с твоей матерью согласил, пото и ты появилси на свет!
сам владыка. И не оправил, но от казни свободил. И принял в дом церковный.
От казни! Но не от суда Божия!
видно было, что новая эта мысль безмерно тяжела ему). - Пото и жизни
лишился, во искупление, значит?
смертным! Мы не знаем замыслов Всевышнего. Но не на добро направленная
воля - не благословенна.
самом важном для него, что жизнь и судьбу возможно сотворять своими руками
и что ежели не так, то не прав и Господь: - Долго живут! И ниче им не
деитце!
этого, с веры, что ты, ты сам, а не Вышний, ведаешь Господнюю волю!)
Улыбнувшись, покачал головой. Молча поставил на стол квас, хлеб и сушеную
рыбу. Присовокупил, после того, как парень опружил чару монастырского, на
травах настоянного квасу:
небытия! По то и дана грешным долгота жизни сей, что та, потусторонняя,
отобрана у их! Сравни и помысли!
грех, а Вельяминов? - (И, сказавши, тут же помыслил об Иване Васильиче,
что сидел, изобиженный, в Орде.)
единообразии. Меж тем нету двух схожих во всем людинов, разнится грех,
должно быть разному и наказанию за грехи!)
Сказал и замолк, и подумал уже про себя: <Мню, не за един сей грех казнит
Вельяминовых Господь, хоть и не ведаю, за что иное. Но - за нечто
важнейшее и горчайшее сего>.
земных свел на себя гнев и огнь Господень! Согрешая, и весь народ погубит
себя! Заметь, своими руками погубит! Сам истощит свое бытие, в погоне за
зажитком уничтожит окрест сущее, брат встанет на брата, сын на отца, и
погинут вси! Так было, так будет!
держат у себя воев и власть имущих, дабы оборонить сущее. И вот когда
захотят отбросить свое и возжелают иного, тогда и наступит конец. Нам до
сего еще, слава Господу, далеко! Ты ешь! Где пристал-то?
Тебе отцова дорога назначена, а он был - воин!
полу, на соломенном ложе, говорил Никита в последнюю встречу ихнюю: <Воин
я>. И вот теперь сидит его сын. И уходит в поход, быть может, тоже на
смерть и не мыслит о сем! (<А я мыслил? В яме сидя, с Алексием, и то -
мыслил ли о гибели своей?!>) Молодость была перед ним, воскресшая
молодость, пусть чужая - и все же чем-то родная ему. И потому Леонтий, и
обремененный делами, все не решался выгнать парня, велеть уйти. Тот сам
догадал наконец. Встал, приложился к благословляющей руке.
вашем я поговорю с дьяком! Матери от меня поклон! - договорил он уже с
порога.
увидя своего коня, удивил вдругорядь, узревши, что и свет дневной еще не
померк, и отнюдь не многие часы, как мнилось, протекли с тех пор, как
восходил он по этим ступеням, значительно более заносчивый и уверенный в
себе, чем теперь. И легкая зависть была, хорошая зависть юности к уже
состоявшейся и очень значительной жизни.
великого князя московского могли премного отяготить дела его новой родины.
Лучше их всех, лучше Акинфичей, Черменковых, Всеволожей, даже Кобылиных,
понимал он, Боброк, непростоту того, что творилось на западных рубежах
страны, и потому сугубо чуял неправоту Дмитрия в его все еще усиливавшей
день ото дня ссоре с Мамаем.
для дела Москвы победу, разбив князя Олега на Скорнищеве. Олег воротил
свой престол, а Москва получила еще одного сильного врага в лице
рязанского князя. И то, что поход решался Думою, что за нападение на
Рязань была чуть не вся московская господа, дела не меняло. Вкупе с
Олегом, вкупе с Мамаем и силами Орды следовало бить Литву! Пока не поздно!
Пока Ольгерд, помирившись с венгерским королем и объединив силы великой
Литвы и Польши, не обрушит на Русь сотни тысяч западных воев! (А с востока
подступит Орда, и - что тогда?!)
ордынцев, на Булгар, где сидит Мамаев подручник и, следственно...
саблей в руки холопов, крупно шагая, взошел на крыльцо. Мельком подумалось
о старших сыновьях, Давыде с Борисом. Глухое небрежение старых московских
родовичей грозило обернуться тем, что после его смерти молодцев выпихнут
из рядов высшей господы, во всяком случае боярства им не видать! И это при
том, что сам он, Боброк, не только был боярином, но и писался в грамотах
князем - единый из многих, поступивших в службу московскую и с нею, с
боярским званием, отлагавших свои старые княжеские титулы...
принять по чести в свои ряды его род, премного знатнейший многих и многих,
хоть и выкинутый вихрем великокняжеских литовских котор со своей прежней
волынской отчины. Победами ли, таланом воинским или свойством с князем
великим через молодую супругу Анну измеряется теперь его место и вес при
московском великокняжеском дворе?! А тогда - чем он отличен от спесивого и
недалекого тестя - великого князя Дмитрия Константиныча Суздальского?
(Того самого, коему нынче идет помогать!) Ничем! Тот тесть, он - зять
великого князя, вот и вся разница! И в этом споре с Иваном Вельяминовым,
споре, в который он, Боброк, старался не влезать, великий князь Дмитрий
был тоже не прав, таки не прав! Теперь Иван сидит в Орде, науськивая Мамая
на Дмитрия. Сего допускать было не должно никак! Хоть и не близок был ему
Иван Вельяминов, хоть и его стеснила бы власть тысяцкого... И все же!
величия его лицу), Дмитрий Михайлович Боброк был гневен.
Их-то понять мочно: в торгу от затей Мамаевых несносная дороговь. Дак кто
и довел до сего спора? Нелепо стране остати без союзных государей, одной
едва ли не противу всех! А теперь еще и в митрополии нестроения великие. А
ежели умрет владыка Алексий? И что тогда? С юга Мамай, с запада Ольгерд,
Олега Рязанского содеяли врагом, и Новгород Великий откачнет к Литве... И
что тогда? Тогда - что?! У тебя прошаю, великий князь московский!
Нюша встретила оробев, мигом углядела, что гневен. Боброк сдержал себя,
омыл лицо и руки под серебряным рукомоем, скинул зипун, вздел мягкую
домашнюю ферязь из бухарской зендяни, свалился в кресло с гнутою, на
западный пошиб, спинкою, протянул сухие, долгие ноги слуге, который
суетясь стягивал сейчас кожаные, булгарской работы, цветные чеботы с
княжеских ног и обувал его в домашние, красной самаркандской юфти, мягкие,
без каблуков домашние сапожки.
гнев, он привлек ее к себе, поцеловал в висок. Под распашным сарафаном уже
заметно округлился живот: скоро родит! Скользом подумалось: быть может,
этот досягнет... Почему-то уверен был, что и тут у него родится именно
сын, а не дочерь. И с горечью ощутил опять и вновь, как мало уже радости
приносит ему молодая жена, тихие семейные услады. Колико более угнетена
душа его и уязвлен ум делами страны! Да, воистину всему должно быти во
время свое: юности - любовь, возрасту мужества - дела правленья и власти!
работы украшали покой. Он принят, возвышен, окружен почетом. Женат на
сестре великого князя. Успешлив на ратях. Что еще надобно ему? Надобно
знать, что сотворяемое им, его ратным таланом разумно и ко благу земли!
бережно оглаживает юные худенькие плечи, еще не налитые полною женскою
силою.
- Сыновья где?
годились бы в мужья своей мачехе.)
там у себя на Волыни, у грубо сложенной из дикого камня печи, на
медведине, глядя в извивающийся горячий огонь... И как был когда-то и
молод, и счастлив! Анна, Анна, за что ты любишь меня, в коем уже угас пыл
Свержин Владимир
Перумов Ник
Сертаков Виталий
Трубников Александр
Орлов Алекс
Громыко Ольга