подавлена, понимала, что отрезала пути к отступлению: надо было терпели-
во, искусно завоевать Сильвию, а она чуть не выгнала ее! Сильвия не вер-
нется - это несомненно. Аннета поставила перед ней дилемму, закрыла для
сестры дверь своего дома. И себе запретила отворить ее. Нельзя же после
всего сказанного бежать за Сильвией! Признать себя побежденной! Гордость
не позволяла ей сделать это. И неоспоримая правота. Ведь Сильвия посту-
пила так дурно... Нет, ни за что она не пойдет к ней!
своем затруднительном положении. Признавала, что все глупо, но выхода не
видела, ибо не Допускала мысли, что ее может поработить воля Аннеты, не
допускала мысли, что Аннету может поработить ее воля. В сущности, она
считала, что Птичка права. Но сдаваться не хотелось. Сильвия была нерав-
нодушна к земным благам. Блага, которыми владела Аннета, искушали ее,
возбуждали зависть, хоть и подсознательно. Попробуй побороть себя, даже
когда ты независтлива - почти совсем независтлива! Да и можно ли побо-
роть себя, когда твое молодое тело жаждет радостей, можно ли не думать о
том, как бы ты распорядилась состоянием, как воспользовалась бы им, -
гораздо лучше, чем тупицы, которым оно с неба в рот упало! И хоть она и
не признавалась себе, но была немного зла на Аннету. Впрочем, если тут и
была вина Аннеты, то она всячески старалась, чтобы Сильвия простила ее.
Но Сильвия как раз и не считала нужным прощать. А в этом ведь не призна-
ешься! Каждый из нас в тайниках своей души выпестывает пять-шесть чудо-
вищневеличек. Этим не хвастаются, их будто и не замечают, но отделаться
от них никто не спешит. Правильнее было бы сказать себе, что ее искушали
блага, которых у нее нет, но ей хотелось поважничать, прикинуться, будто
она их презирает. Вот поважничала, а ничего хорошего не получилось. Нет,
Сильвия, решительно не испытывала удовольствия от своей победы, ще-
гольнуть было нечем: победила, зато поплатилась собственной шкурой! И
все складывалось особенно тяжело потому, что и в самом деле положение у
нее было мало приятное. Сильвии нелегко было выпутаться из беды. Безра-
ботных появилось очень много, и, разумеется, предприниматели этим
пользовались. Здоровье у нее было не блестящее. От изнуряющей жары (сто-
ял знойный июль), бессонных ночей, плохого питания, противной воды, вы-
пиваемой залпом, она заболела катаром кишечника и дизентерией и теперь
очень ослабла. Крыша над ее комнатой накалилась от солнца, и Сильвия,
опустив жалюзи, полураздевшись, чувствовала, как у нее горит все тело:
ей хотелось дотронуться до чего-нибудь прохладного, охладить руки, и она
думала о том, как сейчас было бы хорошо очутиться в доме на Булонской
набережной; она была обделена другими богатствами, зато щедро одарена
чувством смешного и потешалась над собственной глупостью. Неплохо потру-
дилась! А ведь они с Аннетой в сущности были всегда и во всем заодно!
Заупрямились обе... Господи, какая чепуха! Ни одна не у ступит!..
и останется; она усмехалась, вздергивая побледневшую верхнюю губку, как
вдруг до нес из коридора донеслись стремительные шаги Аннеты. Она сразу
их узнала, вскочила.
ходьбы. Она еще не знала, как поступит, но стоило ей войти - и все для
нее стало ясным. Она задохнулась от духоты, стоявшей в раскаленной полу-
темной каморке, и снова ее охватил приступ ярости. Она шагнула к
Сильвии, - та кинулась ей на шею, - своими нервными руками сжала ее
влажные плечи и, не отвечая на ее поцелуи, раздраженно сказала:
по-своему, одевала ее, натягивала ботинки, застегивала блузку, сердито
нахлобучила ей на голову шляпку, вертела ее, как пакет. Сильвия тверди-
ла: "Не надо, не надо", - возмущенно покрикивала для вида, но была в
восторге от того, что с ней так обращаются. И, когда Аннета одела ее,
схватила руки сестры, расцеловала их крепко - даже зубы оттиснулись - и,
смеясь от радости, сказала:
держала, как в тисках. Они сели в авто. Когда приехали, Сильвия сказала
Аннете:
вая.
чала им по своему выпуклому лбу.
лбы.
вании Сильвии, приготовила клетку для будущей подруги. Подруга так и не
появилась; только два-три раза промелькнула ее тень. Самобытная натура
Аннеты, ее манера вести себя то с холодком, то с горячей сердечностью,
порывистость и неожиданная резкость, поражавшая в сдержанной ее натуре,
странности, какая-то неосознанная требовательность, властность, тлевшие
в ее душе и вспыхивавшие даже в те часы, когда она готова была пожертво-
вать собой со страстной покорностью, - все это отпугивало от нее
сверстниц, которые, несомненно, уважали ее и, говорят, попадали под ее
влияние, но - осторожно, на расстоянии. Первой завладела клеткой дружбы
Сильвия. Вошла она туда, разумеется, без волнения, зная, что без труда
выйдет, - выйдет, когда ей вздумается. Перед Аннетой она нисколько не
робела. И комната, в которой она водворилась, ничуть ее не удивила. Тог-
да, в первый свой приход, она по некоторым мелочам - в них сказывалась
предусмотрительная заботливость - и по тому, как неловко, смущенно дер-
жалась сестра, показывая комнату, догадалась, что все это предназначает-
ся для нее.
оказывала ни малейшего сопротивления. Она еще чувствовала слабость после
острого кишечного заболевания, и Аннета так баловала свою выздоравливаю-
щую сестричку, что та утопала в блаженстве. Был призван врач; он нашел,
что Сильвия малокровна, посоветовал переменить климат, пожить на высоко-
горном курорте. Но сестры не спешили покинуть свое общее гнездышко; они
очаровали доктора и вынудили его сказать, что в конце концов и в булонс-
ком доме неплохо и что даже в некотором отношении, пожалуй, лучше восс-
тановить силы больной в полном покое здесь, прежде чем подстегнуть их
живительным горным воздухом.
Какое наслаждение спать вдоволь, наверстывать все упущенные сны, а самое
чудесное - просто лежать, вытянувшись на отличных тонких простынях, до
упоительного онемения во всем теле, искать ногой прохладное местечко в
постели! И мечтать, мечтать!.. О, ее мечты не улетали в заоблачную высь!
ти. Они двадцать раз плели одно и то же - какой-нибудь случай, план на
будущее, мастерская, возлюбленный, шляпка. И вдруг все погружалось в
стоячую воду сна...
Так нельзя... Очнись!
бормотала, с усилием выговаривая слова:
так велика, что она по-матерински восторгалась сестрой. Она присажива-
лась на постель, и ей чудилось, что милая головка, которую ока прижимает
к груди, - головка ее дочери. Сильвия не противилась и жаловалась поти-
хоньку:
приподнимала встрепанную голову и впивалась в Аннету подозрительным
взглядом.
сюда, детка! - говорила Аннета, смеясь. - Уходи, если так велит тебе
сердце! Никто тебя не держит!
тилась сном; настала пора, когда ее уже нельзя было удержать на месте.
Она целыми днями слонялась, полуодетая, в Аннетиных туфлях, в которых
тонули ее босые ноги, в Аннетином халате, который она подбирала наподо-
бие тоги, с голыми руками и икрами; она переходила из комнаты в комнату,
все рассматривая и все обследуя. У нее не особенно сильно было развито
понятие о "твоем". (О "моем" - дело другое!) Сестра ей сказала: "Ты -
дома", - и она поймала ее на слове. Она повсюду рылась. Все перетрогала.
Часами плескалась в ванной комнате. Осмотрела каждый уголок. Однажды Ан-
нета увидела, что сестра уткнулась в ее бумаги, - впрочем, они надоели
Сильвии быстро. Как-то озорница устроила набег на комнату тетки, ошело-
мила старушку, перевернула все вверх дном, сдвинула с места все вещи,
приласкалась к их владелице (которая с трепетом следила за каждым ее