и решаю, что без пернатых не
обошлось. А если так, то не один орел тащил, а была эстафета, и очень
четко организованная. А раз была организация, значит, был и организатор.

За всеми этими размышлениями я забываю про рычаги, и нас подкидывает
на очередном скальном обломке. На крыше крик - там Серчо Амгаму геройски
спас от упадения вниз. Мне сделано предупреждение, а потом команда "Стоп,
привал". На крыше собирается весь отряд полностью, и Серчо представляет
спавшей смене новобранца, вкратце разъясняет причину его появления.

- Впредь, - продолжает он, - считать его членом экипажа с
ограниченными правами, а как их ограничивать - соображать будем по
обстановке, может, и не придется. Да, еще хламиду тебе сменить надо. У нас
найдется запасной комплект обмундировки? Сергей, организуй товарищу одежду
и потом заодно растолкуй поподробнее наши взгляды на жизнь и на что такое
хорошо и что такое плохо, давай.

Амгама весь сияет. Его ни на мизинец не смущает то, что ползем мы в
направлении обратном тому, которое ему нужно, что придется бок о бок жить
со странными людьми, быть на положении нижнего чина - он рад, что его
снова за человека считают, а это немало.

Едем дальше. Дрон выспрашивает насчет государственного устройства
вахлаков, но Амгама ничего не знает.

- Мне не рассказывали. Просто предупреждали - нельзя, например,
такие-то слова говорить там-то и там-то, закон. Носить надо такую-то
одежду, закон. Идти в такое-то время туда-то и делать то-то, приказ. А чей
приказ, откуда закон - мне не говорили. А я и не спрашивал, и так за
болтливость презирали.

Сергей забирает Амгаму в жилотсек и начинает свой разговор, а я за
дорогой слежу, мне неинтересно. Над нами по-прежнему солнце - к закату
направилось, но еще высоко торчит, и орел - строго вертикально сверху. На
дороге по-прежнему каждые полсотни метров - вахлак с двумя копьями. Справа
горы вверх идут, слева - вниз, но горизонта за ними не видно. Фон
местности в норме, но иногда скалы встречаются - чуть ли не живущие
существа, такое на них сильное воздействие когда-то было, не меньше второй
силы. Я сам дело имел только с магами третьей силы, а про высшие порядки
даже и думать не решаюсь. Первой силы у нас в Прибрежье и Межозерье просто
нет, а второй всего трое, и по слухам, с ними шутки плохи.

Дело к вечеру, а к озеру выйдем в середине ночи. Серчо дает
руководящее указание - к самой воде не подходить, а встать до утра
где-нибудь километрах в двух. А сейчас смена вахт. Я рад - глаза устали, и